Тем, кто отчаялся…

Думаю, эту исповедь стоит прочитать и другим. Особенно – тем, кто отчаялся в этой жизни, кому кажется, что ему хуже всех, что дальнейшее существование потеряло весь смысл…

Удивительный человек Валентин Алексеевич Морыженков. Светлый. Такие и в прошлые времена встречались не часто… Православный. Любит свою малую родину и всю Россию.

А свел нас летом общий дачный участок. Правда, для меня это было место отдыха, для него – территория жизни. С собственным домом. Окна в нем светились далеко за полночь. Валентин Алексеевич читал. И на улице появлялся ближе к полудню. С тяпкой и садовыми ножницами в руках, с лейкой, полной воды. Что-то окучивал в небольшом огороде, подрезал ветки деревьев в старом саду.

Иногда мы с ним подолгу беседовали. О смысле жизни, о Божьем провидении.

Он знает труды Иоанна Кронштадтского, поучения оптинских старцев, Библию. Обсуждали мы и последние политические новости, события в мире.

Однажды я обнаружил на ступеньках летнего домика чашку, полную спелого крыжовника. Вначале не понял, откуда. Потом догадался: имел неосторожность проговориться, что очень люблю эти ягоды, а у Валентина Алексеевича как раз пара кустов росла. Он и поделился. Можно сказать, весь «урожай» отдал… А еще, таким же образом, делился яблоками.

К нашей съемной даче не имел он никакого отношения, но именно по его предложению наш хозяин, молодой еще парень Миша, оборудовал нам летний душ. Валентин Алексеевич тоже участвовал в строительстве душа. Пилил доски, дрелью сверлил отверстия в металлических стойках.

Миша для Валентина Алексеевича вроде добровольного опекуна-помощника: и проведает, и продукты-лекарства принесет, и бурьян-траву в саду скосит, и дорожки от снега зимой расчистит… Да мало ли дел по хозяйству найдется, если к тому же эти дела сам находишь? И если ни просить, ни напоминать ни о чем не надо.

Так и живут – каждый в своем доме, но в добром согласии и взаимопонимании. Ужинают всегда вместе. После того, как Миша с работы придет. У Валентина Алексеевича.

А как-то соседские мужики выкатили из гаража, что рядом с его домом, старенькую «Ладу». Помогли ему сесть за руль. Распахнули тяжелые ворота и ждали, пока он не вернется, чтобы ворота закрыть. И надо было видеть, каким задорным блеском вспыхнули его глаза. Как лихо он «дал по газам» и скрылся за поворотом. Это в семьдесят-то три года!

Потом приехала его школьная подруга, и, как сказали нам по большому секрету, его первая любовь. По этому поводу Валентин Алексеевич принарядился. Вместо выгоревшей на солнце «бейсболки» надел новую. Они не спеша гуляли по старому саду. Издали было видно: говорят, говорят… Она навещала его несколько раз. А в разговоре с нами сказала, что и следующим летом будет приезжать. Дай-то Бог!

По выходным бывали какие-то дальние родственники, знакомые знакомых… Молодые, шумные. И не очень молодые, но тоже очень громкие. Отдыхали, расслаблялись «на природе». Валентин Алексеевич всех привечает.

Обычно с ним была его старшая сестра, Екатерина Алексеевна. Седая. С шапкой волос, уложенных в красивую прическу. Горделивая. Статная. Мы, дачники, называли ее между собой Екатериной Великой. Она была обеспокоена капустой и кабачками на двух своих, «персональных», грядках. Без единого сорняка, с идеально ровными бороздками. Но поливкой брат и сестра занимались вместе. Иногда мы находили на ступеньках горку спелых кабачков, пучки свежей зелени…

Но постоянно живет она в райцентре, и Валентин Алексеевич нередко оставался в доме один. Его жена, и дети уже ушли в мир иной.

Навестил как-то его прошлой зимой. Двери не заперты. В доме тихо-тихо. Только слышно, как часы стучат. Все прибрано. Печка натоплена. Валентина Алексеевича застал за книгой. С того момента не виделись до нынешнего лета. Надо будет и в эту зиму его проведать.

… Дачный сезон заканчивался. Мы собрали вещи, заказали такси, а машины все не было и не было. Начинало смеркаться. Валентин Алексеевич и Екатерина Алексеевна бурно заволновались. Настаивали на том, чтобы нас, хотя бы до остановки рейсового автобуса, отвез Валентин Алексеевич. Через час дело с такси уладилось. А на прощание Валентин Алексеевич дал мне лист бумаги с написанным им текстом на обеих сторонах. Попросил прочесть. Когда, мол, время будет…

Думаю, эту исповедь стоит прочитать и другим. Особенно – тем, кто отчаялся в этой жизни, кому кажется, что ему хуже всех, что дальнейшее существование потеряло весь смысл…

Так как самое важное во всей этой истории то, что Валентин Алексеевич может передвигаться только в инвалидной коляске, а управлять только специально оборудованным автомобилем: ноги есть – но не идут. И так – уже целых пятьдесят лет.

А было написано вот что:

продолжение