Улыбнитесь)

Я работаю выездным наркологом. Соответственно, новый эпизод бесконечной алкогольной саги.
На очередном вызове родственники проводят к пациенту и поспешно покидают поле боя, мистически растворяясь в тяжелом перегарном облаке. И я с больным один на один. А первая встреча с пациентом – это сакральный момент. Это как вербовка – все решается первыми словами, первым взглядом. Если покажешь неуверенность – все, он тебе не верит и максимум на что можно рассчитывать – исполнить роль похметолога – то есть по-быстрому прокАпать и смыться. Поэтому жгу его, болезного, взглядом, всем небритым злобным интерфейсом пепелю надломленную психику. И не давая очнуться – тонометр, алкометр, глюкометр, кардиограф. Техника мелькает перед ошарашенным Иван Иванычем. Эх, жалко бубна нет – а то бы попрыгал вокруг кровати. Попутно пытаюсь собрать анамнез – чего-то невразумительно хмыкает, ну да не важно – самое главное уже узнал у жены, пока руки мыл. И вот момент катарсиса – вкалываюсь – в вене.
У пациента облегчение в глазах – все, теперь его можно брать теплого!
И пошла психотерапия. Чувствую, что в ударе – умню. Ацетальдегид, трансаминазы, созависимость, толерантность, каким-то боком приплел гематоэнцефалический барьер… И сразу давлю на необходимость кодировки, подшивки. Если нет – инсульт, цирроз, параплегия. Жонглирую словами – у мужика в глазах реальный страх. Нет, сегодня я определенно на коне.
Вижу, что скоро заснет – спрашиваю: Ну так будем кодироваться?
Испуганный судорожный кивок в ответ и Иван Иваныч уходит в сладкий феназепамовый сон. Я доволен, утираю пот. Почувствовав изменения в пульсации локального эфира материализуются родственники. Заканчивая капельницу, с чувством выполненного долга сообщаю: все ок, Иван Иваныч дал согласие на кодировку. У жены в глазах ужас, мать крестится на меня, аки на черта. – Доктор, да как же вы? – А что такое?
– Так он же ГЛУХОНЕМОЙ у нас!
П.С. Через пять дней Иван Иваныч закодировался – не пьет второй год