Ноябрь, промозглый дождь, ветер. Темно. Повод к вызову: плохо на улице. Местные остряки такой нередкий повод переименовали в «плохо лежит», то есть лежит себе пьяное тело, никого не трогает, но кому-то обязательно это не понравится и этот кто-то не преминет выполнить свой гражданский долг и позвонить в 03. Бывает, конечно, что действительно плохо приличному человеку на улице, но гораздо реже...
Мы приезжаем на остановку, где находится тело. В дырявых кроссовках болото, ветер насквозь продувает даже через куртку, руки в резиновых перчатках коченеют. На остановке тьма народу — час пик. Много здоровых мужиков. Они равнодушно взирают, как две девчонки в мокрых синих робах грузят на носилки 150 кг живого веса — никому не хочется пачкать руки. Пациент мертвецки пьян, лицо в соплях-слюнях-крови. На лбу небольшая ссадина, ЧМТ скорее всего нет, но трезвяк такого не возьмет — везти нам(((
В приемном нейротравмы ремонт, больных возят с черного хода. Мы тянем хлипкую нацпроектовскую каталочку по наклонному пандусу вверх, Анька с водителем тащат сверху, я толкаю снизу. В этот момент мне становится панически страшно: а что, если у кого-то из этих двоих дрогнет рука, не выдержит и полтора центнера вонючего алкаша вместе с каталкой сметут меня к чертовой матери???
В приемнике ждем, нейрохирург осматривает тело, выдает заключение — не наш, и мы забираем его обратно, чтобы везти в хирургию по месту обнаружения, повторяя ненавистную процедуру выгрузки-погрузки, матерясь, с тоской считая часы до конца смены...
А где-то в это время ждет человек, которому мы намного нужнее… Дождется ли?
Не всегда по лежащему на улице понятно — нужна ему помощь или нет