Каждый день для влюбленного человека подобен коробке с сюрпризом: неизвестно, обернется ли день радостным событием, или же невыносимой пыткой. Для постороннего человека эмоции влюбленного с течением времени становятся однотипными; он не видит перемен, для него все одинаково постоянно: он видит либо радость, либо тоску, либо слезы.
Так было и со мной. Для меня, терзаемой мукой любви, каждый день был подобен картинкам в калейдоскопе – неизвестно, какая выпадет. Моим же близким потихоньку начинали надоедать мои однотипные вопросы по поводу чувств Петра ко мне, мои эфемерные надежды, мои слезы, когда наступал период сомнений в своих силах и своей привлекательности для него.
Наступил период, который еще несколько лет я ненавидела, — период летних каникул. Единственным положительным моментом в тот период для меня был день, когда мы относили учебники в школу за 9 класс. В тот день я увидела ЕГО. В коридоре больше никого не было, только он и я. Поравнявшись со мной, он наклонил голову набок и игривым голосом сказал: «Катюша, привет!». Запинаясь, я поздоровалась с ним и почувствовала, что густо покраснела. А он улыбался и продолжал идти куда-то, изредка оглядываясь на меня.
Надо ли говорить, какой огромный смысл я вложила тогда в его улыбку, в его тон и наклон головы. У меня в голове стучало: «Он помнит! Он помнит, что было на выпускном. Значит и для него тот вечер что-то значит… Он все-таки меня любит. Он хотел меня поцеловать! Почему же сейчас не поцеловал? Как же я его люблю…». Было ощущение, что я умираю… от счастья. От осознания того, что и он меня любит, я практически порхала. Вместе с тем начинал проступать оттенок грусти: «Как же долго я не увижу тебя… Не разлюбишь ли ты меня? А вдруг тебе кто-то другой понравится, ведь летние каникулы такие длинные…». «Ни за что!», — тряхнув головой, подумала я, — «Он мой и только мой! Я люблю его! И он меня любит! А если не любит, то полюбит обязательно. Только Я сделаю его по-настоящему счастливым. Я уничтожу любую, кто встанет на моем пути!».
То лето я прокручивала весь прошедший учебный год с ним, а особенно события выпускного вечера и последнюю нашу встречу перед летней разлукой. Я читала, не просто читала, а проглатывала произведения, которые он задал на лето. Мне казалось, что, чем больше я буду читать, тем ближе я буду к нему. А еще я много писала. Во-первых, я завела тетрадь, в которой стала писать краткую характеристику по каждой прочитанной книге, по каждому герою, да и вообще свои мысли. Во-вторых, я продолжала писать ЕМУ. Света, племянница папы, подшучивала надо мной, говоря, что я как главная героиня из фильма «Королек, птичка певчая».
В то лето я еще раз подстриглась, очень коротко, под мальчика. Мама сказала, что нужно меняться кардинально, раз решила отрезать волосы. Кстати говоря, мне понравилась моя новая стрижка. Родители тоже были в восторге. Но, чем ближе становилось 01 сентября, тем больше я начинала переживать относительно того, понравится ли ему, что я совсем коротко подстриглась. Порой я лежала на кровати, и мною настолько овладевал страх того, что он меня разлюбит из-за прически, что я чувствовала, как проваливаюсь куда-то вниз.
Ситуация еще усугублялась тем, что летом мы снова отдыхали в Псковской области у родителей папы. Не буду здесь описывать подробно весь спектр отрицательных чувств, которые я испытывала каждый раз, когда туда приезжала. Скажу только, что все базировалось на том, что меня не принимали как родную родственники папы, особенно папина мама. Если поначалу во мне теплилась надежда, что когда-нибудь она пересмотрит свое отношение ко мне, увидит, насколько я хорошая и полюбит меня, то к 15 годам все иллюзии на данный счет почти исчезли. Я пишу «почти», потому что порой надежда во мне теплилась.
В город мы приехали в конце августа. Я радостная бросилась звонить на домашний телефон Маринке и Насте, так как в то время еще не было сотовых телефонов, интернета, а письма я крайне редко писала и соответственно также получала. Сейчас я очень жалею об этом, ведь письма – это наша память. Я уговорила девчонок сходить в школу под предлогом того, что необходимо было узнать дату медосмотра. На самом деле я надеялась и мечтала увидеть ЕГО, а еще узнать, поступил ли кто-то учиться в параллельный 10 «Б» класс. Уж очень я переживала, что появится какая-нибудь красотка, которая вскружит голову моему Петру.
В школе мы встретили несколько наших одноклассников, в том числе Эллу с Катей. Мы впятером столпились у списков учеников, принятых в 10 «А» и 10 «Б» классы. В 10 «Б» половину фамилий я не знала. «О, ужас!» — подумала я, — «Это все новенькие! А сколько женских фамилий: 6,7… Как же много..». Сердце мое упало. «Девчонки, смотрите», — воскликнула Катя, — «В нашем классе тоже есть новенькие». «В смысле!?» — воскликнули мы. «Васильева Екатерина, Капелюх Вячеслав, Ковалева Анна, Наймин Егор и Топорова Елена», — читала вслух Элла. «Ну все! Придут сейчас всякие, кто будет порядки свои устанавливать», — недовольно заметила Катя. «3 девочки… Если они поступили в наш класс, то соответственно хорошо учатся… А вдруг они лучше меня? А если они красивые, яркие и сексуальные? Неужели я потеряю ЕГО?» — я готова была расплакаться от осознания собственного бессилия. «Да щаЗ! Еще посмотрим, кто кого». — сказала Маринка. «Их всего пятеро, нас больше. Если будут рыпаться, устроим им темную!» — сказала Катя. И они с Эллой засмеялись. Конечно, я понимала, что никто им темную не будет устраивать, но постоять за себя мы точно сможем.
«Ладно, девчонки, мы с Эллой пойдем гулять. Увидимся послезавтра на медосмотре. Как раз посмотрим, что за новенькие такие. А кстати! Чуть не забыла: завтра будет собрание класса», — сказала Катя. «Ладно. Тогда до завтра», — сказали мы и пошли в сторону дома.
Виринея Лазурь (Екатерина Ракитина)
Так было и со мной. Для меня, терзаемой мукой любви, каждый день был подобен картинкам в калейдоскопе – неизвестно, какая выпадет. Моим же близким потихоньку начинали надоедать мои однотипные вопросы по поводу чувств Петра ко мне, мои эфемерные надежды, мои слезы, когда наступал период сомнений в своих силах и своей привлекательности для него.
Наступил период, который еще несколько лет я ненавидела, — период летних каникул. Единственным положительным моментом в тот период для меня был день, когда мы относили учебники в школу за 9 класс. В тот день я увидела ЕГО. В коридоре больше никого не было, только он и я. Поравнявшись со мной, он наклонил голову набок и игривым голосом сказал: «Катюша, привет!». Запинаясь, я поздоровалась с ним и почувствовала, что густо покраснела. А он улыбался и продолжал идти куда-то, изредка оглядываясь на меня.
Надо ли говорить, какой огромный смысл я вложила тогда в его улыбку, в его тон и наклон головы. У меня в голове стучало: «Он помнит! Он помнит, что было на выпускном. Значит и для него тот вечер что-то значит… Он все-таки меня любит. Он хотел меня поцеловать! Почему же сейчас не поцеловал? Как же я его люблю…». Было ощущение, что я умираю… от счастья. От осознания того, что и он меня любит, я практически порхала. Вместе с тем начинал проступать оттенок грусти: «Как же долго я не увижу тебя… Не разлюбишь ли ты меня? А вдруг тебе кто-то другой понравится, ведь летние каникулы такие длинные…». «Ни за что!», — тряхнув головой, подумала я, — «Он мой и только мой! Я люблю его! И он меня любит! А если не любит, то полюбит обязательно. Только Я сделаю его по-настоящему счастливым. Я уничтожу любую, кто встанет на моем пути!».
То лето я прокручивала весь прошедший учебный год с ним, а особенно события выпускного вечера и последнюю нашу встречу перед летней разлукой. Я читала, не просто читала, а проглатывала произведения, которые он задал на лето. Мне казалось, что, чем больше я буду читать, тем ближе я буду к нему. А еще я много писала. Во-первых, я завела тетрадь, в которой стала писать краткую характеристику по каждой прочитанной книге, по каждому герою, да и вообще свои мысли. Во-вторых, я продолжала писать ЕМУ. Света, племянница папы, подшучивала надо мной, говоря, что я как главная героиня из фильма «Королек, птичка певчая».
В то лето я еще раз подстриглась, очень коротко, под мальчика. Мама сказала, что нужно меняться кардинально, раз решила отрезать волосы. Кстати говоря, мне понравилась моя новая стрижка. Родители тоже были в восторге. Но, чем ближе становилось 01 сентября, тем больше я начинала переживать относительно того, понравится ли ему, что я совсем коротко подстриглась. Порой я лежала на кровати, и мною настолько овладевал страх того, что он меня разлюбит из-за прически, что я чувствовала, как проваливаюсь куда-то вниз.
Ситуация еще усугублялась тем, что летом мы снова отдыхали в Псковской области у родителей папы. Не буду здесь описывать подробно весь спектр отрицательных чувств, которые я испытывала каждый раз, когда туда приезжала. Скажу только, что все базировалось на том, что меня не принимали как родную родственники папы, особенно папина мама. Если поначалу во мне теплилась надежда, что когда-нибудь она пересмотрит свое отношение ко мне, увидит, насколько я хорошая и полюбит меня, то к 15 годам все иллюзии на данный счет почти исчезли. Я пишу «почти», потому что порой надежда во мне теплилась.
В город мы приехали в конце августа. Я радостная бросилась звонить на домашний телефон Маринке и Насте, так как в то время еще не было сотовых телефонов, интернета, а письма я крайне редко писала и соответственно также получала. Сейчас я очень жалею об этом, ведь письма – это наша память. Я уговорила девчонок сходить в школу под предлогом того, что необходимо было узнать дату медосмотра. На самом деле я надеялась и мечтала увидеть ЕГО, а еще узнать, поступил ли кто-то учиться в параллельный 10 «Б» класс. Уж очень я переживала, что появится какая-нибудь красотка, которая вскружит голову моему Петру.
В школе мы встретили несколько наших одноклассников, в том числе Эллу с Катей. Мы впятером столпились у списков учеников, принятых в 10 «А» и 10 «Б» классы. В 10 «Б» половину фамилий я не знала. «О, ужас!» — подумала я, — «Это все новенькие! А сколько женских фамилий: 6,7… Как же много..». Сердце мое упало. «Девчонки, смотрите», — воскликнула Катя, — «В нашем классе тоже есть новенькие». «В смысле!?» — воскликнули мы. «Васильева Екатерина, Капелюх Вячеслав, Ковалева Анна, Наймин Егор и Топорова Елена», — читала вслух Элла. «Ну все! Придут сейчас всякие, кто будет порядки свои устанавливать», — недовольно заметила Катя. «3 девочки… Если они поступили в наш класс, то соответственно хорошо учатся… А вдруг они лучше меня? А если они красивые, яркие и сексуальные? Неужели я потеряю ЕГО?» — я готова была расплакаться от осознания собственного бессилия. «Да щаЗ! Еще посмотрим, кто кого». — сказала Маринка. «Их всего пятеро, нас больше. Если будут рыпаться, устроим им темную!» — сказала Катя. И они с Эллой засмеялись. Конечно, я понимала, что никто им темную не будет устраивать, но постоять за себя мы точно сможем.
«Ладно, девчонки, мы с Эллой пойдем гулять. Увидимся послезавтра на медосмотре. Как раз посмотрим, что за новенькие такие. А кстати! Чуть не забыла: завтра будет собрание класса», — сказала Катя. «Ладно. Тогда до завтра», — сказали мы и пошли в сторону дома.
Виринея Лазурь (Екатерина Ракитина)
