Душевно.

Я стою перед ее кабинетом и репетирую, как войду и не заплачу.

— Здравствуйте, Людмила Александровна, — скажу я. — Мне нужна помощь. Моя дочь — ей 10 месяцев — перенесла гнойный менингит. Осложнение — полная глухота. Я собираю документы для комиссии по инвалидности. Нужно пройти диспансеризацию.

— Ну, записывайтесь через систему и проходите, — скажет мне заведующая. — В чем проблема?

— Проблема во времени. Его нет. Много врачей, много анализов, ЭКГ, все в разные дни, в разных филиалах. Если проходить в общем порядке, то диспансеризация займет пару недель. А у меня нет пары недель. Мне срочно нужно делать дочке операцию. Дело в том, что улитка в ухе может закостенеть, и нужно успеть поставить импланты до того, как это случится. И тогда мой глухой ребенок будет жить полноценной жизнью.

Я дома репетировала этот текст, произносила его с холодной отстраненностью.

Ну, пошла…

— Здравствуйте, Людмила Александровна… — голос предательски дрожит. — Мне нужна помощь… Моя дочь — ей 10 месяцев — перенесла гнойный менингит… Осложнение — полная глухота…

Слезы катятся по щекам, безобразно морщится лицо. Все репетиции — коту под хвост.

— Успокойтесь, — говорит заведующая и идет прикрыть дверь кабинета, в которую кто-то постоянно норовит заглянуть. — Чем можно помочь?

— Диспансеризация, — с трудом выговариваю я и погружаюсь в глухие рыдания.

— Давайте, мамочка, успокаивайтесь. Это жизнь. Нельзя сдаваться. Я помогу вам всем, чем могу. Завтра сможете придти ко мне прямо с утра? Собрать все анализы и придти с малышкой? Я возьму вас за руку и проведу по всем врачам…

— Я не записана, — бормочу я.

— Понятно, что не записаны. По записи будет очень долго…

Она сама проговорила мой текст. Она все знает. Я вытираю слёзы.

— Спасибо Вам.

— Все. Успокаивайтесь. Вы нужны дочери. Завтра жду вас в 9. Вот направления на анализы.

Я вспоминаю, что в моем кармане лежат деньги. Это взятка.

Наша страна борется с коррупцией. Нельзя брать и нельзя давать взятки. Это правильно.

«Если каждый начнет с себя и будет осознанно делать выбор не кормить коррупционеров, то мы сможем победить коррупцию, » — думала я. И вдохновенно много лет следовала этому правилу.

А потом у меня заболела дочь. И я готова была дать все взятки мира, чтобы врачи отнеслись к ней с большим вниманием, чтобы не случилось халатности, чтобы заметили что-то, что важно для постановки диагноза, чтобы время до закостеневания улитки не было упущено.

Потому что законы про борьбу с коррупцией пишут люди со здоровыми детьми.

Когда становится страшно за жизнь ребенка, нормативные формулировки бледнеют в тумане реальности, и становится очевидно, что вылечить ребенка от смертельной болезни и остаться законопослушным гражданином в нашей стране пока невозможно…

— Спасибо Вам, Людмила Александровна, — говорю я и пытаюсь переложить деньги из своего кармана в её.

Мне очень надо пройти диспансеризацию за один день, и очень надо, чтобы завтра не выяснилось, что она — на конференции, на встрече или принимает во вторую смену.

— Уберите деньги, — хмуро говорит Людмила Александровна. — За кого вы меня принимаете?

Она и правда обиделась. А я не хочу ее обидеть. Она мне нужна.

— Но вот хоть конфеты возьмите!

— Мамочка, не плодите коррупцию. Я делаю свою работу. И мне за нее платят. А деньги вам на лечение дочери ооочень пригодятся. До завтра!

Я, слегка растерянная, выхожу в коридор. Какая хорошая, порядочная женщина. Надо же…

Я представляла себе все иначе. Я пришла, вся по Земфире, «алло, я девочка-скандал, девочка-воздух...»

Я готова к борьбе с равнодушием и бюрократией.

А тут — человечный человек, а не должностное лицо, и он сам готов помочь…

В 9 утра следующего дня я с дочкой стою под ее дверью. Я не боюсь ее, и не жду плохого.

Она выходит из кабинета, улыбается моей дочери, говорит мне приветливо:

— Пойдемте!

Мы идем по коридору.

С разных сторон к заведующей бросаются люди со своими вопросами. Она мгновенно переключается, отвечает точно и по существу, всех помнит, со всеми любезна.

— А направление Петрову в Филатовскую, ЛюдмтлАлександровна?

— Подписано, в регистратуре.

— А документы для комиссии?

— Я заверила, в приемной возьмите, поставьте печать…

— А у Королева аллергия опять…

— Пусть ко мне завтра запишутся, я во вторую смену принимаю…

— Там пришли из Департамента…

— Скажи, я сейчас подойду…

И все это разные люди, разные вопросы…

Какая сложная работа — заведовать. Интересно, просто врачом быть проще?

Людмила Александровна помогла нам пройти диспансеризацию за один день. Без денег, конфет и спасиб.

Я рассказала о ней мужу.

— И это обычная поликлиника! Наверняка она копейки получает за эту напряженную и ответственную работу.

— Такие, как она, настоящие, не за деньги работают. За чистую совесть…

В силу необходимости, мы периодически с дочкой еще появлялись в поликлинике.

Например, ходили на прием к неврологу (это обязательно после менингита) или делали нейросонограмму (чтобы понять, не навредила ли болезнь сосудам мозга, и можно ли делать операцию).

Каждый раз Людмила Александровна, встречая нас в коридоре, спрашивала, как дела, как Катюня. Она помнит нашу историю.

Хотя такие истории — это ее работа, и их у нее миллион.

А просто она работает… по призванию. И получает зарплату чистой совестью. И улыбками выздровевших при её участии детей…

Сегодня я купила букет из желтых роз. И пришла к ней без повода. Она как всегда занята, летит по коридору, за ней свита просителей.

Я присоединяюсь к свите.

Она меня замечает.

— Что-то случилось? — спрашивает. — Как дочка?

— Дочка отлично. Готовимся к операции…

— Дай Бог…

— Да… Людмила Александровна, я хочу подарить вам этот букет. Просто так. Это мое крохотное спасибо, которое просто создаст вам солнечное настроение…

— Ну вот, придумала! Неугомонная, — говорит Людмила Александровна и… улыбается. Первый раз вижу ее улыбку — обычно она сосредоточена.

— Возьмите. Это же просто цветы. Желтые розы. Вестники разлуки. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся. По такому поводу!

— Это точно, — смеется заведующая, и, смущаясь, берет букет.

— ЛюдмилСанна, на совещание, срочно, вас ждут!!! — кричит ей медсестра, и Людмила Александровна мгновенно становится серьезной и спешит в кабинет…

На ее кабинете, кстати, висит табличка. Там написано, что она — врач высшей категории.

Я не знаю, что это значит в медицинской иерархии, но по человеческим меркам это чистая правда.

Она — Человек высшей категории.

Таких, как она, единицы. Но сам факт их существования дает нашей погрязшей в коррупции стране шанс, что туман рассеется. Просто надо начать с себя…

Я иду домой, к дочке. Впереди операция. Реабилитация. Возвращение к нормальной жизни.

Внутри меня играет Земфира…

«Кто мне сказал:

«Не получится»?

Если мне хочется —

сбудется!»

Ольга Савельева