«Около трёх часов дня 14 августа скорая отвезла меня в дежурную в тот день больницу «Электронику» с предварительным диагнозом «острый аппендицит». Боли у меня были такие, что аж зубы скрипели. Но вы думаете, меня бегом кинулись оперировать, дабы избежать перитонита и прочих ужасов? Нет, перед этим мне пришлось в полубессознательном состоянии мотаться по больнице и бесконечно ждать-ждать врачей, которым совершенно не было до меня дела.
40 минут я прождала в приёмном отделении, пока вызывали двух хирургов и гинеколога, которые меня осмотрели, взяли анализы и в один голос сказали: «Все ясно, будем резать, подавайте, пожалуйста, больную в операционную». Было уже пять вечера. Но под нож к хирургу оказалось попасть не так просто.
В приёмное отделение привезли ещё каких-то пациентов. Я услышала, как пожилая врач сказала своей помощнице обо мне: «Девочку отложи, занимайся кардио». (Имелся в виду, видимо, какой-то сердечник.) Потом они что-то писали, заполняли, говорили по мобильному телефону, шутили с приходящими врачами. Где-то через минут пятьдесят молодая врач вспомнила обо мне и извлекла из стопки мое «дело» со словами: «А чего дальше делать-то?» На всякий, видимо, случай, сделали ЭКГ, дождались пожилого терапевта, который по второму кругу задал мне кучу вопросов, начиная с моих детских болезней, а потом сказал врачу: «Давай ее в хирургию, кажется».
Из хирургического отделения пришла санитарка и со словами «Иди за мной» в нормальном человеческом темпе отправилась на третий этаж. Я со своим больным животом и температурой 38 еле за ней поспевала. Она же посадила меня на кушетку и, сказав: «Жди!», отошла. Ещё минут сорок я наблюдала, как она с какой-то дамой торгуется за молитвослов, совершенно не обращая на меня внимания.
Вдруг появляется тот самый хирург, который ещё часа два с половиной назад говорил: «Срочно в операционную». Он посмотрел на меня с ужасом и спрашивает: «Кто тебя сюда привел?» А я откуда знаю, да ещё от высокой температуры ничего не соображаю! Хирург приводит меня обратно в приемную и говорит приёмщицам, пьющим чай: «Зачем вы больную на этаж подняли, я сказал – срочно в операционную!» Едва он уходит, пожилая приёмщица мне заявляет: «Вас убить мало, в другой раз говори яснее, куда тебе!» Но тут выясняется, что перед операцией мне ещё надо сдать и составить опись всех вещей. У меня уже зубы стучат от температуры, но приходится мужественно ждать, пока содержимое моего кошелька несколько раз пересчитают перед всем приёмным отделением, вписывают в тетрадь номера карточек и модель сотового телефона.
Перед сдачей сотового я успеваю позвонить маме, попросить ее приехать забрать вещи и меня после операции. Смотрю на часы – на них 20.00. То есть меня «срочно везли на операцию» больше пяти часов! Я уже плохо соображаю, где я, зубы стучат так, что подпрыгиваю на каталке. Тем временем моя каталка возвращается – оказывается, забыли мой анализ и историю болезни. Таким образом, сама по себе операция началась, наверное, ещё через полчаса. Вот такая вот у наших врачей «срочность».
40 минут я прождала в приёмном отделении, пока вызывали двух хирургов и гинеколога, которые меня осмотрели, взяли анализы и в один голос сказали: «Все ясно, будем резать, подавайте, пожалуйста, больную в операционную». Было уже пять вечера. Но под нож к хирургу оказалось попасть не так просто.
В приёмное отделение привезли ещё каких-то пациентов. Я услышала, как пожилая врач сказала своей помощнице обо мне: «Девочку отложи, занимайся кардио». (Имелся в виду, видимо, какой-то сердечник.) Потом они что-то писали, заполняли, говорили по мобильному телефону, шутили с приходящими врачами. Где-то через минут пятьдесят молодая врач вспомнила обо мне и извлекла из стопки мое «дело» со словами: «А чего дальше делать-то?» На всякий, видимо, случай, сделали ЭКГ, дождались пожилого терапевта, который по второму кругу задал мне кучу вопросов, начиная с моих детских болезней, а потом сказал врачу: «Давай ее в хирургию, кажется».
Из хирургического отделения пришла санитарка и со словами «Иди за мной» в нормальном человеческом темпе отправилась на третий этаж. Я со своим больным животом и температурой 38 еле за ней поспевала. Она же посадила меня на кушетку и, сказав: «Жди!», отошла. Ещё минут сорок я наблюдала, как она с какой-то дамой торгуется за молитвослов, совершенно не обращая на меня внимания.
Вдруг появляется тот самый хирург, который ещё часа два с половиной назад говорил: «Срочно в операционную». Он посмотрел на меня с ужасом и спрашивает: «Кто тебя сюда привел?» А я откуда знаю, да ещё от высокой температуры ничего не соображаю! Хирург приводит меня обратно в приемную и говорит приёмщицам, пьющим чай: «Зачем вы больную на этаж подняли, я сказал – срочно в операционную!» Едва он уходит, пожилая приёмщица мне заявляет: «Вас убить мало, в другой раз говори яснее, куда тебе!» Но тут выясняется, что перед операцией мне ещё надо сдать и составить опись всех вещей. У меня уже зубы стучат от температуры, но приходится мужественно ждать, пока содержимое моего кошелька несколько раз пересчитают перед всем приёмным отделением, вписывают в тетрадь номера карточек и модель сотового телефона.
Перед сдачей сотового я успеваю позвонить маме, попросить ее приехать забрать вещи и меня после операции. Смотрю на часы – на них 20.00. То есть меня «срочно везли на операцию» больше пяти часов! Я уже плохо соображаю, где я, зубы стучат так, что подпрыгиваю на каталке. Тем временем моя каталка возвращается – оказывается, забыли мой анализ и историю болезни. Таким образом, сама по себе операция началась, наверное, ещё через полчаса. Вот такая вот у наших врачей «срочность».
Здоровья вам!
