Во время беременности почему-то начала периодически говорить во сне. Об этом я узнала, конечно, от мужа.
– А он их на ощупь узнал, – вдруг сообщила ему я в первый раз, около часа ночи.
– Кого? – спросил охреневший муж.
– Депутатов, – и, сказав это, с чувством выполненного долга захрапела, не зная, что через пять часов я проснусь и буду оооочень удивлена.
Во второй раз я порадовала его перлом «Куда в луне вставляются часы? Ошизеть!»
– Я не хочу быть пеликаном, забери герань!.. – заорала я среди ночи в третий раз и сама от этого проснулась. До этого дня подозревала, что надо мной стебутся… Поверила.
– Серое, серое, серое… Дай мне цветное зеркало!.. – требовала в четвертый, будучи уже месяце на третьем.
– Какого черта ты покрасил тараканов моим красным лаком? Мне кажется, мои ногти от меня убегают! – истерически заявила спустя девять дней.
– Куда ты дел швандипульку? – поставила я мужа в тупик чуть позже. Он неделю допытывался у меня, что такое эта швандипулька и нахрена она нужна. Потом его друг спрашивал у меня то же самое, и зачем эта швандипулька вдруг так понадобилась моему супругу.
– Не топи носки в море, тебя Гринпис распылит!.. – предупредила я его в начале четвертого месяца, уснув на диване. Так и не смогла убедить, что это не было целенаправленным гнусным оскорблением под предлогом сна.
– Вот это жоооооооооопа!.. – восхитилась я той же ночью.
– Чья? – тут же подозрительно вскинулся муж.
– Моя-аааа, – я сцапала его за задницу и тут же проснулась. Смотрели друг на друга абсолютно офигевшими глазами.
Неделю я молчала. Наверное, сперепугу.
– Лучше откуси мне руку, я курсач не сохранила!..
– Солнышко, ты уже полтора года как окончила, – успокаивал меня муж, когда я проснулась в слезах.
– Нет, обещай, что мы никогда не заведем кошку! – билась в истерике я.
Он пообещал. Через полгода завели кота… который и правда перегрыз провод от компа. К счастью, выключенного.
Чуть позже я выдала что-то вроде «Сколько в человечине калорий?» и получила обещание прибить меня, если я проявлю хоть малейших признак лунатизма.
– И где эта волосатая дрянь? – пробурчала я недовольно через недели две, и муж был крайне оскорблен тем, что я с этими словами сцапала его за подмышку, довольно сказала «Аааа...» и гаденько захихикала. Наутро от убиения меня спасло только то, что я, сладко потягиваясь, сказала, что мне снилось, как я ищу подаренного мамой игрушечного медведя.
Перед родами я уже болтала почти каждую ночь.
– В синюю банку. В си-ню-ю!!! И не забудьте заспиртовать!.. – к счастью, я не запомнила ни кусочка этого сна.
– Мохнатый чааайник, – я ласково поглаживала мужа по волосатой груди, а наутро очень удивилась вопросу, какие чайники мне нравятся больше – лысые или мохнатые.
Зато на следующий день получила в шесть утра завтрак в постель, который надо было готовить не меньше часа. На все мои вопросы муж загадочно улыбался, но потом я все же выпытала у него, что среди ночи схватила его ниже пояса (на этот раз не за задницу) и заявила, что «Ну ни хренааа себе штучка». После чего сползла по стене с повизгиваниями, потому что снилось мне, что я открываю какую-то дверь, но ручка странная на ощупь, ну совсем как..., и я говорю – «Ну нихрена себе ручка!»
А в роддоме порадовала мучающуюся бессонницей молоденькую соседку по палате тем, что громко произнесла, поглаживая себя по пузу: «Прием, прием! Первый, первый, я второй, что видишь?»
Схватки начались, похоже, от смеха, когда по пробуждении я услышала это и вопрос, что же мне ответили.
После я во сне уже не говорила. Прошел спокойный год, лежим, спим, и вдруг из детсткой кроватки тихий вздох и «Ма-па, киииса». Думали проснулся, кот, шкодина такая, залез в кроватку – нет! Спит себе, никакого кота...
– Я же говорила, не заводи кошку, – буркнула я, укладываясь обратно и натягивая одеяло на голову.
– Я мохнатый чайник, – согласился муж. (с)
