девочки задумайтесь над тем когда вы говорите что у вас все плохо, часто такое бывает тут. на самом деле не дай Б-г вам испытать настоящее плохо. Ашер и Пуа жили у нас до трагедии, очень красивая пара была
Свет в темноте
Интервью с Пуа Палмер, чей муж и годовалый сын погибли в террористическом акте.
«Сначала я спросила бы себя, почему не была с ними тогда в автомобиле? Почему не пошла с ними туда, куда ушли они? Потом, с увеличением срока беременности, поняла, что несу груз ответственности ещё за одну жизнь. После родов акушерка положила младенца с не перерезанной ещё пуповиной мне на грудь. Я подумала, что это самая красивая девочка, которую видела в своей жизни. Когда ребёнок раскрыл глаза, то я заметила, что она, как две капли воды, похожа на Ашера. Рада, что она похожа на него. Это подарок, который он оставил мне, сувенир от себя и от Йонатана. Когда есть за кого держаться, то, конечно, становится легче. Но такие слова, как «компенсация» или «утешение», мне ни о чем не говорят. Нет и не будет утешения в том, что произошло. Орит — это подарок, это нечто другое».
У Пуа Палмер, чей муж и годовалый сын погибли в сентябре в террористическом акте, родился ребёнок.
Сейчас, когда она с уверенностью пеленает своего второго единственного ребенка, родившегося спустя четыре месяца после того, как потеряла мужа и сына, после того, как её мир рухнул, Пуа Палмер кажется мне сделанной из железа. Её безутешное горе давит, в комнате восстанавливается длительное молчание. Через несколько дней после родов Пуа поселилась в доме своего брата в Эфрате, где она живет после теракта.
Тяжело передать на бумаге впечатление от встречи с этой женщиной. Изысканная красавица, держащая в любящих руках то, что у неё осталось от прошлой семьи. За неделю до праздника Рош-а-Шана от рук террористов погиб её любимый муж Ашер и её годовалый сын, первенец, Йонатан. Ей 27 лет. До теракта она работала в отделе торакальной хирургии в иерусалимской больнице «Шаарей Цедек». С Ашером её познакомил младший брат, учившийся с ним вместе в ешиве. У Пуа не было сомнения, что это именно тот человек, с которым она хотела бы провести всю свою оставшуюся жизнь. Они сыграли свадьбу, родили Йонатана и мечтали о доме с садом и множестве детей. В течение первых трёх месяцев их совместной жизни Ашер ещё служил в армии, откуда писал ей бесконечно трогательные и любящие письма. Он был убит в самый разгар экзаменов на подготовительное отделение университета.
Сверхъестественная любовь
«Рассказать о нём? — она посмотрела на меня своими светлыми глазами, давая понять, что я никогда не пойму этого. — Как я могу рассказать о нём? Он был для меня весь мир. Между нами было сверхъестественное единение. Это было единение душ. В нём было сочетание нежности и спокойствия с силой и мощью. Его любовь ко мне и к Йонатану состояла именно их этих двух противоположностей — нежности и силы. Нам было так хорошо вместе в нашем доме. Мы не искали развлечений извне. Нам доставляло удовольствие просто находиться вместе дома».
За две недели до теракта они отправились отметить годовщину свадьбы. Пуа останавливает интервью, приносит из комнаты картонную коробку, открывает её и показывает мне жемчужное ожерелье, которое Ашер купил ей. Он, как отличный стрелок, всегда попадал в цель. Рядом с ожерельем и парой серёжек лежало сложенное письмо. Написанные от руки строки, как уже сейчас и не пишут, со словами, которые сейчас почти не говорят. Она разрешила мне прочитать отрывки письма, написанные ей Ашером за две недели до того, как он был у неё отнят.
«Если бы я был должен снова выбирать, кого взять в жёны, с кем провести остаток своей жизни, то мой выбор остановился бы только на тебе и ни на ком ином. Я так люблю тебя. Ты самая лучшая женщина в мире… Ты замечательная мама. Дай Б-г, чтобы я стал таким отцом, какая прекрасная мама ты. Пусть наступающий год будет, как минимум, таким же чудесным, каким был этот год. Очень-очень люблю тебя, Ашер».
После таких трагедий люди склонны задним числом искать намёки и предупреждающие знаки
Не было никаких намёков и знаков. В разгаре жизни они были отняты у меня. Я даже в воображении не была там. Теракт произошел в пятницу. За день до этого у Ашера был экзамен по физике, а в воскресенье у него был запланирован экзамен по математике. Дома он оставил раскрытую на середине упражнения книгу и калькулятор, как будто скоро вернется домой, чтобы завершить его. Он не думал, что должно произойти нечто. Я была уверена, что встречу с ним старость, воспитывая его детей.
«Он начал ходить в возрасте 10 месяцев»
«На середину недели выпал первый день рождения Йонатана, которого уже не было в живых. Йонатан наполнял нас счастьем. Любопытный, энергичный и быстро развивающийся, он как будто хотел успеть в жизни как можно больше. Ашер уделял ему много времени и внимания. Ему было ясно, что мы будем жить в поселении в Йегуде и Шомроне, и он хотел наполнить дом детьми. Когда Ашер узнал, что у меня будет дочь, то несколько раз упомянул имя Орит». В течение всего интервью Пуа хлопочет вокруг своего маленького птенчика дочки. «Только после того, как назвала её именем, которое выбрал для неё папа, обнаружила, что его буквы сложены из имен их обоих. Его значение также приобрело другой смысл. Орит — мой свет («ор» — свет)».
Деликатно прошу её вернуться к последним суткам, когда они были все вместе. «В четверг Ашер вернулся с экзамена. Вечером мы вместе готовили еду, разговаривали. Это было за неделю до Рош-а-Шана. В пятницу утром я встала на работу, а они вдвоём ещё спали. Из-за моей беременности Ашер давал мне возможность высыпаться, а сам по ночам вставал к Йонатану. Перед тем как отправиться на работу, взглянула на них спящих. Они лежали бок о бок, как бы сцепившись вместе. Поцеловала каждого и вышла. Это был последний раз, когда их видела».
«Я думала, что нет связи»
Ашер разбудил Йонатана, отвёл его в ясли и пошел помолиться в пещеру Махпела. Время от времени он разговаривал по телефону с Пуа. «У меня была относительно лёгкая смена, и я могла поговорить с ним. Обычно в отделении нет и одной свободной минуты, но в тот раз мне удалось поговорить с ним несколько раз. Мы планировали погостить в шабат у моих родителей в Иерусалиме, и я дала ему несколько указаний, что положить в сумку. Ашер забрал Йонатана из яслей, покормил его и собирался отправиться в Иерусалим, по дороге заехав за мной в больницу. Я разговаривала с ним без пяти два дня, всё было нормально. Когда я позвонила ему в 14.30, то уже ответа не было. Думала, что он просто в дороге и нет связи или что-нибудь похожее. Завершила свою смену и спустилась на стоянку, чтобы подождать Ашера в определённом месте. Я была одна на парковочной стоянке больницы, пытаясь дозвониться до него снова и снова, ни о чем не подозревая. Поговорила с братом и спросила его, слышал ли он что-нибудь о происшествии на дороге. Потом, когда также и брат перестал отвечать мне и не перезванивал, начала тревожиться. Позвонила в центр безопасности. Мне сказали, что произошла авария на шоссе. Спросила, открыто ли движение по шоссе? Сказали: «Да, движение открыто уже полчаса».
«На этом этапе у меня уже не было сомнений, что что-то произошло. Думала, что, возможно, Ашер пострадал. Не думала о них двоих. Взяла такси и поехала к своим родителям, пыталась все время дозвониться брату, но он либо не отвечал, либо был в режиме ожидания. Меня начали обуревать предчувствия. Обзвонила иерусалимские больницы, где мне сказали, что на шоссе произошла авария, но раненые ещё не поступали. Пыталась дозвониться всем, но безуспешно. Это ужасное ощущение, когда ты понимаешь, что что-то случилось, но тебе никто ничего не говорит. Одна моя знакомая позвонила мне, чтобы удостовериться, что это не с нами. Я поняла, что, судя по всему, потеряла мужа, но не думала о Йонатане. Ошеломлённая, сбросила её звонок. Я всё время думала об Ашере. Вдруг осознала — Йонатан не приехал. Где он? Я не могла даже подумать о том, что они вдвоём. Только в 17.30 прибыл офицер городской полиции и сказал, что произошла авария, и что они оба погибли.
«Это был канун шабата»
Да. Черный шабат, как черный яд, который наполняет тебя и разливается по всему телу. Я не обращала внимания на живот и на беременность. Не думала об этом. Хотела только кричать: почему оба? Если бы один из них остался в живых, то это изменило бы общую картину. Всё время думаю о вариантах. Если хотя бы Йонатан выжил. Если хотя бы Ашер выжил. Всё рухнуло в одну секунду. Ничего не осталось. Когда ты выходишь замуж и у тебя есть ребёнок, то всё, что тебя окружает, превращается в декорацию. Братья, друзья, семья — всё декорация того, что ты строишь своими руками, твоей повседневной реальности, принадлежащей только тебе. Кто, как не мой супруг, знает каждую минуту и каждую секунду, где я и как себя чувствую? И кто, как не мой годовалый ребёнок, нуждается во мне каждую минуту и каждую секунду? Их отсутствие горит внутри меня.
На Рош-а-Шана, через неделю после убийства, я была со своими братьями в Иерусалиме. Странно себя чувствовала. Что здесь все делают, что здесь происходит, где моя семья? Все пришли со своими детьми. Сыну моей сестры ровно столько же, как и Йонатану. Мне было очень тяжело видеть его. С тех пор сестра больше не приводит его сюда. Не могу видеть детей. Опустила между собой и детьми барьер. Поначалу бродила по улицам и чувствовала удушье. Семья и дети — это вся жизнь, от этого невозможно сбежать. Иду по миру с чувством, что была в раю, а сейчас в аду, и мне разрешают только посмотреть на рай снаружи. Весь мир продолжает жить своим чередом: есть дети, семейные пары, есть любовь, но я не там. Смотрю на детскую площадку, а думаю о том, что мой муж и ребёнок лежат в земле. Меня сразило бомбой. У меня есть желание встряхнуть мир, поэтому согласилась на интервью.
«Остаться в доме одной? Нереально»
В течение полугода после того утра она побывала в своём доме с краткими визитами лишь дважды. Её новый дом — это маленькая комната в доме брата и золовки, Аарона и Наоми Перец, в Эфрате в Гуш Эционе. Кровать, плательный шкаф, полка с подгузниками и детской одеждой, домашние тапочки возле кровати. «На тридцатый день после теракта я пришла в дом вместе с женой брата, чтобы попрощаться с домом и его вещами. В доме всё было таким же, каким его оставила в то утро пятницы. Бельё в корзине. Полотенце Йонатана, которым вытирала его после душа, ещё пахло им. Куртка Ашера. Я пробыла там два часа. Хотела впитать в себя их запах. Походила по дому, почувствовала запах, прикоснулась к вещам, поплакала».
Дом со всем своим содержимым заперт. Подруги вынесли ей оттуда немного одежды и личных вещей, всё остальное осталось законсервированным в этой закрытой капсуле времени. «Мне нечего сейчас там делать. Людей, которых люблю больше всех в жизни, там уже нет, и, по моему мнению, этот дом мёртв без них. Если бы Йонатан остался жив, я бы вернулась. Но оставаться в этом доме одной? Нереально».
Перед рождением Орит Пуа купила всё заново. Одежду, коляску, переносную колыбель. «Я ничего не взяла из вещей Йонатана. Мне тяжело было бы проводить отбор — что взять, что оставить. Кроме того, это его вещи, а Орит — она что-то новое. Не могу взять что-то, принадлежащее Йонатану».
Ты встречалась с людьми, которые, как и ты, потеряли семью в теракте и остались одни?
«В терактах, уносивших жизнь более одного члена семьи, как правило, оставались в живых другие члены семьи. Мне приходилось разговаривать с вдовами, пострадавшими от террора, но я не чувствовала общего с ними. Это очень личное, каждая приходит со своей историей и находится в другом месте в жизни. Со временем поняла, что у меня есть своя боль и своё место. Силы должны приходить изнутри, а не в результате встреч с другими людьми, потерявшими близких в терактах. Даю себе возможность двигаться в своём ритме. Решила пережить эту самую сильную и глубокую боль. Из-за этого после теракта не вернулась на работу.
Ты оскорбилась определением этого происшествия как авария?
«У меня не было гнева, но была боль. С первой минуты не могла поверить, что это была авария. Ашер при вождении автомобиля был четок и пунктуален. Могу представить, как аккуратно он управляет машиной, когда Йонатан находится внутри. Перед каждой поездкой он проверял воду и масло. Не было случая, чтобы мы ехали не пристегнутыми ремнями безопасности. Заявление о том, что речь идёт об аварии, было очень обидным. Только через пять дней после теракта под давлением моего брата израильское Министерство безопасности сообщило, что получены результаты полицейского расследования, подтверждающее, что опрокидывание машины было вызвано нападением террористов, и погибшие будут считаться пострадавшими от террористического акта. Ашер, судя по всему, погиб в результате прямого попадания камня в голову, а Йонатан — от опрокидывания машины, которая вылетела в кювет. «Если бы моя семья не боролась, то до сих пор говорили, что это был несчастный случай. Нельзя, чтобы подобное повторилось с другой семьёй. Смерть в аварии и смерть от теракта — это разные вещи. Это верно, что моё горе самое личное в мире, но они погибли мученической смертью, освящая имя Вс-вышнего. Это что-то иное».
У неё гладкая и четкая речь. Она ухоженная и опрятная. Я должна напомнить себе, что она лишь недавно родила. «Откуда у тебя берутся силы?» — задаю я вопрос. «Вначале была одна сплошная боль, затем она приобрела форму волн. Небольшой подъём, небольшой спад. Страдание не может душить тебя всё время, в противном случае, человек теряет рассудок. Ведь то, что произошло со мной, просто не укладывается в голове. В моменты, когда ощущаю, что у меня есть силы, немного воздуха, понимаю, что это они, Ашер и Йонатан, поднимают меня. Иначе не могла бы вставать по утрам, не могла бы жить. Чувствую, что они рядом со мной, а с другой стороны, сгораю от тоски. Мы люди. Мы должны чувствовать, прикасаться. Возможно, существует связь иного рода, но мне нужен контакт».
Как протекали беременность и роды в одиночестве?
«Беременность с Йонатаном протекала так, что меня тошнило до девятого месяца. Дошла до состояния обезвоживания и переливаний растворов, два месяца не ходила на работу. В это время Ашер заботился обо мне, как ангел. Вторая беременность также протекала тяжело. Половину нее он ещё был со мной. Я должна была сразу же после того, как просыпалась, что-нибудь выпить и съесть. Ашер каждый день готовил мне термос с чаем и печеньем и оставлял это ночью возле кровати. Потом, не знаю как, это стала делать я». 1 Швата у Пуа начались роды. «Перед родами у меня было много страхов. Как буду рожать одна, кто поможет мне физически? Но Ашер был со мной в родильном зале. Чувствовала его присутствие. Меня доставили прямо в родильный зал, минуя процедуру регистрации. У меня было ощущение, что все пройдёт гладко, что Ашер позаботится об этом».
Сравниваешь Йонатана с Орит или поставила стену между прошлым и настоящим?
«Я часто вспоминаю, каким был Йонатан в её возрасте, это очень свежие воспоминания. В конечном итоге, разница между датами их рождения всего полтора года. Когда поступила в родильное отделение «Шаарей Цедек», то миновала то место, где ждала Ашера, чтобы он забрал меня, но он не пришел. Была в том самом зале, где рожала Йонатана. Всплыли все воспоминания. Когда выписывалась из больницы, то вспоминала, как Ашер нёс переносную колыбель с Йонатаном, и вдруг выхожу одна из больницы. Мне сложно даже с техническими деталями. Ни разу не занималась установкой детского кресла безопасности в автомобиле или складыванием коляски. Это обычно всегда делал Ашер. И вдруг это все на мне».
Что ты расскажешь ей, когда она вырастет?
«Это не та история, которую рассказывают. Я живу ими все время и буду жить ими всегда. И Орит также будет жить с этим. Она будет что-то нести на себе, это точно. И хотя она была ещё в моей утробе, когда это произошло, нет сомнения, что, как зародыш, она это ощутила. Она не пришла в нейтральный мир без траура. Разговариваю с ней. Говорю, что люблю её, что сделаю всё для неё, что папа очень любил бы её».
Что дальше?
«В ближайшее время не могу вернуться к работе в качестве медсестры в моё отделение. Это тяжёлое отделение. Там много смерти. Помощь больным, которые не могут обслуживать сами себя, — это профессия, требующая большой самоотдачи, сейчас не подхожу для этого. В отношении будущего, то я на данный момент ведома. Когда-нибудь должна буду найти себе место жительства, безусловно, оно будет в этом районе, недалеко от брата. Думать о далеком будущем не могу». Она просит меня подержать несколько минут Орит, пока приготовит чашку чая. Я смотрю на маленького ребенка, который ещё до своего рождения уже ощутил жестокость мира. Но, возможно, именно она станет для мамы столь необходимым лекарством и принесет ей свет в темноте.
