Жизнь после рака. 3.2 Интенсивная терапия

К предыдущим постам.
После микроинсульта у меня из памяти выпала вся проведённая в больнице неделя. На восстановление ушло немного времени, но проблемы начали сыпаться одна за другой.
Руки начали опускаться.
После каждой дозы химии меня выворачивало на изнанку… это случалось стандартно через два часа после вливания, на подъезде к дому. Выходя из машины я падала на колени, меня (извиняюсь) выворачивало, их глаз текли слезы, я хотела кричать, но сил у меня не было, я еле выдавливала из себя слова «мама я больше не могу», " хватит химии"… Дома я ложилась в кровать тольел спать, чтобы день кончился. и лишь на следующие сутки я могла немного прийти в себя. В таком состоянии даже бороться не хотелось…
Мне было постоянно то жарко, то холодно… Я лежала в постели, с завязанными в пучок остатками своих роскошных чёрных волос...
Да… К тому времени это были три волосинки, которые я так не хотела состригать.
Новых волос не ожидалось, а сама я не могла смотреть на себя в зеркало. Проползая мимо стенки, на которой оно висело я старалась отворачиваться. Ведь я знала что я увижу.
Даже лёжа на постели я понимала как выгляжу. За своими щеками мне было тяжело разглядеть телевизор.
Я очень хотела чего нибудь вкусного, но кроме еды сделанной в пароварке мне ничего нельзя. Я до последнего умоляла маму сделать мне хотя бы наггетсы в пароварке, дать хоть одну чипсинку, сухарик или что-то ещё. Потому что это было просто невыносимо.
Приезжая в больницу я плакала, нервничала… Ведь уже мысли о неминуемой смерти стали посещать меня чаще.
Но слова моего врача я вбила себе в голову навсегда: «послушай меня, ты здорова!»
И снова в бой.
На очередном вливании у меня что-то произошло с катетером. Теперь пришлось его менять, а это опять наркоз и опять холодная операционная, опять боль только уже в другой груди… Но благо здесь это было более щадяще, и кроме страшного холодного света ламп в операционной меня никаких страшных вещей не ожидало.
Однако относительное спокойствие продлилось не долго. На половине второго протокола химиотерапии зарубежным дорогим лекарством — все рушится заново. Лекарство, на которое по словам врачей, аллергическая реакция происходит у 1% из 100, долбануло по мне вторым анафилактическим шоком. Удушье, тахикардия, на этот раз сильнее, чем прошлый. У меня даже пропал голос. Я не могла прийти в себя около часа. Это было так близко к смерти....
Вот тебе и приехали… Третий консилиум долго думал о моей дальнейшей тактике лечения. Лариса Николаевна, мой лечащий врач обьяснила, что ели бы мы прошли хотя бы два протокола, то можно было начать поддерживающую терапию без третьего протокола, но в данной ситуации рисковать было опасно. Поэтому меня решили добить убойными дозами метотриксата.
А это такая дрянь, что убивает в тебе все живое, и это не два часа химии три раза в неделю, а 24 часа вливания!!! То есть сутки под химией на привязи.
Но не так страшен черт как его молюют. Это оказалось немного легче… Я прошла всю интенсивную терапию, анализы гласили — ремиссия продолжается.
Мы ездили в церковь, к Матроне, мои родные стояли очереди, молились. У меня было 13 маленьких карточек с молитвами и иконами, я знала их почти наизусть.
Большой радостью для меня была покупка нового парика, ведь после интенсивного протокола химиотерапии, гормоны мне снизили и я чуть сдала в объемах. Да и что уж говорить спустя время я стала чувствовать себя гораздо лучше.
Но впереди полтора года поддерживающей терапии. Это чередование химии и гормонов. Раз в неделю надо было приезжать в больницу и делать укол, а спустя месяц — две недели гормонов, и опять по новой химия. Так и жили. Каждый день ровно в 6 надо было пить таблетки, так же продолжать антибиотики и прочие противомикробные капсулы, глутаминовую кислоту....
Неудивительно, что у меня сейчас гастрит…
Когда состояние более менее улучшилось, я перестала выглядеть как воздушный шар, надо было решать вопрос с учёбой. Либо оставаться на домашнем обучении в 10 класс либо поступать в колледж.
Но так как я почти никаких знаний не получала, сдала экзамены на щадящем режиме, я решила идти в колледж.
Как я это сделала, не знаю. Но я сдала вступительные наравне со всеми, я ходила в жару в парике, все время в маске, мне было плохо. На меня косо смотрели, шептались за спиной. На улице народ смеялся, что я в маске… девочки пытались смеяться над париком… конечно много ума не надо, чтобы не зная ситуации делать человека предметом насмешки… Но и с этим я справилась.
Врачи выписали мне справку о дополнительном выходом дне, в который я ездила в больницу на химию. В колледже я почти не пользовалась своим положением инвалида. Мало учителей знали о моей болезни.
А физрук считал, что моё освобождение от его занятий — это безделие. Он заставлял меня учить правила волейбола, баскетбола, тениса и других игр наизусть. Его предмет я сдавала тестированием, но это понятно. Но каждую пару я должна была писать конспекты по правилам не менее четырёх листов в клеточку… Это был дур дом. Он постоянно говорил, что мне долго быть стыдно.
Некоторые учителя из тех, что были в курсе, делали мне небольшие поблажки из-за моего положения, что тоже стало предметом плохого отношения с некоторыми одногруппниками…
После завершения интенсивной терапии, когда стало немного легче, мама наконец мне призналась что Полина, с которой я лежала, умерла.
С тех пор я начала отслеживать почти всех с кем лежала в отделении гематологии. Я смотрела их на сайте «подари жизнь»
Там были совсем маленькие дети, и моего возраста. Некоторым делали пересадку костного мозга.
У меня в терапии обошлось без этого.
Некоторых отправляли на паллиативную терапии в хоспис или домой. Мне было страшно. Очень страшно. Ведь многие, кого я знала лежали повторно, с рецидивами...
Я приезжала раз в неделю и со страхом смотрела на списки приезжающих амбулаторных, списки стационарных.
А когда не находила фамилии, боялась причины их отсутствия.
Я слышала как мамы плакали собирая вещи своих детей...
И мне было страшно приезжать через неделю и узнавать как какого-то из знакомых детей к тому времени уже забрала болезнь.
И знаете, это всегда было неожиданно, ведь вроде все идёт на улучшение, а потом раз… И всё...
Продолжение завтра.