Не те "Превратности" - 7

начало истории https://www.baby.ru/blogs/post/488298948-107800052/

2 часть https://www.baby.ru/blogs/post/489650467-277487393/

3 часть https://www.baby.ru/blogs/post/489901262-277487393/

4 часть https://www.baby.ru/blogs/post/490150884-277487393/

5 часть https://www.baby.ru/blogs/post/490566892-277487393/

6 часть https://www.baby.ru/blogs/post/490759401-277487393/

Кристина расположилась на заднем сидении и всю дорогу молчала, забившись в угол и закрыв лицо тёмными очками. Игорь припарковался возле супермаркета и спросил девушку:

— Я за продуктами, ты со мной или в машине посидишь?

— Извини, но я лучше здесь подожду.

— Ладно. Тебе купить что-нибудь?

— Нет, не стоит беспокоиться, спасибо.

Игорь знал, что отказалась она из вежливости, и решил выбрать для неё фруктов, с которыми в Японии, по всей видимости, была напряженка, потому что Кристина с нескрываемым удовольствием набрасывалась на апельсины и виноград, и кроме фруктов и ягод почти ничего не ела. За ней вообще замечалось немало странностей, и она была совсем не похожа на мать. В день приезда Кристины Светлана работала допоздна, поэтому она попросила Игоря встретить дочь в аэропорту. Он сразу узнал Кристину в толпе, потому что она выглядела почти точь-в-точь как на фотографии, висящей у Светланы дома. Высокая, сутуловатая, болезненно худая и бледная, с выгоревшими волосами и лицом, наполовину закрытым солнцезащитными очками. Дома она предпочитала сидеть, закрывшись в своей комнате и мало разговаривала со Светланой. Игорю казалось, что между этими женщинами нет таких тёплых и доверительных отношений, какие должны быть между матерью и взрослым ребенком, они были скорее, как коллеги, относящиеся друг к другу хорошо, но с прохладцей. Они не открывали друг другу души, говорить предпочитали об отвлеченных вещах, иногда шутили и подкалывали друг друга, но за всем этим читалось что-то напряженное и неестественное. Сам того не замечая, Игорь стал делать попытки сблизить их и примирить, и вот сейчас ему особенно захотелось, чтобы этим вечером ужин получился в уютной и непринуждённой обстановке, и чтобы все были довольны и счастливы. Ему нравилось делать счастливее людей, находящихся рядом с ним. Когда он вернулся в машину с пакетами, полными вкусностей, Кристина сидела в той же самой позе, в которой он ставил её, уходя.

— Сегодня ты мне помогаешь с ужином, — тоном, не принимающим возражений, обратился к ней Игорь. — И не вздумай опять забиваться в свою комнату. Это называется социофобия, и мы тебя от неё начнём лечить.

Игорю показалось, что на лице девушки промелькнуло некое подобие улыбки. Как же все-таки неудобно общаться с человеком, который почти всегда прячет взгляд за очками....

Дома он нарочито бодрым тоном начал обсуждать сегодняшнее меню и не дав Кристине опомниться, усадил её за чистку овощей.

— Еще я хочу сегодня сделать ризотто. В Японии едят ризотто?

— Едят, только там это называется тяхан.

— А я думал, там едят только суши.

— Многие так думают. Это заблуждение.

— Расскажи поподробнее, мне всегда интересно слушать о тех местах, где я никогда не был. Давай про японскую кухню, может, мы сейчас приготовим что-нибудь специфическое, национальное? Соевый соус есть! — Игорь всеми силами старался расшевелить и разговорить девушку, которая как всегда, выглядела печальной. Освещение в кухне подчёркивало её бледность и глубокие тени на грубоватом мальчишеском лице. Её брови низко нависали над глазами, делая взгляд тяжелым, эффект подчёркивался еще и тем, что она зачёсывала брови вверх, отчего они казались широкими и растрёпанными.

— Можно пожарить креветки в кляре, это называется темпура.

— Жареное… — Игорь театрально скривился. — Ну, нет, это вредно.

— Японцы едят очень много жареного.

— Правда? — искренне удивился Игорь. — Никогда бы не подумал. У нас на кафедре был один профессор, который любил говорить, что здоровое питание — это наше всё. И в пример приводил как раз японских долгожителей, утверждая, что своим здоровьем и долголетием они обязаны правильному рациону. Супы, рыба каждый день и зеленый чай.

Кристина пожала одним плечом, она не разделяла его удивления.

— Вообще, расскажи, как там живут. Мне правда, интересно. Почему ты, кстати, уехала именно туда? Почему не в Голландию, например?

— Потому что я сколько себя помню, грезила этой страной. Она мне казалась волшебной.

Игорь помолчал, ожидая продолжения, но поскольку его собеседница, по-видимому, была не настроена говорить, решил подтолкнуть её к продолжению беседы:

— А что тебя особенно привлекало? Что есть в Японии, чего нет в других странах?

— Там красиво. И там особенная атмосфера, особенный дух, особенные люди, очень приветливые. Там до сих пор хранят тысячелетние традиции. Язык очень мелодичный, живой...

— Действительно, волшебная страна. И всё-таки, почему ты здесь, а не там?

Кристина отложила нож, помолчала и, обратив взгляд куда-то внутрь себя, начала говорить. Сначала она говорила неохотно, но вскоре увлеклась и стала рассказывать эмоционально, с блеском в глазах. Она сама не понимала, что же заставило её открыться этому малознакомому и, в общем-то, не особенно приятному мужчине, маминому любовнику, что заставило её рассказывать то, чего не слышал еще ни один человек в мире… Как мы, иной раз, открываем душу случайному попутчику в поезде, и чтобы скоротать время, рассказываем все тайны своей жизни, доверяем ему всё то, о чём не знают ни друзья, ни родные. Наверное, мы решаемся на это именно потому, что человек — чужой, он унесёт наши тайны далеко-далеко и вскоре, забудет их, и шанс того, что мы встретимся когда-нибудь снова, почти равен нулю.

— В Японию я влюбилась еще со школы. Увидела какую-то передачу по телевизору и сразу поняла, что это моя страна, что моя душа — там, что это место, где я хочу прожить всю свою жизнь. Я сама начала изучать язык. Смотрела аниме без дубляжа, с субтитрами. Оказалось, что разговорный японский совсем не сложный. Сложно писать, читать художественную литературу, сложно понимать… а такой вот, бытовой я выучила довольно быстро. Мне было интересно всё: культура, обычаи, история. И чем больше я узнавала о Японии, тем больше убеждалась, что эта страна — антипод России. Там всё противоположное. Как два полюса. Даже в мелочах. У нас если на дороге лежит человек, все подумают, что пьяный или бродяга какой-нибудь, и будут проходить мимо. А там даже незнакомые люди заботятся друг о друге. Если ты потеряешься, тебе обязательно покажут дорогу, предупредят, если у тебя… ну, я не знаю, выпало что-нибудь из кармана или даже просто рюкзак расстёгнут. У нас опаздывают поезда, автобусы, почта, там же всё минута в минуту. У нас кругом хамство, у них все люди вежливые. Даже если какой-то конфликт, никто не забывает говорить «простите», «спасибо»… У нас страшно выходить из дома одной в тёмное время суток, там преступность практически нулевая. Там семья стоит во главе угла, это основа всего. Женщины занимаются только домом и детьми, а у нас… — тут её слова зазвучали особенно горько. — У нас… у нас семья — это пустой звук, формальность. У нас невесты идут под венец уже беременные, за редким исключением. Набрать кредитов, чтобы сыграть свадьбу, развестись через год и продолжать отдавать этот кредит — как это по-русски! Да, что говорить, я сама выросла с нянями. Матери никогда не было дела до нас с братом. Да, у нас было всё, о чём ровесники и мечтать не могли: дорогие шмотки, гаджеты, каникулы за границей, но, видимо, мама считала, что этого вполне достаточно, чтобы демонстрировать нам свою любовь. Её материнский долг всю жизнь измерялся только деньгами, на меня, на мою личность ей было наплевать. Бизнес, тряпки, мужики… всё, что угодно, только не я.

Игорю стало не по себе от этих слов:

— Послушай, нельзя так говорить про родителей. Возможно, когда ты родилась, мама не была готова к твоему появлению в её жизни, но как бы там ни было, она тебя не бросила, она тебя вырастила, дала образование, ты сама сказала сейчас, что никогда ни в чём не нуждалась. И вообще, ты рассуждаешь, как подросток. Она работала и делала всё, чтобы обеспечить твоё будущее. Пора уже её понять и полюбить.

— Полюбить? — Кристина сощурила глаза и нехорошо засмеялась. — А за что её любить? За то, что она самоуверенная эгоистка? За то, что она холодная бессердечная тварь? За то, что она матершинница и шлюха?

Вне себя от услышанного, Игорь вскочил. Столько же слов негодования готовились сорваться с его губ! Но от волнения и путающихся мыслей он смог вымолвить только:

— Нельзя так говорить! Нельзя! Так говорить нельзя!

— Всё? — нагло спросила Кристина. — Так вот, слушай. Ты ничего не знаешь о ней, обо мне, о нашей жизни и о наших отношениях. Не думай, что тут просто детская обида или ревность. Она — чудовище. Ты этого пока не чувствуешь, но скоро поймёшь меня и вспомнишь мои слова. Скоро ты поймёшь, каково это — быть личной вещью, красивой игрушкой. — Игорь слушал эти несправедливые слова, борясь с желанием поставить на место девчонку, которая так легко оскорбляла его любимую женщину. Но что-то заставило его слушать дальше, возможно, то, что в этих дерзких словах слышались неподдельная боль и обида. — Я попросту сбежала отсюда. Меня сводило с ума одиночество в этой золотой клетке. Я убежала в сказку, в мечту, где всё должно было быть наоборот. Улыбки вместо равнодушия. Слова прощения и благодарности вместо безразличия. Забота о достоинстве вместо лжи и ханжества. Я как-то рассказала обо всём этом одному своему японскому приятелю, с которым общалась в чате. И он не задумываясь, предложил мне стать его женой. Фиктивный брак, понимаешь? Чтобы я смогла жить не в России, а там. В тот момент он показался мне просто героем, настоящим самураем. Я впервые почувствовала, что для кого-то важна моя честь, что мои проблемы взялись решать, вместо того, чтобы говорить: «Не выдумывай, у тебя всё есть». Он единственный понял то, что для русских кажется глупостью, чем-то надуманным… по крайней мере, мне тогда так показалось. Нас расписали быстро и без лишних вопросов. Я была уверена, что иностранке могут и отказать в регистрации брака, но нет, это оказалось даже проще, чем в России. Я ходила по улицам, которые там всегда украшены, как будто к какому-то празднику, и повторяла про себя: «Тадаима. Тадаима.» — это значит «вот я и дома». Я дышала этим воздухом — моим воздухом, я смотрела на это небо — моё небо, и я понимала, что вот он, дом моей души! Меня поразило, какие там приветливые и услужливые люди, как они бережно относятся к чувствам и к достоинству других. Меня поразила чистота и знаешь… правильность. Не знаю, как объяснить, но просто там всё на своих местах, все как детальки часового механизма, и когда я почувствовала себя частью этого целого… это просто непередаваемые чувства! Мы с мужем жили в маленькой квартирке, хотя, больших там и нет. Жили, как приятели, как соседи по общежитию, но не как муж и жена, у нас даже секса не было. Он относил себя к культуре синдезинруй — так называют продвинутую японскую молодёжь, которая живёт по-европейски, отказывается от обычаев и традиций, которые до сих пор в этой стране очень сильны. Поначалу нам было легко общаться. Я ходила на курсы японского, для иностранцев они там бесплатные, представляешь? И потом я стала пытаться найти работу, но не смотря на хорошие знания языка, везде получала отказ, потому что я гайдзин.

— А что это значит? — глухо спросил Игорь.

— Гайдзинами там называют всех не японцев. Помнишь, в «Гарри Поттере» есть волшебники, а есть маглы. Вот, гайдзины — это как маглы. Другие, недостойные, хуже, глупее. Чужие. Не наши. Ты можешь прожить в Японии 20, 30 лет, в совершенстве выучить язык, знать историю и литературу лучше любого рядового японца, но ты для них все равно будешь гайдзин, «не наш». Государство установило минимальную зарплату для гайдзинов, и эта зарплата гораздо выше, чем для коренных жителей, правительство таким образом очень тонко и деликатно избавилось от проблем с иммигрантами, у которых вообще нет никаких прав. И чем дольше я там жила, тем больше понимала, что их эта приверженность к традициям, патриотизм, круговая порука больше похожи на самый обыкновенный фашизм. Я поняла, что причина взаимной вежливости не в том, что там все такие белые и пушистые, а потому что так принято. Человек может улыбаться тебе, говорить, как он рад тебя видеть, а про себя думает о тебе, как о куске говна. Лицемерие — это у них тоже традиция. И вот когда до меня дошло, что они всегда говорят одно, подразумевают другое, а думают третье… да еще и по выражению лица нельзя понять, что них на уме… вот тут мне захотелось бежать из моей сказки. Я оказалась окружена тем, от чего скрывалась, уехав из России. Дзиро как-то попросил меня, чтобы я приготовила что-нибудь русское, он ел и всё повторял «оишии, гочисосама» — это значит, спасибо, всё было очень вкусно. Я еще удивлялась тому, какой он оказался всеядный. А потом до меня дошло, что у них просто принято за едой хвалить любое блюдо. Если бы я ему предложила пожевать свои старые кеды, он бы всё равно кивал и говорил «оишии, гочисосама». Оказывается, для японца иметь русскую или украинскую жену — это очень престижно. Это как позволить себе лимузин, например, любую дорогую эксклюзивную вещь. И мне в голову начала закрадываться мысль, что Дзиро предложил мне брак далеко не из самых чистых побуждений. Ложь, кругом ложь… — Она положила локти на стол, закрыв ладонями лоб и глаза, и продолжила говорить так. Игорю было видно только как двигаются её губы. — Как я жила там последний год, не передать. Мне казалось, что все против меня. И даже Дзиро. К нам переехал его старший брат, у которого возникли временные трудности с жильём. Отказать ему было нельзя, потому что он — старший. И меня как-то незаметно загнали в рамки традиционной японской жены. Я стала бессправной прислугой: кухня, стирка, уборка… а что я могла возразить, если устроиться на работу там для меня было нереально? Я почти ни с кем не виделась, потому что Дзиро или работал или пил пиво с братом или зависал в караоке. Я поняла, что в западне, и что я окружена лжецами, и на меня всем по-прежнему наплевать. Потом я услышала разговор Дзиро со своим братом… я там не всё поняла, но он предлагал забрать мои документы и сдать меня в сексуальное рабство. Оказывается, работорговля между Россией и Японией процветает, только обе стороны это предпочитают замалчивать. Там целые улицы с отелями, в которых работают только русскоговорящие девушки. На следующий день после услышанного я попросила у Дзиро развод. Он так легко согласился, даже не спросил, почему… Да, у них другой менталитет, он не задавал никаких вопросов, чтобы меня не поставить в неловкое положение. Но для меня его согласие было как удар в спину. Если легко отпускает, значит я ему и не была нужна. А я-то уже нафантазировала, что мы друг друга полюбили…

Она замолчала и несколько минут неподвижно сидела, не отрывая рук от лица. Игорю стало невыносимо жалко эту девушку. Он так и не смог до конца понять всего из сказанного, но ощущал, что за этими словами стоит разочарование и боль, и почувствовал, что перед ним самое одинокое существо на свете. Не зная, что сказать, он тихо подошел и обнял хрупкие плечи девушки в надежде передать ей немного своей уверенности и поддержки.

«Дорогая Катюша, здравствуй!

Вот я еще не дождался ответа на своё предыдущее письмо, как уже не выдерживаю и пишу новое! Как чувствовал, что не нужно было отправлять, а дождаться еще новостей, и написать всё в одном письме. Ну, да ладно.

Так уж получилось, что пишу в основном только о себе, точнее, о своей любви, коль скоро ты — мой поверенный в сердечных делах. Напиши же о том, как проводишь ты свои рабочие будни, о том, не появился ли у тебя поклонник. А то, может показаться, что письма мои эгоистичны, раз носят такой односторонний характер. Верь же мне, твоя жизнь очень меня заботит, но так уж получается, что о своих делах ты предпочитаешь говорить лично. Хотя бы из вежливости, мне стоило бы спросить и о маме, но, откровенно говоря, меня это мало интересует, только твоя судьба важна моему сердцу.

Ну а теперь, милая Катя, читай же о моей истории любви, тем более, что я рад сообщить… боюсь сглазить, но, похоже, мои дела двинулись в гору. Подумать только, некоторое время назад я и мечтать не мог ни о чём подобном. Но я снова забегаю вперед. Итак, накануне в мой „Уголок“ зашел уже небезызвестный мне молодой человек, про которого я тебе уже писал. Этот человек ухаживает за моей Прекрасной Дамой, я неоднократно видел их вместе, а недавно так неосторожно выдал его тайну (хотя, как оказалось, всё обошлось без последствий для него). Итак, он зашел в мой магазинчик, как мне показалось, сам не зная, зачем. Вид у него был весьма потерянный. Когда я спросил, не могу ли я чем-нибудь помочь, он начал неуверенно расспрашивать меня, из чего сделана моя вывеска над дверями магазина и насколько прочно она прикреплена. Можешь представить себе моё удивление! Но всё оказалось просто: молодой человек хотел сделать сюрприз для своей возлюбленной, проникнув в её кабинет через окно, которое находится на втором этаже как раз над моей вывеской. Разумеется, я хорошенько его расспросил и убедился, что в его действиях нет преступных намерений, а есть только желание удивить и порадовать. Скажу честно, я и сам всю свою жизнь мечтал ухаживать за женщинами именно так, как ухаживает он, есть в этом какая-то трогательная романтичность. Но — увы! — твоя мама этого бы не поняла, а сейчас меня опередил более молодой и успешный человек. Это может показаться удивительным, но мне приятно помогать ему, не смотря на то, что формально он является моим соперником. Я даже предложил в дополнение к его сюрпризу купить у меня воздушных шаров, и моё предложение было принято на ура! Мне греет душу то, что я, пусть даже косвенно, но поучаствовал в таком вот необычном признании в любви. Мне подумалось, что в этом будет что-то знаковое, и, как потом оказалось, не случайно!

Читай же, милая моя Катюшка, что было дальше, потому что следующие события очень меня взволновали, взволнуют и тебя, если тебе хоть сколько-нибудь важна судьба моя. Почти одновременно с уходом (точнее будет сказать — с залезанием) молодого человека, мой магазин постигла большая неприятность. В углу, где мы с тобой так ловко разместили журналы и детективы, с потолка начала подтекать вода. Сначала несильно, но вскоре я понял, что соседи сверху меня, что называется, проливают. Я довольно быстро отодвинул стеллажи, впрочем, две полки мне спасти не удалось, всё промокло и напрочь потеряло товарный вид. Пойти наверх я не решался, так как был разгар рабочего дня, очевидно, что вода потекла не вследствие чьей-то забывчивости, а из-за какой-нибудь аварии. Довольно долго я раздумывал, уместно ли будет сейчас пойти туда и заявить: „Ах, вы меня заливаете“, и когда вода уже почти перестала течь, и я совсем уже было успокоился, ко мне заходит… кто бы ты думала? Хозяйка Души Моей, Повелительница Моего Сердца! Она пришла принести извинения за сей „потоп“, и понимая, что мой товар весьма водобоязненный, предложила оплатить издержки, связанные с испорченным товаром. Разумеется, я сперва отказывался, но Она была непреклонна, и мы тут же на месте составили смету, благо, убытков оказалось немного. Вообще, должен тебе сказать, что наше общение получилось очень приятным, мы сошлись на том, что раз уж мы — соседи, то не мешало бы общаться чаще и завести более близкое знакомство, тем более, что прямыми конкурентами мы не являемся. Откуда у меня взялось столько смелости, представить не могу, очевидно, сам чёрт дёрнул меня за язык, и я предложил Моей Прекрасной Даме сходить вместе в театр, дабы поддержать более близкое знакомство. Она не согласилась, но и не отказалась, сказав, что давно уже хочет куда-нибудь выбраться, но не хватает времени. В общем, оставила Она меня окрылённого и полного смутных надежд.

Но письмо моё получилось и так чересчур длинным, поэтому, кончаю. Приезжай же, дорогая моя Катюша. Помнится, в прошлый раз ты уехала, потому что сочла меня хмурым и необщительным, поверь, теперь я окрылён!

Крепко обнимаю и жду твоего приезда.

Папа.»

Продолжение следует)))) Написано пока до этого места, что будет дальше — самой интересно)))) точнее, в голове-то оно есть, но расписать всё от и до пока времени не хватает((( Буду выкладывать продолжение по мере написания))))