Когда светила луна. Часть 2.

— Виви, это лучшее время для прогулки. Дальше у тебя прием таблеток и процедуры. Все по графику!

И я не могла ослушаться, ведь я полностью ей подчинялась.

В свои девятнадцать я была совсем ребенком, который обожал читать и фантазировать. Студенты за окном были моим сериалом, моим фильмом. Колледж располагался по правую сторону от дома. Он был с большими белыми колоннами на входе и острой крышей, а вверху здания была выгравирована надпись на латыни. Почти каждого студента я знала в лицо и практически каждому я дала имя, которое сама же придумала. Были те, кто мне нравился, кто наводил страх, кто вызывал улыбку и даже раздражение. Я никогда не слышала, о чем они говорят, но могла улавливать их настроение через мимику и жесты.

Барбара была первой красоткой университета, с длинными блондинистыми волосами и ярким макияжем. Она приезжала в колледж на красном маленьком автомобиле, и как только она выходила на улицу, вокруг нее собиралась толпа подруг и поклонников.

Джек, кажется, был ее парнем. Высокий, плечистый, с черными волосами и идеальными чертами лица. Он забирал Барбару из толпы подружек и вдвоем они шли на занятия. Я считала их идеальной парой. Они прекрасно дополняли друг друга, как Барби и Кен.

Энни была серенькой мышкой, которая была тайно влюблена в Джека. Она носила мешковатую одежду, скрывающую полноту и такие же, как у меня очки с толстыми стеклами. Она мне нравилась. Кажется, я иногда видела в ней себя. Хотя у нас было одно очень большое отличие – она жила, а я существовала.

Когда я наблюдала за всеми этими людьми, находящимися за пределами моего дома, а затем смотрела на себя в зеркало, то мне становилось невыносимо больно. Лысая, с бледным лицом и испорченными от лекарств зубами. Мама брила меня машинкой, состригая все волосы, говоря, что все равно они выпадут от препаратов. Почему так несправедлива жизнь? Я часто мечтала о том, что было бы, если бы я была здорова? Каждый день я прокручивала в своей голове разный сценарий развития событий, один лучше другого.

***

Были в моей жизни и радостные моменты – например, приход социального работника. Обычно это была Дженни. Высокая тучная брюнетка, с высоким хвостом и пирсингом на лице. Ей было тогда слегка за тридцать и мне казалось, что она искренне меня любит. Она всегда жевала фруктовую жвачку и приносила мне множество журналов и газет, чему мама была не рада.

— Ну и зачем нам эти горы макулатуры, Дженни?

— Брось, Глори, девочке нравится читать! – защищала меня Дженни.

— Желтая пресса это не чтение! – не уступала мать.

— А что ей остается делать? На прогулки ты ее не вывозишь, в городе она не бывает! Позволяй ей хоть что-нибудь!

— Ты прекрасно знаешь, что любой выход в общественные места может плохо кончится для Виви. У нее слабый иммунитет! И… у нас уже однажды был этап, когда Виви лежала месяцами под кислородным баллоном.

Дженни вздохнула и перестала спорить с мамой, зная, что это бесполезно. Я сама часто вспоминала тот ужасный период, и повторения точно не хотела бы. Обычно Дженни просто сидела и разговаривала со мной, рассказывая о новостях, произошедших в городе. Я лично не знала ни одного жителя, но слушать ее истории мне было безумно интересно. Когда Дженни уходила, в моей душе образовывалась пустота. Она была для меня отдушиной и отрадой.

Часто, оставляя меня дома, мама выходила в город за покупками и лекарствами. Это длилось не больше часа, но только находясь в полном одиночестве, я чувствовала облегчение. Нет, мама не была монстром, она хотела как лучше, но ее внимание слишком давило на меня. И чем старше я становилась, тем сильнее об этом задумывалась.