Вот как надо воспитывать детей. Отлично)

История одного папы о воспитании.
Или как отучить ребенка рисовать по обоям.

Можно ли воспитать ребенка, ничего ему не запрещая. Блоггер gravitrap своим примером доказывает, что можно. Его рассказ способен вдохновить родителя любого, даже самого непослушного малыша.

Моей дочери от самых, от пеленок можно ВСЕ! Но… при условии, что она самостоятельно сможет ответить за последствия своих действий.
– Папа, а можно я до сковородки дотронусь?

– Можно, но имей в виду: сковородка горячая – будет больно!

К тому времени, когда она научилась говорить, уже хорошо понимала, что такое больно – трогать не стала. Поверила папе на слово и быстро переключила внимание на игрушки. Я украдкой облегченно вздохнул.

– Папа, а можно на стене рисовать?

– Можно, но только потом, мы с тобой обои будем переклеивать.

Хм, что такое больно, она знает, что такое переклеивать, еще нет, поэтому следует логичный уточняющий вопрос:

– Папа, а переклеивать, это больно?

– Нет, не больно, но ты очень устанешь. Тебе быстро надоест, ты будешь проситься гулять, но я тебя не отпущу. Ты захочешь поиграть, но я тебе не позволю. Ты не будешь смотреть телевизор, не будешь играть в компьютерные игры и так до тех пор, пока полностью не поменяем обои в комнате.

– Пап, а это долго, менять обои?

– Думаю, до вечера справимся, если с утра начнем.

– Пааап! А в садике сказали, что на обоях рисовать совсем нельзя… Совсем, совсем нельзя!

– А почему нельзя?

– Нам не сказали. Нельзя и все!

– Рисуй, если хочешь… Но потом придется обои переклеивать.

Видимо любопытство пересилило – трудностей захотелось. И началось…

Молча наблюдаю со стороны. Вначале робкие движения, с оглядкой на папину реакцию – реакции ноль и вообще стараюсь взглядами не встречаться. Потом размашистые движения, сколько руки хватает. Движения резкие, короткие, как будто не ребенок рисует, а лихой казак шашкой рубит. Весь вечер, мое чадо уничтожало краски, фломастеры, пластилин. Особенно не повезло фломастерам: за несколько штрихов, зажатый в кулачек фломастер приходил в полную не годность, четыре вообще сломались! Вскоре и кисти стали лишними. Краски из тюбиков выдавливались прямо на стену, размазывались ладошкой. Полупустой тюбик летел на пол, к сломанным фломастерам. До кучи были испачканы колготки, платье, руки и лицо. Наконец, когда творческий запал иссяк, а точнее кончилось сырье для создания шедевра настенной живописи, я решился взглянуть в глаза дочери.

О нет, только не это! Глазки блестят чертовщинкой, а на лице расплылось упоение вседозволенностью. В голове у меня, как на заезженной пластинке лихорадочно вертится расхожая библейская фраза: «Ибо не ведают, что творят», «Ибо не ведают, что творят». В этот момент мне стало по-настоящему страшно. Дочь заметила и сама испугалась.

– Папочка не ругай меня, ты же сам разрешил!!!

– Верно, разрешил… Но как я уже сказал, завтра будем переклеивать обои.

Ибо не ведают что творят…

Кто не ведает: пятилетний ребенок не ведает, или я, великовозрастный дядя не ведаю, раз допустил такое?! Гложут сомнения – в чем то я здесь глубоко не прав. Однако дело сделано – отступать некуда. Долой эмоции! Завтра, все будет завтра: и осознание масштабов содеянного, и раскаяние, и исправительный труд для меня и для моей дочки.

Собрав остатки воли в кулак, беру ее за руку. Так мы оба оказались в ванной, с единственным желанием хоть как то отмыться.

– Папуля, а можно я не буду мыться, можно я прямо так лягу спать?

– Можно, но мама, когда придет с работы, будет меня сильно ругать – мне бы этого не хотелось.

– Папочка, я тебя очень люблю, я чисто-чисто вымою ручки – мамочка тебя ругать не будет.

– Спасибо, дочь! (вздыхаю украдкой).

Укладываю спать – на стены не смотрю, чтоб не сорваться. Скрипя зубами набираю телефон друга и с прискорбием сообщаю, что в эти выходные, меня на тренировке не будет по семейным обстоятельствам (спортсмен я).

Утром следующего дня, захожу в комнату дочери. Сидит на своей кровати со странным взглядом. Непонятно, чего больше в нем страха или любопытства? Она ждет в предвкушении неведомого. Она догадывается – сейчас произойдет нечто большее, чем просто игра.

Одеваемся, идем в магазин стройматериалов выбирать новые обои. У ребенка полный восторг, папино наказание ей явно нравиться. Купили клей обойный, резиновый шпатель, валик. Обои несу сам, пакет с мелочью волочет дочка. Именно волочет – нести нет сил. Два килограмма для воспитанницы детского сада, это много. Папа неумолим: «Тащи, тащи – набедокурила, теперь отвечай за последствия».

Тащит, не хнычет – знает, что слезы только на маму действуют. Папа жесток в своих методах воспитания, а слезы только усугубят и без того тяжелую ношу.

Доковыляли-таки до машины.

– Папочка, миленький, помоги забросить пакет в багажник – мне его не поднять.

– Не-а, сама забрасывай!

– Папочка, но мне же его не поднять! (глаза полны слез).

– Загляни вовнутрь – в тяжелом пакете много легких вещей. Вынимай их по одной и клади в багажник.

Вынимает, кладет по одной. Смотрит искоса на меня – папа личный враг №1.

Подъезжаем к дому – внезапная истерика:

– Папочка, миленький, не заставляй меня нести этот пакет домой – мне его не дотащить!

– Ни кто тебя не заставляет тащить один большой, тяжелый пакет. Вот тебе два маленьких: разложи вещи в два пакета, один отнесешь, вернешься за вторым.

Сердце кровью обливается. Мы еще не начали, а она уже поняла, какая это чудовищная трагедия – переклеивать обои. Пытаюсь поддержать морально, то ли себя, то ли ее:

– Не трусь, дочка, ты у меня настоящий герой! Я рядом, если совсем тяжко будет – помогу.

Стройматериалы дома. Отдыхаем, обедаем – мамин обед как всегда на высоте.

– Ну что, дочь, приступим? – Вижу борьбу испуга с любопытством.

Мама выдает нам старые простыни, для защиты мебели, дочь активно участвует в процессе. Внимательно слушает мамину инструкцию о том, как разводить в теплой воде клей, как намазывать его на обои. Где можно ходить, где нельзя. Что делать с обрывками старых обоев и т.д.

После десятого совместного похода с четвертого этажа до мусорных контейнеров и обратно, садится на пол.

– Папочка, мамочка, давайте отдохнем – я очень устала.

– Хорошо, делаем перерыв.

– А можно на перерыве мультики посмотреть?

– Можно, но после того, как переклеим обои. А сейчас садись ко мне на колени будем книжку читать.

Садится, слушает с отрешенным видом. О чем думает, не известно, но явно думает, причем усиленно.

– Ну все, перерыв окончен, пора продолжать ремонт, – говорю я.

Понуро встает, бредет за мной в комнату к ненавистным обоям.

– Папочка, мамочка, простите меня, я больше ни когда не буду рисовать! Никогда, никогда!

– Да простили мы тебя давно, однако обои надо доклеить. Помогай, ты же их испачкала! Да смотри, береги новые, а то опять переклеивать придется.

Вселенская бабья тоска в глазах пятилетнего ребенка просто убивает. Сжимает клещами сердце, рвет на куски душу. Жена отворачивается, не может смотреть, плачет украдкой. Я сам себя ненавижу. Ах, как хочется бросить все, прижать дочку к груди и искренне попросить у нее прощения. Останавливает только одно – ежевечерние пьяные вопли со двора развязных девок, с бутылкой пива в одной руке и сигаретой в другой. Симпатичные с виду девчата, которых так ни кто толком и не воспитывал: ни родители, ни школа. Натуральные телки, коим рожать, да не от мужей, а от неизвестно кого.

Не знаю я будущего. Не знаю, кем вырастет моя дочь. Знаю лишь то, что я просто обязан научить ее принимать взвешенные решения и отвечать за последствия своих действий.

Берет кисть, намазывает клей, я помогаю. Подаем намазанные обои маме, она на табуретке стоит и регулирует полотнища по высоте. Разглаживаем обои вдвоем с дочерью, в два шпателя – у меня побольше, у нее поменьше. Те же действия со следующим полотнищем, и со следующим. Дочь бегает с чистой тряпкой, вытирая излишки клея. Половину, конечно же, оставляет – я доделываю. Снимаю со скрипом обналичку дверной коробки – с удивлением узнает, что такое монтажная пена.

– Пап, а можно пену потрогать?

– Можно.

– А что будет если потрогаю?

– Да не бойся, ничего не будет. – Не трогает, убирает ручки за спину. Видимо, приключений на сегодня уже достаточно.

Отрезаем излишки обоев из дверного проема. Бежит снова на мусорку. Возражения не принимаются – рабочее место должно быть в чистоте. Пока бегает, прилаживаю на место обналичку – ну не давать же ребенку молоток и гвозди. Жена во все глаза смотрит с балкона – следит, как бы чего не вышло с любимым дитем по дороге. Двор у нас, слава богу, глухой, а на улице еще светло. Днем здесь вполне уютно.

Притираем последнее полотнище, проверяем, нет ли где воздушных пузырей. Дочкины острые глаза на этом этапе ой как пригождаются. Наконец-то все готово. Помогает маме протереть пол, я возвращаю на места сдвинутую в центр мебель. Ура, работа сделана!

Тихо, почти молча ужинаем, потом моемся и ложимся спать (еще восьми вечера нет).

– Доча, а как же мультики?

– Не, я устала… Какая же сложная штука жизнь! – заключает дочь, зевает и засыпает.

Обалдевший от таких слов папа, еще долго сидит и смотрит на свое измученное, спящее дитя.