Один день из жизни многодетной семьи (из нета)-прочла тут на бебиках

Утром мне надо уезжать в другой город. Детей везти в школу некому. Средние двое прибаливают. Но старшему всё равно надо добраться в гимназию, а она далеко. Звоню в такси, заказываю, называю адрес, гимназия такая-то. Через десять минут перезванивают: — А вы что, ребёнка отправляете? — Ну, как, — говорю, — ребёнка. Ему 15 лет. — Такси перевозит детей до 16 лет только в сопровождении родителей. Я не могу с ним ехать. Жена тоже — а с кем она оставит остальных дома? — В нём метр семьдесят роста, он чемпион города по борьбе, он вообще не ребёнок, — говорю я. — Если вашего водителя будут обижать — он его защитит. — Извините, нет. Срочно ищу другое такси, но в городе уже пробки, никто не успевает. Откладываю свой отъезд, гружу всех в машину. Старшего в гимназию, средних — в поликлинику выписываться, младшую в садик. Жена с нами. Детских сидений у нас в машине нет. Потому что если мы поставим детские сиденья — мы не поместимся в один автомобиль. Нам нужно будет ездить на двух. Это очень хороший закон — про детские сиденья, но вообще он не учитывает интересы многодетных семей. Семьи, у которых четыре маленьких ребёнка, или пять, или шесть детей, передвигаться в автомобиле не имеют права. Они должны иметь два автомобиля или автобус. Второй автомобиль, соответственно, должна вести жена. А если у неё грудной ребёнок орёт, привязанный к сиденью, то это ничего — его могут успокоить другие дети, двух, например, или четырёх лет. А чем им ещё заниматься в машине? Хотя они, конечно же, тоже привязаны к своим сиденьям, и им не очень удобно успокаивать самого младшего. Лучше они сами поорут вместе с ним. Рули, мама, рули. За каждого не привязанного к сиденью ребёнка — штраф три тысячи рублей. У многодетных семей очень много ненужных денег, поэтому они могут отдать 12-15 тысяч рублей в помощь ГИБДД. …Мои литературные гастроли сорвались, ну, ладно, я и так не очень хотел ехать. Тем более, что у нас сегодня другое важное дело: мы, как многодетная семья, получили, наконец, участок под строительство — бесплатно, от государства. Указ президента! По всей стране он не очень исполняется, а нам повезло. Едем его принимать и смотреть. Участок оказался соток на шесть меньше, чем было заявлено в президентском указе. Кому-то ушли наши соточки, ну, что поделаешь. Другой неожиданностью стало его местонахождение. В радужных мечтах я представлял двадцать соток на берегу реки, дети играют в траве, собака следит за ними, кот следит за собакой. Увы, участок оказался в другом, то есть соседнем городе. По документам — в пригороде, а по факту — в городе. Почти посредине его. Можно, конечно, туда переехать жить — по утрам нужно будет добираться до гимназии и садика уже не 20 минут, а два часа, в чём есть несомненные плюсы: можно по дороге повторить уроки, да и вообще пообщаться с детьми. Или хотя бы с частью детей, потому что, как мы помним, передвигаться многодетные семьи могут только на двух автомобилях. На выделенном нам участке нужно в течение то ли года, то ли трёх построить, как минимум фундамент — а то государство участок заберёт обратно. Государство не любит, когда земля пустует без дела. Многодетные должны крутиться, а не лениться. …Возвращаемся домой, обсуждая с женой, чего бы нам такое построить на своём участке в соседнем городе. Она предлагает лечебницу для зверей. — Видишь, как много участков нарезали многодетным? — поясняет она, — У всех многодетных есть животные. Все животные болеют. Они все пойдут лечиться к нам. Я задумываюсь. — А кто будет их лечить, этих зверей? Теперь задумывается жена. Она называет имя нашей дочери. — Ей же семь лет, — говорю я, — Она сможет приступить к своим обязанностям только через десять, минимум, лет. Жена снова задумывается. Мы закупаем продукты в магазине (я никогда не видел, чтоб кто-нибудь покупал в магазине столько продуктов, сколько покупаем мы: дети очень плотоядны, они всё время едят) и торопимся в школу (старшего нужно отвести с уроков на французский к репетитору), в садик (младшую нужно забрать) и, наконец, домой — со средними нужно учить уроки. Знаете, сколько сейчас задают в школе уроков? Если не знаете, то вам и не нужно об этом знать. Иногда бывает по два творческих задания по одному предмету. То есть, два — только по одному предмету, и ещё по одному творческому заданию по трём другим предметам. Не считая основных уроков. В этом году уже несколько раз родители на родительских собраниях пытались взбунтоваться: такой объём заданий выполнить физически невозможно! «У нас работа, в конце концов!» — кричат родители. Министерство образования объясняет, что повышение требований к домашним заданиям преследует благую цель: родители должны больше времени проводить с детьми. О, да. Только тогда надо, чтобы родителей было четверо. Двое работают, двое делают домашние уроки и творческие задания. Ребёнок, соответственно, должен быть один. Одного достаточно. Минобраз желает нам только добра, но на самом деле они борются с демографией. После того, как вы сделаете три тысячи творческих заданий за три года начальной школы, вы больше никогда не захотите иметь детей. Я не шучу. Так что я требую привлечь чиновников минобраза к судебной ответственности за вредительство в государственных масштабах. Но пока привлекают нас. Звонок из школы. — У вашего сына очень большие проблемы. («Боже мой, — думаю, — Что я упустил? Когда это случилось?») — Он ведёт себя некорректно по отношению к одноклассникам, — поясняют мне, — И ещё он слушает русский рэп, это ужасно. — Я приму меры, — говорю я (человек, ведущий себя некорректно по отношению к целым социальным группам и записавший три рэп-альбома и несколько совместок с культовыми русскими рэп-музыкантами). — Примите меры, но тем временем мы примем свои, — мрачно обещают мне. Некоторое время обсуждаем это с женой, но вообще говоря, нам некогда ничего обсуждать. Я проверяю физику и французский у старшего, она колдует со средними. Младшая в это время старательно нам мешает: она ненавидит уроки, уроки мешают ей играть с братьями и сестрой. — Давай кружиться? — предлагает она всем поочерёдно. Потом требует есть (только что ела). Ворует карандаши, ластики, пеналы и портфели у старших (нагоняю её в момент распределения фломастеров по зимней обуви). Время от времени начинает орать, но мама (жена) это быстро пресекает. У нас не поорёшь. Наличие такого количество детей окончательно подорвали нашу веру в либерализм. К девяти часам портфели собраны, все лежат в кроватях. Перед сном старшим можно почитать. Я читаю сказку Корнея Чуковского младшей. …В час ночи я застаю жену на кухне: она клеит ежу иголки. Одно творческое задание осталось не законченным. Она заканчивает его, зная, что завтра будет новое задание. Самосовершенствование родителей не должно иметь предела. Между прочим, рисунок со стразами, поделку из картона и тряпичную куклу мы уже сделали. К тому же, пока жена клеила ежа, мы со старшим сыном ответили на дополнительную анкету — двести вопросов, которые поставили бы в тупик клуб самых находчивых знатоков. Собственно, меня они ставили в тупик несравненно чаще, чем сына. Я ответил на 20 вопросов, он на 170. Он привык. Десять вопросов остались неразрешимыми. На следующее утро младшенькая проснулся в пять тридцать. — Мамычка-а-а! Мамычка-а-а! — звала она жалобно, — Приди ко мне! Мы пришли к ней оба. Мы улыбались — а что нам ещё оставалось делать. В то же утро я уехал, а со всеми перечисленными (и многочисленными дополнительными) проблемами осталась жена. Она понимает, что у меня дела: мне нужно всех обхитрить, нарушить те законы, которые ещё можно нарушать, обмануть налоговую, совершить максимальное количество сомнительных или малоосмысленных поступков (написание этой колонки — самый приличный из них), чтобы прокормить наш маленький род. А моей любимой женщине нужно сделать невозможное — не сойти с ума. Мир против нас. Такси нас не везёт, страж дорог штрафует, врач поликлиники идёт к больному ребёнку с 10 до 18, и врача нужно ждать, не сходя с места. Школа требует справку о болезни ребёнка, даже если он пропустил один день — а чтобы получить справку, нужно потом потратить половину дня на поликлинику, забросив работу и все дела. Что до государства… Государство платит нам уморительные детские пособия, а больше я ничего про него не знаю. Хотя, нет, я догадываюсь, что мою жену, несмотря на два её образования, не возьмут ни на какую нормальную работу. Потому что кому нужны работники, у которых вся жизнь — череда непрестанных проблем. Впрочем, нас же никто не заставлял так много рожать, верно? Надо было думать своей головой, правда ведь? Наверное, надо уточнить, что я не пытался вас разжалобить. Я просто хотел предупредить, что если ещё кто-нибудь назовёт меня «буржуазным» — я возьму его за верхнюю пуговицу… Ну, и оторву её. Самое малое, что я могу сделать в ответ. …Каждая многодетная семья чувствует себя как Конюхов в океане. Счастье в сердце и стихия вокруг.