Отпускайте детей.

Детей нужно отпускать.

С самого первого вздоха, который ребенок делает самостоятельно, с первого крика, с первого взгляда, мама должна знать — ребенок уйдет.

Это не какая-то трагедия и не преувеличение. Я не хочу нагнетать страсти и призывать к самоотречению и ненужным страданиям. Но это всегда надо иметь в виду.

Когда малыш в животике, даже не возникает мысли о том, что это что-то самостоятельное. Ребенок рождается, но он продолжает быть частью мамы. Причем, когда ребенок рождается, то в секунду перерезания пуповины на нем концентрируется весь, абсолютно ВЕСЬ мир и уже не он часть мамы, а мама часть малыша.

И это нормально. Это так и должно быть, особенно с первым малышом. Ах как же это страшно — сделать что-то не так. Как страшно услышать плач. Температура, насморк — парализуют маму, и ей невероятным усилием воли приходится брать себя в руки, чтобы не звонить в скорую, чтобы уговорить себя поесть, поспать и понять, что ВСЕ дети болеют.

До года мы пребываем в этой иллюзии, что малыш наш, но потом должно наступать прояснение. Это не придет само собой. Мне кажется, что каждая мама должна над этим работать. Особенно это касается мам, у которых мальчики.

Ребенок растет, он взрослеет, узнает много нового. Для того, чтобы усвоить знания, ребенок должен все пробовать. У него не получается, он злится, но он все равно будет продолжать. Ему надо дать возможность падать, ошибаться, промахиваться. И вот здесь мама должна придержать свое желание облегчить ребенку жизнь. Вся сложность в мелочах. За мелочами стоят наши принципы, от которых мы иногда не в силах отказаться. Мы просим детей уступить нам, но сами не готовы сделать ни шагу в направлении, которое отдалит нас от ребенка.

Соня не одевается. У нас зимой с утра плюс четыре. Да, днем разогревает до 18 и солнце греет хорошо, но с утра-то холод. И вот здесь меня переклинивает. Я ловлю себя на том, что хочу рассказать Соне какие-то страсти про детей, которые не одеваются, а потом болеют. Я хочу ее запрограммировать, и это у меня на подсознании. Скольких раздумий мне стоило уступить ей. В какой-то момент я просто села и сказала себе вслух: «Она не болеет. Она снимает кофту сразу же, как только я скрываюсь из виду. Она не мерзнет».

Данила психует, сетует на жизнь чуть только почувствует ущемление своей свободы. Это такие сильные вспышки, что иногда мне действительно страшно, что он уйдет из дома. И мне хочется тут же кинуться к нему и в слезах сказать: «Сыночек, прости, не уходи, я сделаю как ты хочешь». Конечно же, я так никогда не делала, но прошло два года, прежде чем я поняла, что у него вспыльчивый характер, причем проявляется это только в моменты кажущейся для Данилы несправедливости.

Если у мамы есть четкое осознание того, что ребенок вырастет и уйдет, то на нее не подействуют никакие манипуляции ребенка. Он не будет водить маму за нос. У сына, впрочем, как и у дочери, это не получится. Ведь, для мамы самое страшное на земле — это мысль, что птенец покинет гнездо. Если она смирилась с этим еще до рождения ребенка, то у нее будут силы и справиться со всем остальным.

⁣