Отрывок из рассказа Блиновой «Днем и ночью солнечно»

Рассказы об усыновлениях:

  "… Когда я очнулась после наркоза, «приговор» врачей был однозначен: «Детей у вас больше не будет». Я не восприняла это, как трагедию. Какие дети, когда я чудом осталась жива после родов.

  Но вот сыну исполнилось 9 лет, и, неожиданно для самой себя, я набрала в поисковой системе слово «усыновление» и попала на форум «Приемные дети». Причем, набирая это слово, я вовсе не хотела никого усыновлять. Просто захотелось посмотреть на фотографии «отказных» детей, а какие они?

  Прочитав информацию на сайте, я была неприятно поражена тем, что детей усыновляют, оказывается, через суд. Почему-то я была уверена, что «взять ребенка» - это прийти в роддом и забрать, заполнив какие-то бумаги. Я подумала: «Суд? Как-то уж очень серьезно. В том смысле, ты такая благородная, берешь чужого, а тебя же за это и „под суд“, который решает — достойна или нет. Ничего себе»!

  Но поскольку я уже зашла на форум, то я стала просто читать его, ведь на моих глазах решались судьбы и взрослых, и детей. Постепенно я втягивалась, переживая за ее участников. Сначала я пребывала в полной уверенности, что не от хорошей жизни эти девочки усыновляют крошек, а потому, что сами несчастные, так как Бог не дает им своих. Почему-то усыновление воспринималось мною, как наказание божье за какие-то мои грехи. Вот такая путаница. Потом я увидела, что есть женщины, и их не мало, которые к своим детям усыновляют еще одного, двоих, хотя могли бы родить и сами.

  Я думала: а чего я здесь ищу, на этом форуме? Своего будущего ребенка или способ доказать себе, что я могу распоряжаться своей жизнью, и никакие глупые диагнозы типа: «У вас будет только один ребенок» меня не касаются.

  Потом я поняла, дело не в комплексах и не в моей ущербности, связанной с неспособностью родить второго, просто я захотела маленького, захотела гулять по улице с коляской, покупать соски, памперсы и игрушки… И правда, чего мучиться, лечиться, деньги такие тратить на врачей, лучше взять и усыновить новорожденного, а всем сказать, что это свой. Доходило до абсурда: я даже обдумывала способ как-то обмануть и мужа, убедить его, что это я сама родила. Ну, чтобы уж совсем никто, кроме меня, не знал. Это у меня не иначе как помутнение рассудка было.
Ночами я не спала, все продумывала варианты, как и что мне сделать. Я начала уговаривать мужа. Ох, и нелегко это было. Я говорила, а он не слышал. Разговаривать на эту тему он категорически отказывался, и я вставляла по одному предложению в любой свой разговор с ним. И вот он, скорее всего для того, чтобы я просто отстала, сказал однажды: «Ну ладно, но только на следующий год и только новорожденного здорового мальчика». Я даже обрадовалась, что он отодвинул срок принятия окончательного решения на год, так как самой было страшно начинать действовать немедленно. Но форум читала просто запоем, подружилась с огромным количеством людей, и в один прекрасный момент ребенок стал моей навязчивой идеей.

  Однажды на форуме появилось сообщение: «Темноволосым и кудрявым будущим родителям могу прислать фотографию девочки, которая их ждет». Я, хоть и темноволосая, но совсем не кудрявая, зачем-то написала автору, сама не знаю — зачем, наверное, из любопытства. Мне прислали фотографию. «Хорошая девочка, явно нерусская», — подумала я. Вот и все. Ни на что я тогда не решилась. Уехала в отпуск и отдыхала себе на море, пока моя девочка парилась в больнице. В один из вечеров, уже после отпуска, мне почему-то безумно захотелось взглянуть на девочку еще раз. Я загрузила компьютер и, не шевелясь, сидела и, наверное, целый час смотрела в глаза своей дочери. А потом написала в форуме длинное сообщение о том, почему не могу себе позволить ее взять. Как гром среди ясного неба прозвучали слова одного из участников о том, что собеседники вообще-то нужны для того, чтобы рассказать им о своем решении. Что если советоваться не о чем, то зачем ждать каких-то советов. Зачем вообще, писать? Вот тогда я поняла, как глупо я выгляжу со своими надуманными проблемами.

  После резкого ответа в форуме, я тут же купила билет, села на поезд и в субботу была у нее. Вы не представляете, какой она показалась мне красавицей! Яркая брюнетка с роскошными кудрями, огромными глазищами и ресницами до бровей. Я даже в самых смелых мечтах не могла представить ее ТАКОЙ. В 11 месяцев она уже делала несколько шагов, и в развитии опережала сверстников.

  Но когда возвращались в машине домой, и моя подруга стала приставать с расспросами: «Ну? Ну что? Ну, понравилась? Берешь?» я не знала, что ответить. Очень страшно было вот так: раз — и ты уже мама еще одного ребенка. Все еще сомневаясь, я стала звонить в опеку. И вдруг мне сказали: «А с чего вы взяли, что вам ее отдадут?» Вот тут меня пробило… Как это не отдадут? Мою девочку? Почему не отдадут? Я хочу ее забрать!!!
… Больше всего я переживала за своего мужа. В мыслях рисовала ужасные картины нашего развода, думая, что если он не полюбит дочку, нам придется расстаться.

  Свекровь вообще была против второго ребенка. В этом есть некое противоречие: она обожает своих детей и внуков, но почему-то не хотела их появления. Считает, что дети — это хлопотно. Я напечатала фотографии первой встречи с девочкой и поехала «сдаваться». Она ответила: «Я такого не понимаю, для меня это дико. Чужими детьми брезгую (читай: сидеть и попу мыть не буду). Полюбить не смогу, но ровное отношение обещаю». И вдруг неожиданный вопрос, хоть стой, хоть падай: «А обратно сдать можно будет?»

  Муж сказал, что раз я так решила, то мешать мне не будет. Для меня и это было победой. Потому что девочка была такой ласковой, что сердце папы, я была уверена, рано или поздно дрогнет. Провожал он меня к ней с поцелуями и пожеланиями удачи, а к моему приезду уже рассказал план перестановки мебели в нашей квартире: где поставить детскую кроватку, чтобы телевизор не мешал малышке спать.

  С сыном я построила беседу так, чтобы он сам принял решение. Я просто рассказала ему, что узнала про девочку, которая осталась без родителей, что эта девочка уже полгода лежит в больнице, у нее никого нет, и предложила посмотреть фотографии. Коля стал рассматривать альбом, жуя яичницу… Я сидела рядом — ни жива, ни мертва… И тут мой золотой, любимый сын, говорит: «Прикольная… Мам, ну давай ее заберем. Жалко, что не родная, конечно, но ты как раз хотела маленькую». Когда узнал, что я собираюсь к девочке, сразу сказал, что поедет со мной знакомиться с сестрой.

  Теперь я могу сказать, что появление младшей сестренки сделало сына более ответственным, он как-то сразу повзрослел, исчез эгоизм единственного ребенка. Я даже не могла предположить, что мой старший ребенок может так заботиться о ком-то. Он читает ей книжки, чинит сломанные игрушки, помогает рисовать, успокаивает ее ночью, если она просыпается, наливает ей в бутылочку воды, укрывает теплым одеялом, если ему кажется, что ей холодно.

  Для дочки же старший брат — кумир. Она смотрит на него, открыв рот, она любит его беззаветно, преданно, не видит его недостатков, прощает ему все. Никто не любил его так, как любит его сестренка, и это тоже несомненный плюс для него.

  … Моя свекровь знает про внучку ВСЁ! Когда покушала, когда поспала, в чем сегодня ходила в садик — я по телефону ей рассказываю все до мельчайших подробностей, и все ей интересно. Бабушка забирает внучку на выходные (чего никогда не было с кровными внуками), постоянно носит с собой ее фотографии и демонстрирует всем подряд, кто просит, и кто не просит.

  А я так люблю мою девочку, как ни любила никого в своей жизни, включая всех кровных и дальних родственников. И дай вам Бог всем почувствовать то, что чувствуем сейчас мы, качая дочку на руках, целуя ее Ирые щечки, расчесывая ее буйные кудри. Это — не просто второй ребенок! Это — подарок, который почему-то нам сделала жизнь".

          «У меня была проблема, которую можно было решить только оперативным путем, — писала Мара. — Но врачи предупредили, что вероятность забеременеть и после операции не слишком велика. Я почему-то не хотела оперироваться. Как-то я спросила у мужа: „Ты не разведешься со мной, если у нас не будет детей?“ Он сказал „Конечно, нет. Но тебе нужен ребенок. У меня-то есть (от первого брака)“. Тогда я сказала: „Может, усыновим?“ »Даже не думай", — ответил муж.

        Прошло два года.
Однажды мы смотрели передачу, и увидели в ней двухмесячного малыша-отказника. Муж вдруг сказал «Давай возьмем».
И мы начали собирать документы.
Когда мы поехали в опеку, там, узнав, что мы ищем ребенка от 2 до 4 месяцев, нам сказали, что сейчас таких пока нет. Нас записали в очередь. Перед нами было записано две пары. А когда мы уже заполнили анкету, нас вдруг спросили, важна ли нам национальность ребенка. Мы покачали головой, и они вспомнили о девочке, которая только что поступила. Буквально на днях. Ей был месяц.
«Будете смотреть?» «Конечно!» Нам прочли сведения о ней из ее медицинской карточки: куча диагнозов, включая косоглазие. Но мы ответили, что это не страшно. Потом оказалось, что девочка — моя полная тезка по имени и отчеству! Мысль о том, что это судьба, была, конечно, первой. Но посмотреть на нее можно было только через день, и мы решили съездить еще в одну опеку. Там сидела какая-то тетка с оловянными глазами, и от неё хотелось поскорее уйти. Тем не менее, мы записались. В такую же очередь. А когда оттуда вышли, я собиралась поехать еще в одну опеку, но муж сказал: «Давай не поедем больше никуда, давай возьмем косоглазую».
И через день мы поехали к «косоглазой».
Все было, как во сне. Я только помню, что разревелась, увидев НАШУ, МОЮ родную взъерошенную макушку, когда дочку еще выносили к нам. Как будто мы долго не виделись и, наконец, встретились. Да, в общем, так оно и было.
Сейчас дочке два года. Я даже не понимаю — как это, что её раньше не было с нами.
P.S. Ни от одного из диагнозов не осталось и следа, включая косоглазие".

  «Мы собрали все документы, и написали в заявлении, что хотим удочерить двух сестричек до двух лет, — писала Алиса, — Я всё время думала, как же мы будем их искать? Найдём ли? Как узнаем, что это они? Муж не уставал повторять: Не волнуйся, наши дети нас найдут сами.

  В начале ноября нас пригласили в опеку и сообщили, что в одном из Домов Ребенка находятся две девочки-сестрички, старшей около двух лет, младшей 10 месяцев. У них недавно умерла мама, родственников никого нет, т.к. мама сама воспитанница детского дома. Нам что-то про них рассказывают: маленькие, слабенькие, худенькие, больные, с задержкой развития. Мы ничего этого не слышим. Мы хотим скорее их увидеть. Бежим в министерство за направлением. Нам приносят их анкеты и фотографии. Я боюсь смотреть, у меня дрожат руки. Пересилив свой страх и взглянув на них буквально краешком глаза, скорее передаю фотографии мужу. В ушах звенит, в глазах темнеет, я смотрю на мужа и жду его реакции. Он молчит 5 минут, очень внимательно и серьёзно их изучая, и начинает весь покрываться красными пятнами. И я понимаю, что ему они тоже нравятся. Мы не хотим больше терять ни минуты, звоним в детский дом и узнаём, когда же можно их увидеть! У них тихий час. Мы считаем минуты и бегаем по магазинам, пытаясь сообразить, что любят маленькие девочки. Покупаем йогурты, бананы, куклы, игрушки, погремушки. В 16:00 мы звоним в дверь, мы знаем, что там нас ждёт наше счастье… Дверь открывается, и нас ведут по тускло освещённым длинным коридорам, пахнущим картофельным пюре, заводят в кабинет к социальному работнику. Она занята, долго разговаривает с кем-то по телефону и жестом приглашает нас присесть подождать. У неё на коленях сидит хрупкая девочка с очень серьёзным, нахмуренным личиком и внимательно нас разглядывает. Мои первые мысли при взгляде на неё: „Какая хорошенькая девочка. Как она сюда попала? Ей здесь не место! До чего же у неё умные и печальные глаза“… Я не сразу поняла, что она — старшая из наших девочек. Фотографии, которые нам показали в министерстве, были плохого качества, и наши детки там были нарядными, причёсанными, у старшей девочки были завязаны два хвостика. А здесь сидело сонное и заплаканное растрёпанное создание. Потенциальный папа, как выяснилось позже, тоже её не признал и совершенно спокойно всё это время с ней заигрывал, улыбался, подмигивал и явно не понимал, что первый раз видит свою Дочь. Наконец, женщина положила телефонную трубку и обратилась к малышке со словами: — К тебе пришли гости. В этот момент девочка разревелась в голос. Папа наш сделался сначала белым, затем багровым, а потом опять пошёл пятнами. У меня же сердце сжалось в комок и запрыгало где-то в горле. Я смотрела на неё и думала „только бы не расплакаться!“, от чего изо всех сил старалась улыбаться, что, видимо, получалось не очень убедительно, так как малышка наша при словах социального работника: „Не плачь, посмотри, какая красивая тётя“, заревела ещё громче. Ситуацию спас папа, протянув ей конфетку и вынимая из пакета куклы и игрушки, которые мы привезли с собой. Она с интересом стала разглядывать подарки, уже не плача, а тихонько похныкивая. Наша посредница одобрительно заулыбалась и повела всех нас в отдельную комнату для „установления контакта“. Папа с дочкой удивительно быстро нашли общий язык. Она сидела на стуле, слёзки высохли, у неё на коленях лежала груда игрушек, папа сидел перед ней на корточках и кормил её бананами и йогуртами. При этом она ежеминутно протягивала папе испачканные ручки и вскрикивала „Ой“! Он вытирал её пальчики своим носовым платком с такой нежностью, словно это были хрупкие крылья бабочки… В коридоре послышались шаги, дверь отворилась, и в комнату внесли младшую сестру - существо, похожее на маленькое солнышко, которое часто рисуют в детских мультфильмах. Оно улыбалось во весь рот беззубой улыбкой, глаза светились радостными искорками, а на голове волосики цвета цыплячьего пуха стояли дыбом во все стороны. Мне дали её на руки, она прижалась ко мне щёчкой, и я поняла, что ждала этого мгновения всю свою жизнь»...

  «Обратились мы в опеку по месту жительства (не регистрации, а именно фактического проживания), собрали все документы, получили заключение, — писала Клета, — Все это я проделывала в уже глубоко беременном состоянии, потому как медицина действительна всего три месяца, мало ли как там сложится, и когда состоится суд.

  Первая реакция людей ВЕЗДЕ — они ненормальные! Один сын уже есть, второго носят, и еще усыновить хотят. Начинаешь приводить доводы, соглашаются. Ключевыми фразами в нашем случае были: второе кесарево, опять мальчик, ЭКО, буду кормить двоих сама.
С мая месяца начинаем искать малышку, наша опека рассылает „заявки“ соседям. Опека соседнего района приглашает познакомиться. Для всех мы, как диковинка, все говорят — таких случаев в их практике еще не было, и жаждут посмотреть „на этих ненормальных“, молва идет впереди нас… Но это Бог с ним. Кстати о Боге, только он решает, когда послать нам ребенка. Случилось так, что в тот день, когда мы поехали знакомиться с соседней опекой, там появилась информация о новорожденной девочке, от которой мать отказалась в роддоме. Нам ничего не могли про нее сказать в тот день, сказали звонить позже. Позже сказали, что врачи твердят, чтобы и думать о ней забыли, но как только ее перевели в отделение патологии новорожденных, дама из опеки сама позвонила нам и сказала, что врачи того отделения считают девочку совершенно здоровой, и мы можем поехать посмотреть на нее. Мы помчались со всех ног. Ей было тогда семь дней, и мы сразу же решили, что это наша девочка. Меня не пугал порок сердца, который ей ставили, и даже не хотела я ждать анализов на СПИД, гепатит. Мы почему-то сразу решили, что это ОНА, и все. Была пятница. В среду нам сказали приехать подписать согласие на нее. Мы приехали, написали заявление в суд, сходили к судье, чтобы она взглянула на мой живот и согласилась рассмотреть дело без меня, и разрешила заявление подать с открытой датой — как только я рожу — на следующий день состоится заседание суда (когда уже будет известно на какую дату менять день рождения девочки). Выясняется, что у нас не хватает еще кое-каких документов, в том числе от нашей опеки. И на обратном пути у меня начинаются схватки… Я рожаю в тот же день… На следующий день муж довозит все документы, а еще на следующий — суд и постановление к немедленному исполнению. Я договариваюсь с главным врачом роддома, чтобы девочку пустили ко мне. Беру отдельную палату. И мы вместе. Здесь оформляется справка о рождении двойни. Из роддома мы выписываемся уже как двойняшки.

  … У меня с дочей с первых же дней необыкновенная связь сложилась, она на улице плачет, я в доме чувствую — бегу. Видимо двух недель без мамы хватило, чтобы возник страх ее потерять, первое время она даже спала, держа меня за палец. Сейчас это прошло, но она более „мамина дочка“, чем сын. Т.е. она гораздо большую потребность испытывает побыть у мамы на ручках, чтобы именно мама кормила, именно мама одевала. Люблю ее безоглядно и безоговорочно с первого дня. Заведующая роддомом, выписывая, задала мне вопрос, есть ли разница в ощущениях… Да нет никакой, ну только что это девочка, а то мальчик. Моя дочка — крепкая здоровая девочка, а мой сын — мальчик „тонкой душевной организации“… Характер дочки мне больше нравится, если бы у нее был характерец своерожденного сына, возможно, было бы сложнее. Но, опять же — повезло. Девка — огонь, себя в обиду не даст, знает, чего хочет в жизни, самостоятельная, веселая, в общем, мне с ней легко. С сыном сложнее.
Сожалений… нет, не было. Бывали минуты слабости душевной, первые два месяца, когда не спишь, не ешь, только кормишь эти вопящие комочки. Одно дело, когда родила — выбора нет, а другое дело, когда выбор был, а ты сама себе на ж… (извините), такой гимор придумала… А ведь можно было бы кормить одного, не просыпаясь, и не жить в этом дурдоме… Но… это минуты слабости душевной, пока доча не улыбнется, и тут понимаешь, что ты все сделала правильно. Что ты бы высыпалась, тебе бы было легче, но твоя доча лежала бы в палате с еще пятью такими же, никому не нужными, детками и не плакала бы… Потому что поняла бы уже, что бесполезно… никто не придет… И вот когда понимаешь это, все встает на свои места, и усталость уже не кажется такой сильной, и отчаяние проходит. А самое утешительное, что этот период действительно быстро проходит. У нас месяцам к трем жизнь вошла уже в какую-то колею, я перестала быть зомби. Но обязательно нужна помощь. Я бы, наверное, не решилась на такой шаг, если бы все трое детей были бы только на мне. Хотя няня у нас появилась только в 5 месяцев. До этого я как-то не понимала, зачем она, если дети только едят и спят.
Но нужна помощь — кормить маму, и заменить маму, когда мама понимает, что если сейчас не ляжет и не поспит хотя бы 2 часа, то перестанет вообще что-нибудь понимать… У нас в такие минуты папа подключался, за что ему спасибо большое».

  «Мой ребенок умер, едва успев родиться, — писала Вера, — Смутно помню обшарпанные стены и равнодушные лица врачей. Помню, как умоляла их сделать хоть что-нибудь!

  — А что вы хотите, на таком сроке не выживают! Да и выжил бы, вам то зачем? Вырастет инвалидом! А так вам же лучше.

  Почти не помню, как муж привез меня домой… Помню только стену. Я лежала и смотрела на стену. Целыми днями я смотрела на эту стену и думала, что жить мне незачем…

  Слово »дети" стало в нашей семье табу. Прошел год, за ним другой. И я перестала вздрагивать, встретив на улице женщину с коляской.

  Появилась своя квартира. Работа. И дом. Надо сделать ремонт. И я занимаю себя ремонтом. Копим на мебель, шторы и хорошо бы поменять холодильник… Вечерами мы сидим с мужем на кухне, и у нас все хорошо. У нас и правда все хорошо, только однажды я вдруг обнаруживаю себя, стоящей перед витриной детского магазина… Вспоминаю, что мне сюда не надо, и ухожу, не оглядываясь.

  Кто из нас с мужем первым произнес СЛОВО? Не помню… И было это слово УСЫНОВЛЕНИЕ. Помню наши споры до хрипоты. И решение: надо узнать, где дают детей!

  И тут, как раз, позвонила моя двоюродная сестра и сказала, что у них на работе женщина взяла ребенка. И эта Оля готова помочь, если мы еще хотим. Господи, почему же мне так страшно??? Чего я боюсь? Генов? Нет, я слишком много видела детей из разных семей, чтобы пугаться генов… Того, что скажут люди? Нет, я давно вышла из того возраста, чтобы зависеть от чьего то мнения… Так чего же?? Я боюсь, что опять ничего не выйдет… что не судьба. И ещё я боюсь, что ребенок будет болен, и у меня не хватит денег, чтобы его вылечить… Но с Олей, той, которая уже усыновила, я все-таки знакомлюсь. Так я узнаю про сайт в Интернете и конференцию приемных родителей. Набираю трясущимися руками и читаю все подряд: истории и архив, вопросы и документы, советы психологов и истории, истории, истории… И фотографии!!! Десятки детских лиц — такие разные и такие красивые!!! Оказывается, что детей можно выбирать!!! Это как??? Я не могу никого выбирать!!! Я готова забрать всех! А еще хорошо бы понять когда «ёкнет» в сердце. А вдруг у меня не «ёкнет»? Звоню в свою опеку и узнаю приемные часы… Звонит Оля и говорит, что собирается ехать в ДР, откуда её младшая дочка, ей надо забрать какие то документы, которые забыли отдать, не хотим ли мы поехать с ней? Звоню мужу, он отпрашивается с работы… Муж спрашивает: «Ты кого хочешь, девочку или мальчика»? Отвечаю, как будто я не в себе: «А почему девочку? А что я? Мне все равно»!

  А ночью мне снится сон. Ко мне в комнату входит взрослая девушка, и я понимаю, что это моя дочь. И мы разговариваем. И я называю её Катя. Почему Катя?!

  … Маленький подмосковный городок. Кирпичное здание, похожее на фабрику, обнесено высоким забором… Детей не видно, только качели и песочницы напоминают, что это детское учреждение… Кабинет главного врача. Молодая симпатичная женщина оглядывает вываленную нами кучу подарков и улыбается. Знакомимся. Коротко рассказываю о нас. Нас ведут в группу к детям 2-3 лет… Главный врач рассказывает про Анечку — хорошую статусную девочку. Меня трясет от волнения. Боже, какие они все маленькие!!! Ростом с годовалых!!! Как во сне, я подхожу к Анечке, но не могу сфокусировать на ней свой взгляд. Он съезжает на девочку, сидящую ко мне спиной… Малышка поворачивается ко мне и протягивает ручки. Господи, что здесь делает МОЙ ребенок???!!! Беленькая головка, голубые бездонные глаза, худенькая шейка. Тоненькие ручки-стебелечки вцепляются с такой силой, что их не оторвать… Я поворачиваюсь к мужу, и они смотрят друг на друга: мой муж и его детское фото! От шока я не могу вымолвить ни слова, и только слышу голос нянечки: «А это наша КАТЯ!»

  За две недели я собрала ВСЕ документы и получила заключение!

  И была дорога домой! И был первый День рождения дома! И первые подарки! И первый куличик в песочнице! И маленькие туфельки! И первый Новый год!

  И я опять вяжу детские вещи. А Катерина оказалась хулиганкой и хохотушкой! И самая большая любовь у нее с папой"!