Автор: Протоиерей Савва Щербина
«Я понял, что заповедь „не убий“ касается животных. Животных есть нельзя в принципе. Человек плоДояден».
Ответ на этот вопрос (собственно, не вопрос, а утверждение) мы решили опубликовать в каталоге статей.
Отвечает протоиерей Савва Щербина.
— Начнем с того, что это утверждение ни общественное мнение, ни Священное Писание, ни медицина не разделяет. Прошу прощения, ни в коем случае не хочу спрашивающего обидеть.
Хотя, конечно, в этом утверждении есть правда. Просто она не вовремя и не к месту. Действительно, в саду Эдемском никто никого не ел. И человеку Бог заповедал вкушать плоды деревьев. Тут, видимо, можно применить это выражение: «человек плодояден». Но православные люди, знакомые со Священным Писанием и Преданием, знают, что произошло грехопадение. С грехом в мир вошла смерть. И не только сами люди стали умирать, а вообще вся природа стала смертна, включая, в частности, и животных. И грех был делом рук человека.
Никто не говорит, что это хорошо, но закрывать глаза на тот факт, что мы живем именно в таком мире, тоже неразумно. И никто не утверждает, что такое состояние будет вечно. Как известно, впереди еще и Всеобщее Воскресение. И в той «новой Воскресшей вселенной» уже не будет смерти и, естественно, никто никого не будет есть. А вот в промежутке от грехопадения до Всеобщего Воскресения ситуация иная. Как мы видим из Священного Писания, Бог после потопа дает Ною разрешение вкушать в пищу мясо животных. Да и до потопа всем известные Каин и Авель приносят в жертву — что? — один плоды полей, а другой животных, пастухом которых он же и является. А раз пасет животных, то, видимо, не только для жертв Богу (при этом, кстати, животное убивалось), но и для других своих нужд, например, изготовления одежды. Ведь о каких-то «кожаных ризах» говорится в Священном Писании — когда после грехопадения люди уже стыдились быть нагими друг перед другом.
Заповедь «Не убий» никогда в традиции не трактовалась как касающаяся животных. Да и вообще, что это значит: «Не убий»? Мы для собственного удовольствия, что ли, убиваем животных? Если речь идет о поддержании жизни человека, то это одно. А если просто такое развлечение — это совсем другое. Я надеюсь, не будем опускаться до объяснения разницы, а то ведь не хватит Интернет-ресурса. И что значит, что «животных есть нельзя в принципе»? Мне даже не понятно, из какой логики автор исходит, что он вообще сказать-то хочет? Как это «в принципе нельзя есть», если кавказские долгожители продолжают есть шашлык? Видимо, говорится не о медицинском аспекте, а о чем-то уже не физическом, то есть о духовном. А если речь идет о духовном, то, значит, здесь говорится о какой-то другой духовности — в Православии о ней ничего не знают. Мы не понимаем, как пища может повлиять на дух, когда дух в принципе выше материального. Мы и в пост-то едим или не едим только в качестве упражнения, на фоне которого выявляем способность, а точнее «неспособность» нашего духа, да и вообще все сводим к духовной жизни, к спасению: спасению именно человека и никого иного, так как именно о человеке мы знаем, что в нем есть дух.
Про животных же мы ничего такого не знаем. Нигде в Священном Писании не идет речь о спасении животных. Их участь рассматривается как общая со всей природой, которая неизбежно вся воскреснет, и в этом смысле вся будет спасена. Но такое «автоматическое» спасение, которое произойдет со всей природой, а следовательно и со всеми животными, не уготовано человеку. Он, как носитель духа, волен не принять это спасение. Дух свободен, и никто не может заставить его спастись, если он сам не захочет. И как бы нас это не удивляло, но наши святые утверждают, что такое «нежелание спастись» возможно, и что именно для таких духов Бог по Своей благости создаст ад, так как находиться в раю им, не желающим этого, будет слишком мучительно. Но животным это не грозит. У них есть душа (животная), но нет духа. Душа — это хоть и не видимое глазами, но все же материальное, как «плоть», которую мы видим. А дух — это уже не материальное. Поясню: «материальное» и «нематериальное» — это такие два разные названия. Одно от другого отличается тем, что в «материальном» действует закон причинно-следственных связей (это значит, что все взаимосвязано, у всего есть своя причина, из причины неизбежно вытекает следствие), а вот в «нематериальном» такой закон не действует (это называется «свобода»).
Так вот дух — это из области нематериального. У человека дух есть, а у животных духа нет. Поэтому они не свободны, не вольны в своем выборе. Конечно, их организация более сложна и глубока, чем у какого-нибудь кирпича, ведь у них есть душа, которая в каких-то случаях не уступает душе человека (а при каких-то душевных болезнях человека может и превосходить), и с ними возможно душевное общение, но это не должно вводить нас в заблуждение. Духа у животных нет. (Для справки: в православном богословии параллельно с термином «дух», еще используется термин «личность», и обозначают они одно и тоже.) Так вот духа, личности, т.е. свободы у животных нет. Поэтому никому и в голову не придет судить собаку, сажать ее в тюрьму, чтобы она там покаялась, если она кого-то покусает или даже насмерть загрызет. Мы судим того, кто это допустил, а не животное. Мы не крестим животных, не исповедуем, не причащаем за Литургией, так как им для спасения этого не требуется. А читая и Ветхий, и Новый Заветы, мы видим, что животных едят. И едят их совсем не плохие люди. И даже святые едят. И мы знаем, что не только во времена Священного Писания, но и в более близкие нам времена многие люди, впоследствии прославленные в лике святых, при жизни ели животных. Значит, само по себе вкушение или невкушение мяса животных на спасение не влияет.
В то же время мы наблюдаем тот факт, что людей-то мы не едим. Умом я понимаю, что если какой-то маньяк-каннибал подсунет мне в пирожок свою жертву, а я, не зная этого, съем, то ничего с моим организмом не случится. Но, тем не менее, мы же этого не делаем. Почему? Явно гастрономические или медицинские соображения тут не при чем. А тогда какие? Да опять же — духовные. Ибо всю нашу жизнь мы воспринимаем как школу спасения, где каждый шаг наполнен духовно-назидательным смыслом. Люди в блокаду хоронили своих мертвых, сами при этом умирая с голоду, но людей не ели. И это совсем не потому, что у них ума на это не хватало. А потому, что мы и смерти придаем величайший духовный смысл. И не любой способ выжить (в материально-животном смысле) приемлем для нас. Чтобы выжить, достаточно, например, солдату просто не пойти в атаку, но он встает — и получает пулю в сердце. А кому-то, чтобы выжить, достаточно просто не бросаться под машину, отталкивая от колес другого, — всего-то навсего, и ты жив — но и этот способ нами отметается. Так же отметается нами и такой способ выжить, как съесть умершего или как-то погибшего — не по нашей вине погибшего — человека. Но я умираю, а его не ем. Ибо почитаю его как «дом духа» (кстати, духа, призванного стать Богом, не меньше) и не желаю видеть в нем просто материю, употреблять его только как материю. И готов платить за это самую высокую цену. Готов умереть, но не видеть, что человек — это кусок мяса. Ради признания того, что человек есть дух, я готов умереть. Глупость, конечно, с материальной точки зрения, но не глупость с духовной. Мы знаем: у всего, что Бог посылает человеку, есть конечная цель — спасти человека, то есть ввести в Жизнь Вечную. Даже смерть Господь посылает именно для этого, и поэтому мы ее принимаем.
Но пока Бог не послал тебе смерть, все, что ниже тебя (то есть ниже духа, а следовательно, и не подлежит спасению, так как все равно воскреснет, как мы уже выше говорили) должно послужить тебе. Материальное должно послужить спасению духовного. Для этого, собственно, этот материальный мир Богом и создавался. То есть если передо мной выбор: или уничтожу материальное, но спасу духовное, или спасу материальное, но уничтожу духовное, то тут уж, как полководец в условиях войны, я вынужден пожертвовать жизнью роты, чтобы спасти жизнь дивизии, а не наоборот. Умереть ты имеешь право и даже обязан, только если для своего выживания надо уничтожить равного себе, т.е. человека, дух, личность. (Сами понимаете, слова «умереть» и «уничтожить» тут использованы в бытовом, а не в богословском смысле.) Если же для своего выживания тебе придется уничтожить материю, то ты просто обязан это сделать — как тот военачальник, ибо идет война. Иллюзий тут быть не должно. (Конечно, вы понимаете, что тут озвучен сам принцип, но никак не конкретика. В конкретном случае всегда еще надо различить, о чем идет речь, не спутать, не подменить понятия, увидеть сквозь массу производных тот первоначальный объект, по которому и наносится удар в конечном итоге, только тогда «бить или не бить — вот в чем вопрос»). Но пока Бог не послал тебе смерть (а условия этого мы оговорили выше), то ты обязан жить, и жить в реально существующем мире, т.е. в мире, испорченном грехом.
Это первые люди, как известно из Священного Писания, жили по 900 лет. А мы и до 100 лет не доживаем. Мы даже видим, как более старшее поколение ест соленые грузди с квашеной капустой, и при этом их не беспокоит даже изжога. А современное «поколение пепси», которое о «колбасе из мяса» только слышало, всё с язвами желудка, и нормальную щитовидную железу в военкоматах на медкомиссии уже давно никто не видел. Но и им же надо эту «школу спасения», хоть и не по 900 лет, но хоть по 60-80 лет пройти. Вот и приходится есть мясо животных, да еще идти и на многие другие компромиссы, чтобы иметь возможность заниматься главным — спасением свободного духа человека.
