Неожиданно сорванный антирелигиозный диспут в начале прошлого века.

Протоиерей отец Иоанн Кудрин рассказал нам интересную историю борьбы христиан с безбожниками в С.С.С.Р.

— В один из недавних годов, в Пасхальные дни, известный «Емельян Ярославский», считающийся главой советских безбожников, разъезжал по Союзу, выступая с антирелигиозными лекциями. На третий день праздника прибыл он на один из уральских заводов, говорят – в Тагил, и здесь совместно с местным безбожниками организовал антирелигиозный диспут, — рассказывает о. Иоанн.

Но какой же может быт диспут, если нет возражающих, оппонентов?
А без последних и торжество неполное.
И вот на стенах заводских зданий запестрели плакаты, призывающие явиться на диспут и «служителей культов». Пусть мол, если желают, защищают Бога…

Сделано такое приглашение было из двоякого расчета.
Во-первых, духовенство, мол, побоится выступать против представителей официально исповедуемой государственной «религии безбожия», во-вторых же, Емелька Ярославский с присными рассчитывал и на то, что он вооруженный «данными науки», легко разобьёт все доводы, утверждающие бытие Божие.
Словом, Емелька с сопрохвостами торжествовал победу заранее.

В глухом Тагиле такой диспут не мог собрать полную вместительную аудиторию местного рабочего клуба.

Пришли те, кто уже разложенный антирелигиозной пропагандой, желали посмотреть, как будут издеваться над «попами», пришли и те кто глубоко верили, что священнослужители сумеют защитить Божье дело, веру от антихристовых посягательств.

Начался диспут с выступления безбожников.
Тяжёлая артиллерия — лекция Ярославского.
Понаторелый в своём деле, Емелька начал бойко. Всё, что псевдонаука выдвигает как доказательство того, что бытие Божие — фикция, выдумка «жрецов», необходимая им для «властвования над суеверной толпой» и для порабощения её — всё это лектором было «подано» с достаточной ловкостью и даже не без остроумия.

Потом он перешёл на ёрничество, на гнусное скабрезное кощунство…

Емельян Ярославский (Миней Израилевич Губельман)

Тут, видя, что инициаторы диспута не соблюдают при проведении его даже простой академичности, превращают диспут в издевательство над верой в Бога — два или три священника поднялись со своих мест и под гогот разнузданной толпы покинули зал…

И, торжествуя победу, Емелька, окончив свою речь, обратился к собранию с такими словами:
— Товарищи, вы видели, что служители культа покинули аудиторию. Почему они это сделали? Только потому что им нечего возразить ни мне, ни моим содокладчикам. Нет никакого Бога!..

— Гы-гы, — загоготала толпа. — Правильно, товарищ Ярославский, — сбежали долгогривые!..

И вдруг из задних рядов аудитории к трибуне протискался седой священник. Он был стар, но ещё бодр, и лицо было худое, как у аскета и с глазами, сияющими светом большой, ничего не боящейся силы.

Уж само его появление испортило впечатление безотносительности победы — лучше бы, мол, не появлялся!..

— Желаете, гражданин, говорить в защиту Бога и религии? — спросил священника Ярославский.
— Да.
— Ну, что же, пожалуйста!.. Только вы не долго?
— Совсем коротко.
— Интересно будет послушать… Товарищи, внимание!.. Слово предоставляется служителю культа…

И слушатели, сбитые с толку докладами безбожников, глупо загоготали, предвкушая издевательство над духовным лицом.

Не смущаясь этим, священник взошёл на трибуну.
Взошёл, перекрестился, с великим спокойствием оглянул улыбающиеся лица и вдруг громко и радостно сказал:
— Братья, Христос Воскресе!

И произошло чудо: голосом своих матерей, голосом тысячелетней Руси Православной, неистребимо гудящим в крови — аудитория ответила, как один человек:
— Воистину Воскресе!

А священник повернулся вправо, опять глянул в лица своим ясным взглядом и опять провозгласил:
— Христос Воскресе!

И опять как гул всеобщий, как взлёт пламени и взрыв:
— Воистину Воскресе!

Тут растерявшийся было Емелька выскочил из-за стола президиума:
— Гражданин служитель культа, я лишаю Вас слова!..
— А я уже всё сказал, благодарю Вас! — ответил священник и сошёл в толпу.

Толпа встала и расступилась, пропуская его к выходу.

И пока он шёл к дверям, ни один человек не произнёс ни слова. И очень многие из рабочих вышли вслед за прекрасным стариком, вышли со стыдом в груди на себя за то, что они вместе с жидами участвовали в хулении веры своих отцов…

И, фактически, антирелигиозный диспут был сорван.
Ибо люди, только что исповедовавшие основную истину христианства, уже не могли, не оплёвывая себя, слушать дальнейшую антирелигиозную «концертную программу».