Знаменитый французский комик Пьер Ришар в своих мемуарах написал: «Что за жизнь такая сволочная – взяла и прошла». На фоне уморительного описания историй со съемочной площадки фраза выглядит неожиданно, как тяжелый и грубый противовес всему остальному тексту. И ведь действительно – перетягивает, как ни крути. Сколь бы богатой на творчество и приключения ни была жизнь, но и она проходит.

Странным образом для меня именно кино стало маркером этой безвозвратно-уходящей «сволочной» жизни. Когда-то в юности я впервые посмотрел грустную комедию Георгия Данелия «Афоня». Хорошо помню, что в ту пору идентифицировал себя даже не с жизнерадостным забулдыгой-сантехником, а с его молодыми практикантами. Год назад пересматривал этот фильм. И тут – словно палкой по голове мысль: а ведь теперь ты здесь уже Коля-штукатур. Да-да, тот самый – философствующий о смысле бытия персонаж Евгения Леонова, которого жена из дому выгнала. Лысенький, с брюшком, смешной и жалкий. Я внезапно понял, что теперь смотрю на события фильма именно его глазами, ему больше всех сочувствую, он мне сейчас ближе всех остальных героев. Всегда ощущал себя двадцатидвухлетним, а посмотрел старое кино и окончательно понял, что мне уже под пятьдесят.

Сволочная жизнь не то, чтобы уже взяла и прошла, но какой-то обидный подвох с ее стороны в этом открытии почудился. Я вдруг осознал, что почти не помню прошедшие десятилетия. Память – будто серый клокастый туман, из которого выныривают разрозненные картины, события, люди, и тут же скрываются в нем опять.

Фото

Говорят, что прошлого нет, что оно – лишь воспоминание. Дык… мало того! На поверку оказалось, что даже как целостное воспоминание оно тоже не существует – это самое, прошлое. Какие-то обрывки, лоскутки, фрагменты, которые тщетно пытаешься связать воедино. Собственно, мемуаристика как жанр, наверное, и является такой вот попыткой – ухватить прошедшую жизнь за хвост и хотя бы в памяти воссоздать то, что ушло безвозвратно. Но если делать это честно, не кривя душой перед самим собой, то вывод Пьера Ришара должен стать в этом жанре неизбежным эпиграфом для любого автора.

Один наш прихожанин, в ту пору уже пожилой много повидавший мужчина, рассказывал мне четверть века назад странную историю:

«Была как-то запарка по работе. Устал очень. Так хотелось в отпуск. И вот подошло время, получил отпускные, пришел домой. Думаю, на что бы его потратить с умом? А у меня в сенях стена из бревен. Один венец толще, другой тоньше, третий вообще горбатый. Кривая стена. Решил я ее выправить. Взял топор и принялся каждый день тесать эти несчастные бревна. Весь отпуск на это потратил, махал так, что к вечеру – спина в мыле. Стала стена ровная. А я стою, смотрю на нее и думаю – ну и зачем мне это было нужно?»

Тогда, по молодости, я не понял о чем этот рассказ. Теперь понимаю. Даже слишком хорошо понимаю. У самого таких «выправленных стенок» скопилось – хоть на базар неси.

С какого-то момента отчетливо начинаешь видеть, что жизнь перевалила за половину. И идет она уже не вверх, к какому-то воображаемому и желанному пику, а как раз наоборот – вниз, к вполне реальному и неизбежному концу. Где-то на этом отрезке и приходит понимание того, что преподобный Исаак Сирин выразил всего в трех словах: мир – льстец и обманщик. Ну, или можно по-Ришаровски: вот сволочная жизнь, прошла и все с собой утащила…

Что же делать теперь? Мемуары сесть писать? Обстругать еще одну бессмысленную стенку?

Фото https://www.flickr.com/photos/17251154@N00/9814764644

Когда я разгребал в памяти этот серый туман, то заметил, что есть в нем просветы, затянуть которые он оказался не в силах. Люди, события, места – все это остается в сердце живой реальностью, если ты ощущал там Божье присутствие. Вернее сказать, Бог по апостольскому слову всегда …недалеко от каждого из нас (Деян 17: 27).

Но вот почувствовать Его близость, понять, что именно Он сейчас привел тебя в это место, Он свел с этим человеком, Он дал увидеть и услышать то, что ты сейчас видишь и слышишь – такое у меня было всего несколько раз в жизни. Лишь эти встречи и события сохраняются в сердце, словно неприкосновенный золотой фонд, лишь они придают убегающей сволочной жизни смысл и значение.

Вот этим и хотелось бы мне заняться во второй половине жизни. Научиться видеть Его святую волю о себе, научиться принимать ее, жить по ней. Держаться за нее, во что бы то ни стало, даже если все вокруг рушится и идет прахом. Чтобы, когда эта сволочная жизнь совсем пройдет, льстец и обманщик мир не оставил меня ни с чем, перемолов прожитые дни в бесформенную серую труху.

Бог – наша жизнь, Им мы живем, движемся и существуем. И Он действительно всегда рядом. Но лишь там, где мы открыли Ему свое сердце, наша жизнь перестает быть сволочной, и уже никогда не проходит. Наверное, это и есть – жизнь вечная

Алексанр Ткаченко