Очень интересная беседа с прот.Алексием Уминским: Что самое плохое в христианстве

Однажды мне позвонила корреспондентка из какого-то непонятного мне СМИ с тем, чтобы я дал комментарий на такую странную реплику. Она мне говорит: «Скажите, пожалуйста, батюшка, а что самого плохого в христианстве?». Я, совершенно не задумываясь, ей ответил: «Самое плохое в христианстве — это христиане!». И больше ничего. Все остальное — очень хорошее.

Подробнее:

Маленький кусочек в текстовом формате, возможно позже частями всю беседу выложу:

Давайте сегодня поговорим о том, зачем человек ходит в церковь и что, собственно говоря, являет собой Церковь по отношению к человеку. Что в Церкви отвратительного, и почему так может случиться?

Однажды мне позвонила корреспондентка из какого-то непонятного мне СМИ с тем, чтобы я дал комментарий на такую странную реплику. Она говорит: «Когда в поисковике набираешь такие слова, как «самое плохое — это…», то сразу вылезает первым словом «христианство». Я очень удивился! Она мне говорит: «Скажите, пожалуйста, батюшка, а что самого плохого в христианстве?». Я, совершенно не задумываясь, ей ответил: «Самое плохое в христианстве — это христиане!». И больше ничего. Все остальное — очень хорошее.

Это действительно так. Самое отвратительное и ужасное в Церкви — это мы, верующие люди. Самые плохие — это священники, потому что из всех верующих людей они больше всех на виду. Это не потому, что Церковь специально выращивает дурных людей и ставит себе задачей испортить отношения со всем остальным обществом, и не потому, что Церковь активно занимается формированием злого, напыщенного сознания людей. «Мы не якоже прочие человецы», мы такие, а все остальные — непонятно кто. Как раз нет! Это очень интересно и важно, но все то, что не видно в супермаркете и на что ты не обращаешь внимание, когда тебя толкают в электричке, — всё то же самое почему-то именно в Церкви вдруг становится ужасно неприятным, гадким, отвратительным, ужасно обидным и болезненным.

Почему? Что происходит в этом странном месте, в котором всё неожиданным образом начинает болеть, как-то себя проявлять и вылезать из всех щелей? Это может о себе сказать любой человек, который пришел в Церковь не для того, чтобы использовать Церковь в качестве комбината духовно-бытовых услуг. Ведь, по большому счету, Церковь мыслится большинством людей — верующих и не верующих, — прежде всего, как такой огромный комбинат бытовых услуг. В этом комбинате, во-первых, все должно быть устроено таким образом, чтобы человек пришел, быстренько, с удобством для себя, совершил определенные действия, получил желаемый результат и благополучно вышел из этого места. Для большинства людей, которые считают себя верующими людьми, Церковь являет собой такое пространство купли и торговли.

Более того, так устроено, к сожалению, в нашей Церкви на сегодняшний день, что и само священство очень часто использует пространство храма, чтобы эту идею как-то поддерживать, потому что она оказывается удобно организуемой. В связи с этим храм может спокойно существовать материально, священник может не думать о том, чем кормить свое многочисленное потомство. При хорошей постановке такого коммерческого дела можно даже наладить какую-то хорошую социальную работу, например, открыть воскресную школу, обеспечить детей учебниками, ветеранов на праздники поздравлять. Все это, казалось бы, правильно, потому что храм материально обеспечен.

Собственно говоря, споры Иосифа Волоцкого и Нила Сорского не затухли в истории, проблема стяжательства и нестяжательства, проблема имущества Церкви и, наоборот, отказа от имущества Церкви, — это не проблема сегодняшнего дня, это вековая проблема. Как сочетать, чтобы храм, с одной стороны, был материально обеспечен, с другой стороны, чтобы не было, как Христос сказал: «Не делайте из дома моего дома торговли». Эти слова из Евангелия не вычеркнешь. Об этом как-то забывается, и храм у нас вообще обычно существует как дом торговли. Это надо признать честно, что, нас воспринимают со стороны как некое действие, которое подлежит какой-то коммерциализации, как то, где можно воспользоваться чем-то определенным, купить что-то за деньги, взять для себя и унести.

Собственно говоря, это наша проблема, проблема сегодняшних верующих людей, проблема священства, того самого «поповства», которое нестерпимо. Это вещи, действительно, все менее и менее терпимые среди нас, почему? Потому что сейчас такое время, когда люди приходят в Церковь не за этим. Не многие, но всё чаще и чаще. Приходят не за тем, чтобы просто поставить свечку, приходят не за тем, чтобы просто заказать молебен, приходят не за тем, чтобы просто покрестить ребеночка и забыть навеки об этом, а потом принести в Церковь хороший такой гроб и попросить батюшку поскорее отпеть, потому что поминки ждут. Все чаще и чаще не за этим. А вот когда человек приходит не за этим, когда Церковь и храм Божий — это не коммерческое предприятие (хоть и с высоким духовным потенциалом), а совсем другое место, тогда с человеком происходит то, с чего я начал свой разговор.

Именно в Церкви всякая грубость, всякая неправда, всякое лукавство, всякое несоответствие даже каким-то обычным человеческим представлениям звучит диким диссонансом. Человек, который приходит в храм, первым делом испытывает страшное чувство диссонанса, часто дискомфорт, часто чувство какой-то сильной неуверенности, внутреннего напряжения, потому что вдруг понимает: то, что в нем, никак не соответствует тому, что здесь живет. В этом месте человек вдруг начинает понимать о себе, что он совсем не тот, кем вообще должен быть человек.

Всё вдруг в человеке, — гадкое, мерзкое, неприятное, ложное — начинает вылезать наружу, и даже другие могут этого не замечать, другие могут этого не видеть. Мы же умеем себя показывать в глазах других, да? Мы умеем себя маскироваться, принимать правильный вид, говорить правильные слова, кому надо, да? Только наши близкие, родные, могут видеть, какие мы на самом деле, только перед ними мы не стесняемся быть самими собой, поэтому у нас часто возникают скандалы дома, потому что нас видеть люди такими не хотят. Наши близкие на нас обижаются, семьи распадаются из-за этого. Потому что друг с другом мы уже не боимся показывать всю свою подноготную.

В храме оно само вылезает, потому что человек встречается с Богом. А когда человек встречается с Богом, даже если он не понимает еще, что он встречается с Богом, он вдруг начинает просвещаться, он потихонечку начинает понимать, кто он такой. Это знание о себе для человека часто бывает нестерпимым, очень тяжелым, очень неприятным. Человек не любит себя видеть вообще в свете. Мы привыкли, создавая свой собственный образ, в него верить. Когда человек приходит в храм, этот образ разрушается. Не очень многие люди соглашаются оставаться в храме, видя себя в таком дурном виде, поэтому очень многие люди перестают ходить из-за этого в храм. Эти люди становятся недовольны храмом, недовольны Церковью, потому что здесь они чувствуют себя не в своей тарелке. Внезапно они чувствуют себя нехорошими людьми!

Для них очень важно, чтобы храм оставался домом торговли. Если храм остается домом торговли, то, к нему, конечно, можно предъявить кое-какие претензии: «У вас цены очень высокие! У вас дурное обслуживание, хамят!», — можно предъявить те же требования, что предъявляет Общество защиты прав потребителей. Собственно, оно и предъявляет эти требования к храму, потому что иногда какие-то такие новости вдруг встречаешь в газетах, например, когда храму Христа Спасителя какое-то общество предъявило претензию. Несколько лет назад я читал интервью о том, что какой-то человек предъявил претензию, что в каком-то храме, в какой-то далекой епархии, не так отпели покойника. Ему показалось, что за те деньги можно было бы отпеть и получше. Когда он всерьез предъявил эти претензии, пошел в суд, то ему было отказано по очень простой причине, сказали: «Если бы покойник пожаловался, тогда бы мы приняли ваши претензии!».

Источник: Православие и мир