Если бы я могла отдать свое сердце 5... Наркоз

Когда-то я смотрела фильм наркоз. Там рассказывалось про то, что существует вероятность того, что при введении в наркоз, тело человека станет неподвижным, но он останется в сознании. Так вот одного молодого парня аферисты убедили, что у него больное сердце и срочно необходима операция по пересадке. На самом деле его здоровое сердце они хотели изъять и продать на черном рынке. В процессе коварный план мошенников был раскрыт, но время утеряно и здоровое сердце парня больше было непригодно. Его мать приняла кучу таблеток в больнице, которые убьют ее мозг и оставила записку, чтобы ее сердце пересадили сыну. Собственно так и сделали, благодаря ее сердцу сын остался жив. Я же просто мечтала, чтобы я могла сделать также...

Пришло 7 августа, родители с мужем были в охматдете, я еще в роддоме. Я бы и не хотела находиться там, возле оперблока, я бы этого не выдержала. В 8 утра к ним вышел хирург рассказал, что они собираются делать. Гарантий никто не давал. Это я и сама понимала, порок критический. Кроме того, как сказали врачи, даже с помощью самого современного аппарата узи невозможно увидеть целостную картину. Точно все увидеть можно только после вскрытия грудной клетки. Его забрали готовить к операции в начале девятого. Я ждала, все ждали. Если ночь накануне операции пролетела моментально, то теперь время растянулось до бесконечности. Стрелки на часах двигались в три раза медленнее. Для тех кто не знает, а наверное никто кроме сердечников не знает, есть три вида операций. Зондирование, когда операцию проводят через камеру и инструментов, которые вводятся через вену в бедре. После нее остается только маленькая точка. Вторая когда разрез выполняется под мышкой или под лопаткой. Там только разрезается кожа, а мышцы раздвигаются. Моему сыну предстояло перенести срединную стернотомию — это когда разрезают грудную клетку, раздвигают ребра. Самый сложный вид операций. В 12 я позвонила мужу. Еще не выходили… В следующий раз я позвонила в 2 часа. Еще не выходили. Раз не выходят, значит операция идет, значит все хорошо. Если бы умер, то давно вышли бы, сказали. В 14:30 вышли… Муж мне позвонил. Он так плакал, я такого никогда не слышала. Живой!!! Все хорошо. Он уже в реанимации. Почти 7 часов операции и мой сынок живой!!!

Я готова была целовать руки нашего хирурга. Говорят, что сердце человека размером с его кулак. Вы помните как выглядел кулачок вашего новорожденного ребенка? Как на таком сердечке можно сделать такую сложную операцию? А хирург наш был ростом под 2 метра и с руками как лопаты) Какие же все-таки умелые у него «лопаты». Наш диагноз звучал следующим образом: перерыв дуги аорты тип В, перимембранозный дефект межжелудочковой перегородки, обструкция выходного тракта левого желудочка, аберрантная правая подключичная артерия, двухстворчатый аортальный клапан. В процессе операции обошлись без протеза дуги аорты, в противном случае пришлось бы его менять в процессе роста, сшили просто два конца перерыва поставили заплату окклюдер на дмжп, поставили бент (сузили) легочную артерию. Аортальный клапан не трогали, он был компетентный. Подключичную артерию также не трогали, так как находится она сзади в грудной клетки и ее исправление могло повлечь за собой повреждение других сосудов, а такая игра не стоит свеч. После родов у нас взяли пуповинную кровь, ее использовали в процессе операции, донорскую взяли только плазму. Все это звучит устрашающе, но самое главное, что коррекция была радикальной. Сердце исправили, больше операций не потребуется!!! Как сказал наш анестезиолог, у нашего малыша практически здоровое сердце. В профессиональный спорт дорога заказана, но в футбол с пацанами во дворе бегать сможет и даже больше)))))

Меня выписали из рд 8 числа и я сразу же поехала в охматдет. Посещения там разрешены в реанимации только с 7:30 утра и 8:00 вечера. Мы приехали туда в 3 часа дня, поросились посмотреть на малыша. Нас отправили, так как ему как раз проводили процедуры. В 4 часа разрешили зайти. Чтобы попасть в реанимацию нужно было надеть бахилы, халат, шапочку на волосы и маску. Кроме того перед входом необходимо было помыть руки специальным средством и обработать жидкостью по запаху как спирт. Никакой заразе не пробраться)))) Родители после операции его уже видели, моя мама позвонила мне тогда и сказал, ты только перед ним не плач. Чего это я буду плакать? Сынка увижу наконец-то, все ж хорошо. Я даже не предполагала что я увижу!!! Захожу в реанимацию, мою руки, спрашиваю где Яременко, мне показывают. Его кроватка стояла у входа слева. Ужас! Полнейший ужас охватил меня в тот момент. Я и предположить не могла что с ним. Маленький ребенок, всего 3 килограмма… Из носа торчит аппарат искусственного дыхания, через трубочку насосами подается воздух. Изо рта торчит трубочка, которая выводит желудочный сок, не знаю за чем. На цвет она как запекшаяся кровь, а может это и была кровь. В шее, в сонной артерии стоит катетер, куда подается лекарство автоматическим насосом. В каждой руке по катетеру, который в дальнейшем расходятся через переходник еще на 4 трубочки, которые ведут к насосам с лекарствами. В определенное время насосы срабатывают и через капельницы в вены подается лекарство в точных количествах. На груди огромная повязка. Прямо из груди выходит дренажная трубка, через которую вытекает кровь и жидкость, которая скопилась около сердца. На ногах и пальцах датчики, которые передают информацию на мониторы о пульсе, сатурации и давлении. Все пищит, все мигает. А он такой красивый, один, бледный. Мне его хотелось схватить и прижать к себе, но можно было только аккуратно погладить по головке, подержать за ручку. Он был под наркозом, спал. Ему кололи ***. Я представляю какая это боль после такой операции. Хорошо, что он спал...

Я хотела оказаться на его месте, я готова была на все. Слезы мне залепили глаза, сопли текут, все на эту повязку. Медсестры говорят что же вы мамочка плачете, он же все чувствует. Ему и так плохо, а вы ему еще хуже делаете! Перед ним вы никогда не должны плакать. С того момента как мне было не больно на него смотреть, я больше никогда не плакала над его кроваткой. Ведь он выполняет намного большую работу, чем я! Папа мне говорил, что младенцы живучие, как котята, могут перенести намного больше, чем мы взрослые. Мой сынок сильный, он боролся, он смог вынести такую сложную операцию, я ним горжусь. Но для меня самым сложным оказалась не операция, не ожидание ее окончания, а то что началось после нее...