… Отец Анатолий сидел на подоконнике и несколько раз оборачивался в мою сторону — видимо, ждал, когда я засну. Я притворился спящим.
Отец Анатолий снял с себя затрапезный заплатанный подрясник и облекся в белый, из-под которого видны были дегтярные мужицкие сапоги.
Темный передний угол осветился семью огнями. Встав перед иконами, отец Анатолий несколько минут смотрел на эти огни, словно любуясь ими. От его созерцательного любования в горнице и в сиреневом саду стало как будто бы тише, хотя и пели соловьи.
И вдруг тишина эта неожиданно вздрогнула от глухого вскрика и тяжелого падения на колени отца Анатолия.
Он приник головою к полу и минут десять лежал без движения. Меня охватило беспокойство. Наконец, он поднимает лицо к Нерукотворному Спасу… и начинает разговаривать с Ним.:
— Опять обращаюсь к Твоей милости и до седьми-десяти седьмин буду обращаться к Тебе, пока не услышишь меня, грешного священника Твоего!..
Подними с одра болезни младенца Егорку!.. Ему, Господи, семь годков всего… Пожить ему хочется… Только и бредит лугами зелеными, да как он грибы пойдет собирать и как раков ловить… Утешь его, мальчонку-то! Один он у родителей-то… Убиваются они, ибо кормилец и отрада их помирает! Господи! Как мне легко помыслить о воскресении Твоем, так и Тебе исцелить младенца! Надоел я Тебе, Господи, мольбами своими, но не могу отступить от Тебя, ибо велико страдание младенца!
Отец Анатолий опять приник лбом к полу и уже всхлипом и стоном выговаривал слова:
— Помоги… исцели… Егорку-то!.. Младенца Георгия!..
Он протянул вперед руку, словно касался крах ризы Стоящего перед ним Бога.
Это было страшно… Среди суровой мужицкой обстановки, позолоченной лишь лампадными огнями, священник, похожий на мужика, разговаривает с Богом и, может быть, видит неизреченное Его сияние...
Отец Анатолий положил три земных поклона и как бы успокоился.
Несколько минут стоял он молча… Он опять заговорил с Богом, но уже тише, но с тем же упованием и твердостью.
— Аз недостойный и грешный священник Твой, молил Тебя неоднократно, спасти от зловредного винопития раба Твоего Корнилия… и паки молю: спаси его! Не допусти, Господи! Подкрепи его… Корнилия-то! Прости такожде раба Твоего Павлушку… по темноте своей… по пьяному делу песни нехорошие про святых угодников пел… проходя с гармошкой мимо церкви, плевался на нее… Ты прости его, Господи, и озари душу его!.. Он покается!
О чем же еще я хотел молить Тебя? Да. Вот, урожай пошли нам хороший… и чтобы это травы были… и всякая овощь, и плод…
Да!., еще вот, спаси и помилуй гостя моего, зде лежащего раба Твоего Василия… Ему тоже помоги… Он душою мается...
И еще спаси и сохрани… раба Твоего… как это его по имени-то?
Отец Анатолий замялся и стал припоминать имя, постукивая по лбу согнутым пальцем.
— Ну, как же это его? Вот память-то моя стариковская!.. Да, вот этого… что у Святой горы проживает… И пчельник еще у него… валенки мне подарил… Добрый он… Его все знают… Борода до пояса… у него… Ну, как же это его величают? На языке имя-то!..
Отец Анатолий постоял перед Господом в задумчивости и кротко сказал Ему:
— Ты его знаешь, Господи! Ты всех знаешь… Прости меня, Милосердный, за беспокойство… Тяжко, поди, Тебе, Господи, смотреть на нас, грешных и недостойных?
Отец Анатолий погасил лампады, оставив лишь гореть одну, перед Нерукотворным Спасом.
Проходя к своему соломенному ложу, он остановился около меня и вздохнул:
— Спит человек!.. А спать-то пошел, видимо, не помолившись… Эх, молодость! Ну что тут поделаешь?.. Надо перекрестить его… Огради его, Господи, силою честнаго и животворящего Твоего креста и спаси его от всякого зла...
_____________________________________
Полностью (без сокращений) рассказ русского писателя В.Никифорова-Волгина «Молитва»
Отец Анатолий снял с себя затрапезный заплатанный подрясник и облекся в белый, из-под которого видны были дегтярные мужицкие сапоги.
Темный передний угол осветился семью огнями. Встав перед иконами, отец Анатолий несколько минут смотрел на эти огни, словно любуясь ими. От его созерцательного любования в горнице и в сиреневом саду стало как будто бы тише, хотя и пели соловьи.
И вдруг тишина эта неожиданно вздрогнула от глухого вскрика и тяжелого падения на колени отца Анатолия.
Он приник головою к полу и минут десять лежал без движения. Меня охватило беспокойство. Наконец, он поднимает лицо к Нерукотворному Спасу… и начинает разговаривать с Ним.:
— Опять обращаюсь к Твоей милости и до седьми-десяти седьмин буду обращаться к Тебе, пока не услышишь меня, грешного священника Твоего!..
Подними с одра болезни младенца Егорку!.. Ему, Господи, семь годков всего… Пожить ему хочется… Только и бредит лугами зелеными, да как он грибы пойдет собирать и как раков ловить… Утешь его, мальчонку-то! Один он у родителей-то… Убиваются они, ибо кормилец и отрада их помирает! Господи! Как мне легко помыслить о воскресении Твоем, так и Тебе исцелить младенца! Надоел я Тебе, Господи, мольбами своими, но не могу отступить от Тебя, ибо велико страдание младенца!
Отец Анатолий опять приник лбом к полу и уже всхлипом и стоном выговаривал слова:
— Помоги… исцели… Егорку-то!.. Младенца Георгия!..
Он протянул вперед руку, словно касался крах ризы Стоящего перед ним Бога.
Это было страшно… Среди суровой мужицкой обстановки, позолоченной лишь лампадными огнями, священник, похожий на мужика, разговаривает с Богом и, может быть, видит неизреченное Его сияние...
Отец Анатолий положил три земных поклона и как бы успокоился.
Несколько минут стоял он молча… Он опять заговорил с Богом, но уже тише, но с тем же упованием и твердостью.
— Аз недостойный и грешный священник Твой, молил Тебя неоднократно, спасти от зловредного винопития раба Твоего Корнилия… и паки молю: спаси его! Не допусти, Господи! Подкрепи его… Корнилия-то! Прости такожде раба Твоего Павлушку… по темноте своей… по пьяному делу песни нехорошие про святых угодников пел… проходя с гармошкой мимо церкви, плевался на нее… Ты прости его, Господи, и озари душу его!.. Он покается!
О чем же еще я хотел молить Тебя? Да. Вот, урожай пошли нам хороший… и чтобы это травы были… и всякая овощь, и плод…
Да!., еще вот, спаси и помилуй гостя моего, зде лежащего раба Твоего Василия… Ему тоже помоги… Он душою мается...
И еще спаси и сохрани… раба Твоего… как это его по имени-то?
Отец Анатолий замялся и стал припоминать имя, постукивая по лбу согнутым пальцем.
— Ну, как же это его? Вот память-то моя стариковская!.. Да, вот этого… что у Святой горы проживает… И пчельник еще у него… валенки мне подарил… Добрый он… Его все знают… Борода до пояса… у него… Ну, как же это его величают? На языке имя-то!..
Отец Анатолий постоял перед Господом в задумчивости и кротко сказал Ему:
— Ты его знаешь, Господи! Ты всех знаешь… Прости меня, Милосердный, за беспокойство… Тяжко, поди, Тебе, Господи, смотреть на нас, грешных и недостойных?
Отец Анатолий погасил лампады, оставив лишь гореть одну, перед Нерукотворным Спасом.
Проходя к своему соломенному ложу, он остановился около меня и вздохнул:
— Спит человек!.. А спать-то пошел, видимо, не помолившись… Эх, молодость! Ну что тут поделаешь?.. Надо перекрестить его… Огради его, Господи, силою честнаго и животворящего Твоего креста и спаси его от всякого зла...
_____________________________________
Полностью (без сокращений) рассказ русского писателя В.Никифорова-Волгина «Молитва»
