Уже более пяти лет я работаю социальным работником и психологом в московском благотворительном фонде, задача которого — помогать беременным женщинам в трудной жизненной ситуации. При этой организации есть психологический центр, в который обращаются женщины со всей России (на бесплатный телефон доверия), да и вообще из бывшего СССР (в «аську» или на электронную почту), обычно на ранних сроках, раздумывающие над вопросом: сохранить или прервать беременность? Также психологи из этого фонда принимают в некоторых московских роддомах женщин, получающих направление на аборт. Название моей организации я специально не пишу, потому что задача этой статьи не реклама и не пиар, а попытка отследить некоторые общественные тенденции, закономерности современного репродуктивного выбора.
Параллельно работе с беременными, а может, и благодаря ей, за последние годы я сама родила двоих детей и нахожусь в процессе ухода за ними. Поэтому я вижу ситуацию с двух сторон: наблюдаю и страдающих беременных, из которых в итоге все-таки достаточно многие становятся матерями, и общаюсь с другими, на первый взгляд, обычными мамами, которые вроде бы относительно благополучно выносили и родили своих детей. А сейчас гуляют с ними самостоятельно на детской площадке или перепоручают их бабушкам и няням, отдают или не отдают малышей в сад — в общем, в той или иной степени самодостаточности заняты воспитанием своего потомства.
Поскольку мой фонд интересуется статистикой, мы знаем, что хотя последнее время число родов на число беременностей выросло, но, если учитывать неофициальные данные (а, к примеру, частные клиники находят обходные пути, чтобы не предоставлять статистику по абортам), Россия все равно в числе мировых лидеров по прерыванию беременностей.
Да и внутренняя борьба и внезапные исчезновения из моего поля зрения моих подопечных говорят о том, что правильнее озаглавить эту статью именно так — «Почему не рожают и почему все же рожают» — потому что пока чаша весов еще сильно колеблется, и от 50% до 60% беременностей все же прерывается, а общее количество, так сказать, нереализованных беременностей в год приближается к миллиону.
Почему не… Социальные стереотипы и беременность
Когда ко мне как к психологу обращается очередная новая подопечная, она выстраивает беседу со мной в следующем ключе: мол, может быть, в глубине души она и хотела родить, но… И дальше идут разные причины, которые, по ее мнению, этому препятствуют. Попробую перечислить основные.
Во-первых, важно отметить, что в большинстве случаев речь идет именно о незапланированной беременности. При этом большинство наших подопечных предохранялись. то есть большинство забеременели при соблюдении мер контрацепции. По моей личной оценке, сейчас вообще большинство все же предохраняется.
Они оказались заложниками своей веры в абсолютную надежность контрацепции. И, честно говоря, в рекламе на этом и вправду внимание не акцентируется: она может и не сработать. Хотя, к примеру, в американских книжках-энциклопедиях для женщин, ожидающих ребенка, есть целые разделы про беременность на фоне внутриматочной спирали или гормональных противозачаточных. То есть для американцев это не то что не секрет, а даже в порядке вещей. А у нас информации об особенностях предохранения нет, и люди оказываются в плену у своих планов, в которые не знают, как вписать «неожиданного» ребенка.
Но речь часто не идет именно о каких-то конкретных сорванных планах (к примеру, съездить в заграничное путешествие, хотя в практике у моих коллег бывало и такое, уж не знаю, почему беременность может стать абсолютным препятствием для развлекательной поездки), а более глобально — о жизни, в которой в ближайшие несколько лет или даже много лет нет места детям. Жизни, которая вынужденно или по свободной воле посвящена чему-то другому: получению образования, или приобретению квартиры в ипотеку, или заботе об уже рожденных детях, и их, как кажется обратившейся к психологу женщине, для нее вполне достаточно. Беременность как неожиданный повод перекраивать свои планы, причем на много лет вперед. Да что там говорить, на всю жизнь, до самой смерти.
Неожиданная беременность ставит очень высокую планку — в восприятии некоторых это буквально пожертвовать «всем», что и вправду непросто. Детей ведь действительно надо кормить, одевать, давать им образование. Свою жизнь и вправду под них придется перестраивать, у нас ведь в России не принято отдавать незапланированного ребенка на усыновление, как, к примеру, в США.
И получается, что выбор такой: или проявить гибкость, изменив свои же планы, свой образ жизни и свое восприятие материнства, или … оставить все, как есть, кроме ребенка и, возможно, снова столкнуться с этим выбором через несколько лет, если ситуация повторится. (А она, как показывает практика, обычно повторяется — некоторые экзистенциальные вопросы не хотят оставаться в подвешенном состоянии.) Или, чего хуже, потерять навсегда возможность вынашивать вследствие непрофессионального медицинского вмешательства, ведь и такое частенько бывает.
А ведь в СССР, как известно, аборты были чуть ли не основным способом предохранения, и проще пойти по привычному пути мам, бабушек, пойти на операцию и потом постараться забыть о ней, чем вставать перед выбором — рожать или нет, как требует наше время.
Другой важный момент, который связан именно с незапланированной беременностью — то, что она может наступить «не от того» мужчины или, даже если он и «тот самый», в неподходящий момент отношений с ним, к примеру, когда брак еще не заключен.
Сексуальные контакты в нашей европеизированной культуре воспринимаются как отдельная от процесса деторождения сфера. То есть секс — это часть отношений пары, и только. Если же мужчина и женщина хотят завести детей, то их тоже, как и всю нашу жизнь, начинают планировать, к ним тщательно готовятся.
Дефицит эмоциональной близости и какая-то детская недолюбленность делают физическую близость легкодоступной и распространенной. Как говорится, «секс не повод для знакомства». Но при этом возможность зачатия вытесняется из сознания, потому что даже дело не в том, что производители контрацептивов о чем-то недоговаривают, а просто хочется принять на веру их успокоительную ложь.
Потому что мы, в сущности, где-то в глубине души еще сами дети и нуждаемся, чтобы нас обняла мама, а если она почему-то не могла и не может, что ж, сойдет и случайный дядя, который ради такой замечательной возможности включил свою феминность. Не говоря о том, что некоторые девушки еще и в папах нуждаются, а дядям как раз нравится играть с ними именно в такие сценарии.
Сюда же относится так называемая «ловушка гражданского брака». Ведь мы, женщины, как выясняется, больше всего боимся даже не оказаться бездетными (мы, наоборот, рожать боимся), а именно не выйти замуж. Гражданский брак в настоящее время оказался подходящим компромиссом для инфантильных, боящихся ответственности мужчин и страстно желающих быть желанными и нужными, принятыми полностью женщин. То есть как бы замужем, живем же, как будто в браке, но, по сути, какие-то ключевые вопросы даже не поднимаются. Например, хотим ли мы вместе состариться, и будут ли у нас общие дети. И в результате как раз дети, которым уже некогда ждать воплощения, ставят вопрос ребром, пробиваясь через всю контрацепцию в виде неожиданной беременности.
Но ведь это суровое испытание, которое без потерь проходят, ох, не все гражданские браки. И не все бывшие гражданские жены могут потом без слез вспоминать этот период отношений. Незапланированная беременность заставляет резко решать все невыясненные вопросы. Некоторые в результате женятся и рожают малыша, а потом еще и второго, а другие расстаются, погружаясь в одинокое материнство или неся на сердце рану прерванной надежды на родительство.
Собственно, даже и сам современный брак, заключенный по любви или по расчету, часто не дает защиты беременной женщине. Потому что очень сильны стереотипы, сколько в семье должно быть детей (многодетность не принята), очень высокая планка заботы о детях, и с финансовой точки зрения, и с точки зрения уделяемого им времени и внимания. Да и люди просто устают, физически и эмоционально, от требований, которые общество и они сами предъявляют к уровню ухода за детьми. Особенно, если родители не очень богаты, а дети у них проблемные, а от этого никто не застрахован.
В глубине души беременная мечтала родить этого, третьего, и так сильно мечтала, что ее гормоны оказались сильнее гормональной контрацепции, зачатие произошло, несмотря на все усилия. Но инфантильный муж может испугаться и сбежать из семьи, ставя ее перед выбором — или прервать беременность, или в одиночку тянуть двоих уже рожденных детей, а ответственный муж, не знакомый с реалиями внутриутробного развития и репродуктивного здоровья, может, наоборот, настаивать на аборте из страха не потянуть старших. И брак либо распадается, либо тянется, но уже омраченный несбывшейся надеждой.
Ну и еще, конечно же, измены. Браки часто устроены так сложно, что иногда какие-то функции перекладываются на, если можно так выразиться, внешних сексуальных партнеров. Интересно, что это часто происходит как раз в тот период развития брака, когда пара именно целенаправленно планирует зачатие, а любовник, как назло, оказывается другой национальности или даже другой расы. И, хотя потом все же часто оказывается, что ребенок, как ни странно, все-таки от мужа, а муж оказывается почти что святым, осадок, как говорится, остается, и этот экстремальный опыт измены приносит невероятный стресс беременной, да и потом, после родов, ей почему-то сложно полностью принять своего ребенка, с даже подтвержденным, «правильным» отцовством.
Что касается материальных проблем как повода прервать беременность. В наш фонд обращаются представители почти всех слоев населения (кроме по-настоящему богатых). И все-таки общая позиция психологов нашего фонда такова: финансовые трудности являются в большинстве случаев только поверхностным поводом для аборта, который как бы не стыдно предъявить окружающим. Ведь его, скорее всего, поймут, потому что бытует представление: дети — это дорогое удовольствие, их заводят, когда уже встанут на ноги, тем более сейчас, когда так много разнообразных репродуктивных технологий.
Конечно, иногда обращаются действительно малообеспеченные люди, часто это трудовые мигранты или жители отдаленных бедных деревень. Но для них часто существенной помощью оказывается вовсе не психологическая, а элементарная материальная, в виде посылок с детской одеждой, даже не новой, а б/у. И, как я вижу из своей работы, если люди хотят сохранить свою незапланированную беременность, они находят деньги на ребенка.
Но, скорее, тут виновата философия общества потребления, которая диктует нам высокие, порой нереалистичные стандарты жизни, ради которых принято брать кредиты. А когда женщина вдруг осознает, что, в сущности, она одна вместе со своей беременностью против сурового мира, которому она еще должна кучу денег, потому что в веселые времена понабрала кредитов, ей становится страшно…
Существуют и другие общественные стереотипы, под которые не попадают некоторые беременные. Природой заложено, что женщина физиологически может зачать ребенка приблизительно с тринадцати до пятидесяти. При этом социально приемлемым считается возраст деторождения примерно с двадцати до тридцати пяти. Хотя, думаю, мы все знаем личностно зрелых матерей, родивших в шестнадцать, и очень счастливых женщин, которые стали мамами только после сорока.
Мне кажется (может быть, это только мое ощущение), сейчас общество стало немного толерантнее к ранним и поздним беременностям, школьницы выходят в декрет и заканчивают образование в экстернате. Что касается детей ближе к сорока, то создается впечатление, что это даже становится модным: из-за инфантилизации молодые поколения зреют дольше, заключают браки позднее. Тем более, сейчас принято детей планировать, вначале встать на ноги, а потом уже рожать. В Западной Европе так вообще сдвиг репродуктивного возраста считается в порядке вещей. Но, в целом, можно сказать, что выбор рожать или не рожать в непопулярном возрасте связан со степенью независимости личности от общественного мнения.
Если суммировать написанное выше, получается, что социально адаптированная женщина, забеременевшая неожиданно (хотя и при запланированном зачатии такое бывает), испытывает противоречие между глубинным желанием родить ребенка, которое, в сущности, и привело ее к данной ситуации, и современными общественными стереотипами, относящимися к сфере деторождения. Конечно, встречаются и беременные, которые действительно находятся в трудной жизненной ситуации, но их мало.
Почему все же да
Конечно, возможно, все дело в материнском капитале, высоких ценах на нефть и последствиях пика рождаемости восьмидесятых, ведь многие дети того бэби-бума сейчас уже стали родителями, а некоторые даже многодетными.
Знаю некоторых из наших подопечных, кто действительно смог перебраться из глухой деревни в относительно крупный поселок, купив для своей семьи квартиру на материнский капитал. Я вижу, что для многих, даже для москвичей, с их безумными ценами на квартиры в столице, капитал очень важен, на него рассчитывают, его используют для ипотеки. Для некоторых это единственная возможность как-то улучшить свои жилищные условия. Скорее всего, капитал может стать одним из факторов за ребенка для тех, кто сомневается. Хотя, возможно, некоторые и так мечтали о семье с двумя детьми, и они рады дополнительной государственной поддержке, кто ж от нее откажется?
Лично я считаю, что отношение к деторождению меняется не только потому, что за последние пятнадцать лет в магазинах появилась еда, а во многих населенных пунктах — работа, хотя это, конечно, самое важное.
Мне кажется, что все-таки большое значение сыграли годы свободного распространения информации, когда изменилось отношение к человеку и его индивидуальному выбору. Теперь уже «жить как все» перестало быть единственным вариантом. Конечно, открытое информационное пространство бывшего СССР быстро завоевали сторонники так называемого планирования семьи, которые пропагандировали право женщины распоряжаться своим телом (правда, обычно скрывая печальные последствия такого свободного репродуктивного поведения, в том числе в виде многочисленных медицинских осложнений и психологических проблем).
Но ведь рекламируемое право выбора означает в том числе и выбор родить, родить во чтобы то ни стало, вопреки главенствующим в советские годы общественным представлениям, родить и стать одинокой мамой, или, наоборот, замужней, но многодетной, родить ребенка с какими-то отклонениями, диагностированными еще во время беременности. Родить просто потому, что это их ребенок, какой бы он ни был, потому что сам по себе ребенок представляет ценность и стать мамой — важно. Появились женщины, для которых материнство, а не работа и карьера, является основной сферой реализации, и которые поэтому рожают нескольких детей, создавая моду на многодетность.
У «планировщиков семьи» в девяностые появились и противники, отстаивающие жизнь человека с момента зачатия — часто из религиозных кругов, поскольку христианство считает аборт грехом. Они появились стихийно, из инициативных групп граждан в разных регионах России и стали распространять информацию о внутриутробном развитии ребенка на разных сроках беременности. Возможно, их влияние не достигало крупных СМИ, их деятельность была каплей в море, но на помощь им пришло, как это ни парадоксально, стремительное развитие ультразвука как очень распространенного способа отслеживания беременности.
И еще, конечно, выкидыши. То ли экология испортилась, то ли новые поколения и вправду менее здоровы, чем предыдущие, но сейчас выкидыши и замершие беременности участились. И после пережитой потери запланированного внутриутробного ребенка уже по-другому начинаешь относиться к новым зачатым детям, даже и, как иногда кажется поначалу, несвоевременным.
То есть теперь, в свете новых фактов, которые стали общественным достоянием, незапланированная беременность ставит пару перед в большей степени осознанным выбором, чем лет тридцать назад. И к чему это приводит на практике?
Честно говоря, мои родственники, друзья, знакомые, независимо от религиозных убеждений и доходов семьи, чаще сохраняли незапланированную беременность, даже если и имели в какой-то момент некие сомнения по тем или иным причинам. Большинство людей приходит в мир незапланированно, по каким-то своим, нам неведомым, законам.
Если же говорить о подопечных, которых я консультирую как психолог или помогаю им в качестве социального работника, то тут не все однозначно. Как я писала выше, если беременность наступила в период внутреннего кризиса, то, если женщина находит в себе силы преодолеть текущий кризис, ее победа над собой и обстоятельствами ознаменовывается как раз решением принять новую жизнь в лице нового ребенка и родить его. Но это очень трудоемкий выход, требующий большой внутренней работы, иногда полного преображения. Но необязательно. Иногда препятствия, мешающие принять те изменения жизни, которые приходят вместе с зачатым ребенком, оказываются поверхностными, просто нужно отказаться от каких-то старых представлений. Бывает и так, что необходима семейная терапия.
Получается, многие рожают «несмотря на». Несмотря на какие-то жизненные обстоятельства, которые мешают появлению нового члена семьи. Несмотря на глубокие страхи, которые часто принимают вид голоса разума. Несмотря на травматический опыт близких, который не дает испытать чистую радость родительства.
Меня тоже родили «несмотря на». И мою сестру. И моего мужа. И многих других. А если дети и были запланированными, то препятствия появлялись уже потом, в течение беременности, или в ходе родов, или в течение грудного вскармливания, если оно было, конечно. Все эти наблюдения заставляют меня думать, что, наверное, жизнь человека имеет очень высокую цену, если ее появление вызывает такое противление реальности — в виде очень сложных эмоций близких ребенка. И наша первая победа — это выигранное место в сердце нашей матери и в ее животе.
Источник:
