Красавица и чудовище.
Осенние каникулы молниеносно пролетели для всех школьников. Только не для меня. Для меня каждый день до начала новой четверти нескончаемо тянулся, и это было настоящей пыткой. Отдушиной были книги. Я ложилась в кровать с очередной книгой по школьной программе, рядом на подушке располагала его фотографии и читала-читала, и думала-думала… И все мысли были о нем. Я мечтала, что Петр перестанет смотреть на разницу в возрасте, на то, что он мой учитель, а я его ученица, и полюбит меня всем своим сердцем.
Наступил первый день после каникул. Первым должен был быть урок литературы. Я просто вся дрожала от страха и нетерпения. Я помню, как, войдя в свой, вернее его, но такой любимый учебный класс, мне буквально хотелось все потрогать, до чего успела коснуться его рука. При взгляде на его стол, на его рюкзак, стоящий на стуле, все замерло в моей душе от тоски и радости одновременно. «Я увижу его! Наконец!», — думала я. «Понравлюсь ли я ему? Что у него с той девушкой Аней? Вместе ли они? Скучал ли он по мне? С чего он должен скучать по мне? Но ведь я нравлюсь ему – я это вижу. Ах, ну когда же он уже придет?», — мысли одна за другой проносились в моей голове. Воспоминание об Ане больно резануло меня по самолюбию. Не было и дня, чтобы я не вспоминала о ней, и о нем, о них, об их танце…» А ведь она была его бывшей ученицей», — вспомнила я слова Наташи. Это мне придало некоторую уверенность, что у меня все получится. «Сколько интересно ей? Лет 20, а ему 28… А мне 14 лет», — мои раздумывания были прерваны звонком. Сердце бешено заколотилось. «Только ни в коем случае не выдавай своего волнения. Не покраснеть бы», — молила мысленно я.
Вошел Он – мой учитель, мой Петр, мой Жофрей… Да не важно. Просто мой любимый мужчина. Он выглядел хорошо и совсем не хромал. Самое главное, что он не был с похмелья. На самом деле, я не всегда могла четко определить, с похмелья он или нет. Иногда мне казалось, что от него так великолепно пахнет духами, а оказывалось, что он просто был пьян. Видимо, любовь не только застилает глаза, но и притупляет обоняние.
Петр Алексеевич вошел, посмотрел на меня и улыбнулся. «Он меня ждал! Он скучал по мне!» — как отбойным молотком стучало у меня в голове. Он шел до своего места и не отрывал взгляд от меня. Я покраснела от неловкости и от того, что не только я, но и все это видят. «А вдруг мне все это кажется?», — неприятная мысль пришла мне в голову. Я вновь посмотрела на него. Петр сидел напротив меня, молчал и все не переставал смотреть на меня. «Опять эти глаза. Я просто проваливаюсь… любимый», — звучала знакомая мелодия в моем сердце.
Начался урок. Я боялась поднять глаза. «Господи, что мне делать? Он смотрит на меня», — я чувствовала, что сижу вся пунцовая. «Он ведь может заметить, понять то, что я чувствую к нему… Да и к черту! Пускай чувствует, пускай знает. Я ведь и правда люблю его и готова сделать все возможное, чтобы мы всегда с ним были вместе», — подумав, я подняла свой взор на него. Я ощущала, как мои глаза излучают любовь. «Я не буду больше этого стыдиться. Пусть видит».
После уроков подошла ко мне Марина: «Катя, он так на тебя смотрел! И ты… Ты любишь его что ли?» От ее фразы у меня перехватило дыхание: «Я нравлюсь ему! Это уже другие видят». Я смутилась, но спросила: «Ты, правда, так считаешь. А как он на меня посмотрел? А когда он на меня смотрел? А когда больше? А когда мы писали, он смотрел на меня?», — засыпала я ее вопросами. Марина мне лаконично отвечала. Потом взяла меня под локоть и подвела к окну: «Катя, что с тобой? Ты любишь его? Я никогда такой тебя не видела». Не дождавшись ответа, она продолжила: «Но он же старик!». Меня возмутило это: «Он не старик. Ему всего 28 лет». «А тебе 14! Одно дело, если бы тебе было 20 лет, ему 34 или тебе – 25 лет, а ему – 39 лет…», — горячо говорила Марина. «Тихо ты!», — прошипела я, не желая, чтобы остальные услышали наш спор. «Да он вообще некрасивый. Опомнись! Ты – молодая, симпатичная девочка, девушка уже, а он старый и страшный. Красавица и чудовище…», — не унималась моя подруга. Меня обидели ее слова, и я сказала: «И никакой он – не старый и не страшный. Он – самый лучший». Марина вздохнула, но ничего больше говорить не стала.
Наши с Петром переглядывания не остались незамеченными и остальными ребятами из нашего класса. Ко мне то один подходил, то другой и постоянно говорил про то, что мы не созданы для того, чтобы быть вместе, что у нас большая разница в возрасте, что в конце концов он мой учитель, а я его ученица, что он старый, безобразный и к тому же пьяница. «Ну какое им дело?», — думала я, — «Он все равно самый замечательный. Своей любовью я верну его к жизни…».
�ыражение лица. «Катя, что случилось?» — спросила она. «Он с ней танцует. Ты посмотри. Неужели они вместе?» — почти плача говорила я. «Катя, успокойся. Дискотека уже заканчивается. Сейчас мы все пойдем в класс одеваться. Не нужно, чтобы все видели, как ты плачешь». Я старалась успокоиться. В горле просто жгло от сдерживаемых рыданий.
Песня закончилась. Они куда-то скрылись, а мы пошли в класс одеваться. За Мариной пришла мама. Я стояла и застегивала куртку, а слезы так и текли из моих глаз. Я старалась скрыть, что расстроена, но мне с трудом это удавалось. Мама Марины это заметила и скорее всего многое поняла тогда. К нам подошла Наташа: «Вы видели Петра?». «Да», — ответила за меня Марина. «Он пришел с девушкой. Кстати она бывшая ученица нашей школы. Буквально пару лет назад окончила школу. Петр ей сказал: «Аня, ты сегодня просто восхитительна», и, увидев меня, увел ее куда-то». От слов Наташи мне еще хуже стало на душе. «Думаю, что у них только все начинается. Он за ней ухаживает», — продолжала Наташа. Я больше не могла это выносить и направилась к выходу.
На следующий день был его урок. Он был такой красивый и радостный, а я сидела грустная и думала, хорошо ли ему было накануне. Опять Петр Алексеевич смотрел только на меня, только мне улыбался. Этот огонь в его глазах… «Зачем он это делает со мной?»…
Иначе бы тоже считала его старпером)