В статье цитируются главы из книги «Мой первый год»
Стало быть, мне уже 10 месяцев, а скоро исполнится год. Я стал до чрезвычайности самостоятельным ребенком: уверенно и с удовольствием перемещаюсь в пространстве (обожаю ползать и учусь ходить), прекрасно работаю двумя руками, что дает мне огромные возможности для дальнейшего изучения мира. Подражая маме и другим взрослым, я начинаю больше понимать свойства предметов и действий, связывать причины и следствия.
Я гораздо лучше, чем раньше, понимаю обращенную речь (пока, правда, в сочетании с интонацией и жестами).
Кроме того, с помощью звуков (и слов), мимики и жестов, я почти всегда могу объяснить взрослым свои разнообразные желания. Мой лепет по сочетанию слогов, интонации и ритму становится все более похожим на речь окружающих взрослых. Я умею различать предметы по форме и могу отличить кубик от кирпичика. Мне нравится рассматривать фотографии и находить там знакомые лица, – если я вижу маму на фотографии, то радостно смеюсь и трогаю ее.
Мне нравится привлекать внимание взрослых, и я знаю, как это сделать. Например, я пою и танцую, хлопаю в ладоши, а гости восхищенно смотрят на меня и смеются. Особенно мне нравится, когда к нам в гости приходит мой дядя: он очень веселый и с ним очень интересно играть. Я всегда первый подбегаю к нему и показываю свою новую любимую игрушку. Он прячет игрушку за спиной, и я с удовольствием ее ищу, а если не нахожу, то прошу «Дай» и игрушка тотчас же находится. Когда дядя уходит домой, я искренне огорчаюсь. Мы с мамой прекрасно понимаем: чтобы уверенно ходить, мне нужно научиться удерживать равновесие в вертикальном положении, и я начинаю упорно тренироваться… Мама ставит мои ножки на свои ноги, удерживая меня за плечи, – и мы с мамой радостно отправляемся в путь. Иногда я так хожу с папой или со старшим братом. Тренировать равновесие под музыку гораздо приятней: мама держит меня за ручки, вытянутые в стороны, и легонько наклоняет меня вправо-влево, смещая мою опору с одной ноги на другую. Постепенно, она уменьшает свою поддержку, и мне все больше приходится стараться, чтобы не упасть. Наконец, я качаюсь с опущенными вниз руками, и сам держусь только за мамины пальцы (могу, наверное, держаться даже одной рукой), мама танцует и помогает мне совсем чуть-чуть, но я не падаю! Научившись контролировать равновесие, я делаю большие успехи в ходьбе. На улице мама научила меня играть на горке: я самостоятельно, приставным шагом, поднимаюсь на горку боком, держась за перила с одной стороны и переставляя руки, или поднимаюсь прямо, держась за перила с обеих сторон. Так же точно осторожно спускаюсь, не выпуская перила из рук, а то можно и упасть. Обожаю ходить. Сначала я хожу, держась за опору, приставным шагом, затем – чередующимся шагом, и умею некоторое время стоять без опоры (если забуду, что могу упасть).
Мне бывает немного страшно, хотя я знаю, что мама рядом и подхватит меня при падении. Когда набираюсь смелости, и мама зовет меня к себе, я отпускаю опору и делаю два-три самостоятельных шага вперед, затем мне становится страшно, я ищу опору или сажусь на попу. Но, проходит совсем немного времени, и я начинаю ходить самостоятельно чередующимся шагом, легко меняя направление. При всем при том, если нужно перемещаться очень быстро уверенно, я выбираю ползание. Когда я немного устаю, мама меняет игру. Она усаживает меня на колени, удерживая за вытянутые в стороны ручки, и под музыку поднимает колени по очереди, – при этом я наклоняюсь то вправо, то влево. Я очень стараюсь не упасть, и мама чуть-чуть помогает мне удерживать равновесие. Замечательная игра! Я так сильно старался, что очень проголодался. После обеда даже не заметил, как уснул… Послеобеденный сон прошел удачно, и все отдохнули. А сейчас – музыкальный час. Мама включает магнитофон, и мы вместе поем “ма-ма-ма”, “ба-ба-ба”, то есть, только те слоги, которые я без труда выговариваю. Петь я люблю, и от маминого предложения спеть самостоятельно, конечно же, не отказался. Игры продолжаются! Очень хочется поиграть в “козу”, и мама выполняет мое желание: «Идет коза рогатая за малыми ребятами, забодает, забодает, забодает, забодает!» Сначала мама изображает козу, а потом – я. Мама понарошку пугается, когда я (коза) протягиваю к ней свою ручку (рога), а потом весело смеется. В недалеком “детстве” я одинаково обращался с разными игрушками, используя типичные приемы: хватал, рассматривал игрушки, тянул их в рот, тряс и ударял ими по столу. Таким образом, я самостоятельно выяснил, что погремушку и колокольчик нужно трясти, чтобы они гремели, а если нажать на резинового утенка, – он пищит. Но все-таки, большинство игрушек и предметов я изучал вместе с взрослыми, которые терпеливо показывали и объясняли мне их свойства и действия, удовольствие игры с ними, а если у меня что-то не получалось, то моими же ручками помогали мне выполнить нужное действие и получить нужный эффект… Естественно, такое обучение проходит в виде игры и сочетается с активной речью. Так, подражая поведению других людей, я узнавал и запоминал названия и соответствия конкретных предметов и действий. Папа подарил мне большую красивую машину с кузовом, показал, как с ней играть и гудеть. И теперь, когда папа предлагает поиграть с “би-би” – я с удовольствием катаю машину вперед- назад и пою «др-рр», а недавно я научился катать машину за веревочку. Занимательное дело – катать машинки за веревочки. Даже если машина под диваном, а снаружи только шнурок от нее, я знаю, что если потянуть за него, то из-под дивана появится сама машина. Со временем у меня появилось много машин, разных по величине, форме и цвету, – у всех у них есть колеса, каждую я умею катать и знаю, что зовут их “би-би”. Иногда мы папой катаем две, или даже три машины по очереди. Он научил меня возить в машине с кузовом разные игрушки. Я их складываю в кузов и везу машину на кухню, где и выгружаю игрушки. Игра хорошая, только потом бабушка запинается за игрушки и немного сердится. Машин у меня много, но даже все они иногда могут надоесть, и тогда мы играем с папой в мячики. Я катаю мячи папе, а он мне. Иногда мячики укатываются в другую комнату или прячутся под кроватку, но я всегда их нахожу и приношу папе, который меня хвалит и целует. Как-то раз я полез под кровать за мячиком, а нашел там колокольчик. С тех пор колокольчик стал моей любимой игрушкой, я использую его в разных играх. У бабушки в сумочке есть красивые крупные бусы, которые она иногда дает мне поиграть. Я люблю одевать их себе на шею, или маме, или даже плюшевому медведю. А мамин браслет я одеваю себе или кукле на ручку – получается красиво. То же самое можно делать с колечками, которые одеваются на пирамидку, но это обычно быстро надоедает. Неплохой игрушкой для меня стало небольшое железное ведро, в которое я научился бросать разные предметы. Интересно, что звук упавшей в ведро связки ключей, заметно отличается от звуков упавших пластмассовых мячиков или мягкой игрушки. Но самые громкие и смешные звуки получаются, когда я трясу ведром с металлическими ложками. Всем нравится, кроме бабушки. Кстати, играя с ведром, я постепенно отучился от неприличной привычки бросать на пол все, что попадется. Но особенно мне нравятся пластмассовые баночки, с которыми я играю всегда по-разному: можно вкладывать их друг в друга, можно строить из них домик, а можно набросать в баночки разные игрушки и радостно греметь ими. А папа почему-то отобрал мою баночку и спрятал ее за своей ногой под пеленкой. Пришлось мне перебираться через папины ноги и поднимать пеленку, чтобы достать эту ужасно нужную мне баночку. Постепенно папа усложнял задачи: на моих глазах он спрятал мою любимую машинку под кастрюльку, затем накрыл их коробкой, а сверху накрыл все это пеленкой. Было очень трудно добраться до машинки, и сначала мы ее искали вместе с папой, а потом я искал сам. Такие розыски игрушек мне очень нравятся. Например, на моих глазах папа прячет в кулак маленькую машинку, потом засовывает руку под одеяло и там оставляет игрушку. Затем показывает мне пустую ладонь и спрашивает меня: «А где же машинка?». Я удивляюсь исчезновению игрушки, и мы с папой начинаем ее искать, и находим под одеялом. Несколько тренировок – и я легко нахожу игрушки самостоятельно. Подушки, свернутые одеяла, огромные мягкие игрушки – все эти препятствия были для меня сначала непреодолимыми преградами, но я упорно учился перелезать через них. Так я научился преодолевать любые препятствия и находить нужные мне вещи даже в труднодоступных местах… Порой, чтобы достать нужную мне вещь, приходится глубоко задуматься… Высоко, на спинке дивана, лежит полотенце, а на нем – очень вкусное печенье. Мне придется забраться на диван, но все равно я смогу достать только полотенце, а не печенье. Что же делать? Решение приходит мгновенно: я стягиваю полотенце со спинки дивана, и печенье падает прямо мне в руки. Теперь, когда мне нужно взять яблоко в большой вазе, стоящей на скатерти, я просто подтаскиваю к себе всю скатерть, затем пододвигаю поближе вазу и легко достаю яблоко (иногда при этом падает вся посуда со стола и ворчит бабушка). Вечером квартира напоминает поле после танкового сражения, и перед сном мама просит меня собрать игрушки в ящик. Она показывает пальцем на игрушку и говорит: «Возьми», а когда я беру игрушку, мама показывает на ящик и просит: «Отнеси ее в ящик» и, конечно, потом хвалит меня. Сегодня мы идем на прогулку и попутно изучаем принадлежность вещей. Мама одевает мне свою шляпу и говорит: “Моя шляпа у Дани”, и я смеюсь, затем она одевает себе на голову мою шапочку, смеется и говорит: “Мама одела шапочку Дани”, – так это еще смешней. Потом мы меняемся шапками, и я доволен. Наконец, мама укладывает свою шляпу рядом с собой, а мою шапочку рядом со мной, и говорит: “Мамина шляпа у мамы, а у Дани своя шапочка”. Потом мама просит, чтобы я положил к ней мамины туфли, перчатки и др., а к себе положил свои ботиночки и курточку… Оказывается, собираться на прогулку можно с удовольствием.
По моей просьбе после прогулки изучение вещей продолжается. Мы двигаемся по квартире, и мама показывает мне разные вещи: «Это мамино пальто”, „Это папины брюки“, „Это бабушкин сундук“ и т.д. Я все это запоминаю, и если бабушка берет мамину сумку, возмущаюсь и пытаюсь навести порядок… Так я постепенно узнаю, какие вещи и предметы мои, и я могу ими распоряжаться, а какие вещи принадлежат другим людям, и мне нельзя их трогать без разрешения. Наверное, я стал совсем взрослым, если раньше мне все позволялось, то сейчас в опасных ситуациях мама громко и строго говорит: „Нельзя!“ У нее хмурое выражение лица и она сердито качает головой. Обычно этого бывает достаточно, чтобы я прекратил запрещенные действия. Если же я продолжаю опасно шалить, мама просто берет меня на руки и уносит в другую комнату, где предлагает мне другую игру. Например, если я пытаюсь стучать машинкой по телевизору, мама строго говорит: “Нельзя, перестань” и дает мне барабан, по которому стучать палочками гораздо интересней, а машинку приятно катать за веревочку. Чтобы объяснить мне понятие запретов, мама играет с моим медвежонком, когда он делает что-то опасное, мама строго говорит ему „нельзя'' или “перестань», и медвежонок тотчас прекращает шалить, а мама его хвалит. Я вижу, как ведет себя медвежонок, и беру с него пример. Вообще, если нужно мне что-нибудь показать и объяснить, то для этого используется мой медвежонок – самый лучший мамин помощник. Например, сначала я кормил, одевал и укладывал спать только своего медвежонка, а сейчас я также играю и с куклой, и с собачкой.
Моя мама не злоупотребляет запретами, используя слово “нельзя” очень редко, только в тех крайних случаях, когда без этого точно не обойтись и никогда не использует наказаний. Я хорошо знаю, что запреты необходимы для обеспечения моей личной безопасности и без них, к сожалению, не обойтись, поэтому я и не обижаюсь на маму. Однако я твердо усвоил, если уж мама сказала “нельзя” или “нет”, то это решение окончательное и пересмотру не подлежит. Никакие мои капризы и обиды не заставят маму отменить такой запрет. Я это знаю очень хорошо и даже не пытаюсь закатить истерику, чтобы получить что-то запретное (а вот с бабушкой это иногда получается). Я, конечно, знаю, что жадничать не хорошо, но, когда я ем что-нибудь вкусное, то ни с кем не делюсь, даже если очень попросят. Бабушка с трудом научила меня делиться вкусностями: она дала мне откусить кусочек пряника, потом откусила сама. Затем отдала мне весь пряник и попросила: «Дай бабушке кусочек» и открыла рот, немного подождав, пододвинула мою ручку с пряником к себе и откусила еще кусочек. Потом я откусил кусочек, потом бабушка попросила еще. Так как большая часть пряника оставалась в моей руке, я сам стал кормить бабушку, не забывая и себя. А когда мой медведь голодный, я могу покормить и его, потому что мне необходимо учиться заботится о других. Научившись делиться с другими игрушками и едой, я понял, что могу заботиться о других людях, жалеть и утешать их, если им плохо (и это очень приятно). Во время игры мне хочется показать интересную игрушку маме, и я протягиваю ее ей, но это совсем не значит, что я хочу отдать игрушку. Мне жалко отдавать игрушку, я просто делюсь своими впечатлениями о ней. Чтобы научить меня делиться вещами, мама придумала новые игры.
Вот мой медвежонок – очень добрый, он любит делиться со всеми игрушками и вкусной едой, и я, наверное, скоро буду брать с него пример. Или такая игра: я держу машинку в своих руках, а мама рассказывает мне о ней, показывает колеса, кабину, руль и др. Или у меня в руках книга, а мама показывает мне картинки. Таким образом, постепенно я понял, что можно делиться игрушками, не теряя их. Со мной стало намного проще общаться, с каждым днем растет количество слов, которые я понимаю, появились первые обобщения в понимаемой речи. Я могу показать по просьбе взрослого несколько машин, несколько мячей и другие игрушки одного вида.
И все же пока мое понимание четко связано с ситуацией (что я делаю, и что происходит вокруг меня), а также зависит от интонации, мимики и жестов говорящего взрослого. Естественно, я лучше понимаю речь и стремлюсь говорить сам, когда вижу прямую связь между сказанными словами, происходящими событиями и выполнением моих желаний. Мама просит меня: «Где папа? Покажи папу!» или «Иди к папе!» Я показываю (хотя она и сама это знает) и, если посчитаю нужным, иду к папе, который мне ужасно радуется и дает мне интересную игрушку. Когда мама зовет папу: «Папа, иди сюда!»,- он улыбается и медленно идет к нам, а когда я говорю: «Папа» – он радостно мчится ко мне, обнимает и хвалит меня.
Было нетрудно догадаться, что когда я сам говорю «папа» (или «мама», «баба»), то тот, кого я зову, подходит ко мне с большим удовольствием.
Мне сейчас легко связать мамино слово “бах” и падение мячика на пол. Если я захочу, чтобы мама бросила мячик еще раз, я сам говорю “бах”, и вот мячик снова скачет по полу. Когда мой медвежонок “плачет”, я ласково утешаю его, говорю “ляля”, и он перестает плакать. Тогда я говорю ему “бай-бай” и медвежонок быстро “засыпает”. Оказывается, слова, которые я произношу, обладают волшебной силой! Нужно это запомнить! Обязательно каждый день мы подолгу “разговариваем” с мамой: она медленно, с вопросительной интонацией, произносит слоги, а я за мамой стараюсь повторять их. Если я научился повторять какие-то слоги, мама меняет в них гласные, и все повторяется (ба-ба > бай-бай > бах-бах > би-би; дя-дя > де-да > дай-дай; ку-ку > ка-ка > ко-ко > ки-ки и т.п.) Каждое такое слово или слог обязательно что-то обозначает, и мама всегда объясняет мне это значение (бабушка, спать, падение, машинка, дядя, дедушка, дай, прятки, курочка и т.д.) В любой игре со мной присутствуют простые, известные мне мамины просьбы: дай, возьми, иди, положи, покажи, брось и др. Изредка бывает, что я не понимаю какую-нибудь мамину просьбу, тогда она объясняет, показывает ее суть, или помогает мне совершить какое-то действие. Например, мама просит: «принеси машинку», а я не понимаю, тогда она просит папу, который радостно ползет к ящику с игрушками, находит машинку и приносит ее маме, а она его хвалит и целует. После этого мама снова просит меня, показывая на ящик с игрушками, и я, добросовестно выполнив мамину просьбу, с удовольствием получаю очередную порцию похвал.
Я помогаю маме собирать меня на прогулку. Мама одевает меня, показывает и говорит: «Дай ручку», «Вытяни ножку», «Наклони головку», и я старательно выполняю мамины просьбы.
После прогулки у нас другой урок – мы изучаем носики и глазки. Мама спрашивает меня: “Где у Дани носик?" Потом берет мой указательный пальчик и, дотрагиваясь им до моего носа, говорит: «Вот носик у Дани». Затем спрашивает: «А где же носик у мамы?» и, дотрагиваясь моим пальчиком до своего носа, говорит: «Вот мамин носик». Повторяем это много раз, я запоминаю носики и легко показываю их самостоятельно. После носиков мы также изучаем глазки, щечки, ушки и т.д. – и сейчас я без труда могу показать все части тела на себе, у мамы, папы и даже перед зеркалом. Как-то само собой произошло, что я научился выражать свое нежелание, отрицательно качая головой. После обеда бабушка предложила съесть мне и маме что-то очень невкусное. Мама решительно запротестовала: «Нет-нет, не хочу, не буду» и отрицательно закачала головой, я тоже стал качать головой, выражая свое отрицательное отношение. Но когда мне предложили вкусный сок, я самостоятельно взял чашку, поднес ко рту и выпил весь сок, а после сам поставил чашку на стол. Все “упали” от радости, что я стал уже такой взрослый. Таким образом, я понял, что сам могу распоряжаться своими желаниями, а чтобы показать свое нежелание (например, чтобы ко мне не приставали с едой), достаточно отрицательно покачать головой, и все сразу поймут, что я не хочу и не буду это делать.
Точно также я научился выражать свое согласие утвердительным кивком головы. Бабушка предложила мне и маме вкусные пряники. Мама радостно утвердительно закивала головой, сказав «Да, да, конечно». Я тоже утвердительно кивнул, в смысле, да, я тоже хочу пряник. И мы с мамой весело захрустели пряниками.
Я очень люблю “читать” с мамой книжки: она показывает мне там собачку, которая лает, кошку, которая мяукает, корову, которая мычит и т.д. Затем мама просит меня, и я показываю ей курочку, которая кудахчет “ко-ко” или гусей, которые кричат “га-га” и т.д. Мама меня хвалит… Прошел целый год со дня моего рождения – пролетела целая вечность. Я научился за этот год больше, чем за остальные свои будущие 70–80 лет, но главное, наверное, не это. Главное – меня понимают близкие и далекие мне люди, а я понимаю их, следовательно, я очень счастливый человек (ребенок).
Стало быть, мне уже 10 месяцев, а скоро исполнится год. Я стал до чрезвычайности самостоятельным ребенком: уверенно и с удовольствием перемещаюсь в пространстве (обожаю ползать и учусь ходить), прекрасно работаю двумя руками, что дает мне огромные возможности для дальнейшего изучения мира. Подражая маме и другим взрослым, я начинаю больше понимать свойства предметов и действий, связывать причины и следствия.
Я гораздо лучше, чем раньше, понимаю обращенную речь (пока, правда, в сочетании с интонацией и жестами).
Кроме того, с помощью звуков (и слов), мимики и жестов, я почти всегда могу объяснить взрослым свои разнообразные желания. Мой лепет по сочетанию слогов, интонации и ритму становится все более похожим на речь окружающих взрослых. Я умею различать предметы по форме и могу отличить кубик от кирпичика. Мне нравится рассматривать фотографии и находить там знакомые лица, – если я вижу маму на фотографии, то радостно смеюсь и трогаю ее.
Мне нравится привлекать внимание взрослых, и я знаю, как это сделать. Например, я пою и танцую, хлопаю в ладоши, а гости восхищенно смотрят на меня и смеются. Особенно мне нравится, когда к нам в гости приходит мой дядя: он очень веселый и с ним очень интересно играть. Я всегда первый подбегаю к нему и показываю свою новую любимую игрушку. Он прячет игрушку за спиной, и я с удовольствием ее ищу, а если не нахожу, то прошу «Дай» и игрушка тотчас же находится. Когда дядя уходит домой, я искренне огорчаюсь. Мы с мамой прекрасно понимаем: чтобы уверенно ходить, мне нужно научиться удерживать равновесие в вертикальном положении, и я начинаю упорно тренироваться… Мама ставит мои ножки на свои ноги, удерживая меня за плечи, – и мы с мамой радостно отправляемся в путь. Иногда я так хожу с папой или со старшим братом. Тренировать равновесие под музыку гораздо приятней: мама держит меня за ручки, вытянутые в стороны, и легонько наклоняет меня вправо-влево, смещая мою опору с одной ноги на другую. Постепенно, она уменьшает свою поддержку, и мне все больше приходится стараться, чтобы не упасть. Наконец, я качаюсь с опущенными вниз руками, и сам держусь только за мамины пальцы (могу, наверное, держаться даже одной рукой), мама танцует и помогает мне совсем чуть-чуть, но я не падаю! Научившись контролировать равновесие, я делаю большие успехи в ходьбе. На улице мама научила меня играть на горке: я самостоятельно, приставным шагом, поднимаюсь на горку боком, держась за перила с одной стороны и переставляя руки, или поднимаюсь прямо, держась за перила с обеих сторон. Так же точно осторожно спускаюсь, не выпуская перила из рук, а то можно и упасть. Обожаю ходить. Сначала я хожу, держась за опору, приставным шагом, затем – чередующимся шагом, и умею некоторое время стоять без опоры (если забуду, что могу упасть).
Мне бывает немного страшно, хотя я знаю, что мама рядом и подхватит меня при падении. Когда набираюсь смелости, и мама зовет меня к себе, я отпускаю опору и делаю два-три самостоятельных шага вперед, затем мне становится страшно, я ищу опору или сажусь на попу. Но, проходит совсем немного времени, и я начинаю ходить самостоятельно чередующимся шагом, легко меняя направление. При всем при том, если нужно перемещаться очень быстро уверенно, я выбираю ползание. Когда я немного устаю, мама меняет игру. Она усаживает меня на колени, удерживая за вытянутые в стороны ручки, и под музыку поднимает колени по очереди, – при этом я наклоняюсь то вправо, то влево. Я очень стараюсь не упасть, и мама чуть-чуть помогает мне удерживать равновесие. Замечательная игра! Я так сильно старался, что очень проголодался. После обеда даже не заметил, как уснул… Послеобеденный сон прошел удачно, и все отдохнули. А сейчас – музыкальный час. Мама включает магнитофон, и мы вместе поем “ма-ма-ма”, “ба-ба-ба”, то есть, только те слоги, которые я без труда выговариваю. Петь я люблю, и от маминого предложения спеть самостоятельно, конечно же, не отказался. Игры продолжаются! Очень хочется поиграть в “козу”, и мама выполняет мое желание: «Идет коза рогатая за малыми ребятами, забодает, забодает, забодает, забодает!» Сначала мама изображает козу, а потом – я. Мама понарошку пугается, когда я (коза) протягиваю к ней свою ручку (рога), а потом весело смеется. В недалеком “детстве” я одинаково обращался с разными игрушками, используя типичные приемы: хватал, рассматривал игрушки, тянул их в рот, тряс и ударял ими по столу. Таким образом, я самостоятельно выяснил, что погремушку и колокольчик нужно трясти, чтобы они гремели, а если нажать на резинового утенка, – он пищит. Но все-таки, большинство игрушек и предметов я изучал вместе с взрослыми, которые терпеливо показывали и объясняли мне их свойства и действия, удовольствие игры с ними, а если у меня что-то не получалось, то моими же ручками помогали мне выполнить нужное действие и получить нужный эффект… Естественно, такое обучение проходит в виде игры и сочетается с активной речью. Так, подражая поведению других людей, я узнавал и запоминал названия и соответствия конкретных предметов и действий. Папа подарил мне большую красивую машину с кузовом, показал, как с ней играть и гудеть. И теперь, когда папа предлагает поиграть с “би-би” – я с удовольствием катаю машину вперед- назад и пою «др-рр», а недавно я научился катать машину за веревочку. Занимательное дело – катать машинки за веревочки. Даже если машина под диваном, а снаружи только шнурок от нее, я знаю, что если потянуть за него, то из-под дивана появится сама машина. Со временем у меня появилось много машин, разных по величине, форме и цвету, – у всех у них есть колеса, каждую я умею катать и знаю, что зовут их “би-би”. Иногда мы папой катаем две, или даже три машины по очереди. Он научил меня возить в машине с кузовом разные игрушки. Я их складываю в кузов и везу машину на кухню, где и выгружаю игрушки. Игра хорошая, только потом бабушка запинается за игрушки и немного сердится. Машин у меня много, но даже все они иногда могут надоесть, и тогда мы играем с папой в мячики. Я катаю мячи папе, а он мне. Иногда мячики укатываются в другую комнату или прячутся под кроватку, но я всегда их нахожу и приношу папе, который меня хвалит и целует. Как-то раз я полез под кровать за мячиком, а нашел там колокольчик. С тех пор колокольчик стал моей любимой игрушкой, я использую его в разных играх. У бабушки в сумочке есть красивые крупные бусы, которые она иногда дает мне поиграть. Я люблю одевать их себе на шею, или маме, или даже плюшевому медведю. А мамин браслет я одеваю себе или кукле на ручку – получается красиво. То же самое можно делать с колечками, которые одеваются на пирамидку, но это обычно быстро надоедает. Неплохой игрушкой для меня стало небольшое железное ведро, в которое я научился бросать разные предметы. Интересно, что звук упавшей в ведро связки ключей, заметно отличается от звуков упавших пластмассовых мячиков или мягкой игрушки. Но самые громкие и смешные звуки получаются, когда я трясу ведром с металлическими ложками. Всем нравится, кроме бабушки. Кстати, играя с ведром, я постепенно отучился от неприличной привычки бросать на пол все, что попадется. Но особенно мне нравятся пластмассовые баночки, с которыми я играю всегда по-разному: можно вкладывать их друг в друга, можно строить из них домик, а можно набросать в баночки разные игрушки и радостно греметь ими. А папа почему-то отобрал мою баночку и спрятал ее за своей ногой под пеленкой. Пришлось мне перебираться через папины ноги и поднимать пеленку, чтобы достать эту ужасно нужную мне баночку. Постепенно папа усложнял задачи: на моих глазах он спрятал мою любимую машинку под кастрюльку, затем накрыл их коробкой, а сверху накрыл все это пеленкой. Было очень трудно добраться до машинки, и сначала мы ее искали вместе с папой, а потом я искал сам. Такие розыски игрушек мне очень нравятся. Например, на моих глазах папа прячет в кулак маленькую машинку, потом засовывает руку под одеяло и там оставляет игрушку. Затем показывает мне пустую ладонь и спрашивает меня: «А где же машинка?». Я удивляюсь исчезновению игрушки, и мы с папой начинаем ее искать, и находим под одеялом. Несколько тренировок – и я легко нахожу игрушки самостоятельно. Подушки, свернутые одеяла, огромные мягкие игрушки – все эти препятствия были для меня сначала непреодолимыми преградами, но я упорно учился перелезать через них. Так я научился преодолевать любые препятствия и находить нужные мне вещи даже в труднодоступных местах… Порой, чтобы достать нужную мне вещь, приходится глубоко задуматься… Высоко, на спинке дивана, лежит полотенце, а на нем – очень вкусное печенье. Мне придется забраться на диван, но все равно я смогу достать только полотенце, а не печенье. Что же делать? Решение приходит мгновенно: я стягиваю полотенце со спинки дивана, и печенье падает прямо мне в руки. Теперь, когда мне нужно взять яблоко в большой вазе, стоящей на скатерти, я просто подтаскиваю к себе всю скатерть, затем пододвигаю поближе вазу и легко достаю яблоко (иногда при этом падает вся посуда со стола и ворчит бабушка). Вечером квартира напоминает поле после танкового сражения, и перед сном мама просит меня собрать игрушки в ящик. Она показывает пальцем на игрушку и говорит: «Возьми», а когда я беру игрушку, мама показывает на ящик и просит: «Отнеси ее в ящик» и, конечно, потом хвалит меня. Сегодня мы идем на прогулку и попутно изучаем принадлежность вещей. Мама одевает мне свою шляпу и говорит: “Моя шляпа у Дани”, и я смеюсь, затем она одевает себе на голову мою шапочку, смеется и говорит: “Мама одела шапочку Дани”, – так это еще смешней. Потом мы меняемся шапками, и я доволен. Наконец, мама укладывает свою шляпу рядом с собой, а мою шапочку рядом со мной, и говорит: “Мамина шляпа у мамы, а у Дани своя шапочка”. Потом мама просит, чтобы я положил к ней мамины туфли, перчатки и др., а к себе положил свои ботиночки и курточку… Оказывается, собираться на прогулку можно с удовольствием.
По моей просьбе после прогулки изучение вещей продолжается. Мы двигаемся по квартире, и мама показывает мне разные вещи: «Это мамино пальто”, „Это папины брюки“, „Это бабушкин сундук“ и т.д. Я все это запоминаю, и если бабушка берет мамину сумку, возмущаюсь и пытаюсь навести порядок… Так я постепенно узнаю, какие вещи и предметы мои, и я могу ими распоряжаться, а какие вещи принадлежат другим людям, и мне нельзя их трогать без разрешения. Наверное, я стал совсем взрослым, если раньше мне все позволялось, то сейчас в опасных ситуациях мама громко и строго говорит: „Нельзя!“ У нее хмурое выражение лица и она сердито качает головой. Обычно этого бывает достаточно, чтобы я прекратил запрещенные действия. Если же я продолжаю опасно шалить, мама просто берет меня на руки и уносит в другую комнату, где предлагает мне другую игру. Например, если я пытаюсь стучать машинкой по телевизору, мама строго говорит: “Нельзя, перестань” и дает мне барабан, по которому стучать палочками гораздо интересней, а машинку приятно катать за веревочку. Чтобы объяснить мне понятие запретов, мама играет с моим медвежонком, когда он делает что-то опасное, мама строго говорит ему „нельзя'' или “перестань», и медвежонок тотчас прекращает шалить, а мама его хвалит. Я вижу, как ведет себя медвежонок, и беру с него пример. Вообще, если нужно мне что-нибудь показать и объяснить, то для этого используется мой медвежонок – самый лучший мамин помощник. Например, сначала я кормил, одевал и укладывал спать только своего медвежонка, а сейчас я также играю и с куклой, и с собачкой.
Моя мама не злоупотребляет запретами, используя слово “нельзя” очень редко, только в тех крайних случаях, когда без этого точно не обойтись и никогда не использует наказаний. Я хорошо знаю, что запреты необходимы для обеспечения моей личной безопасности и без них, к сожалению, не обойтись, поэтому я и не обижаюсь на маму. Однако я твердо усвоил, если уж мама сказала “нельзя” или “нет”, то это решение окончательное и пересмотру не подлежит. Никакие мои капризы и обиды не заставят маму отменить такой запрет. Я это знаю очень хорошо и даже не пытаюсь закатить истерику, чтобы получить что-то запретное (а вот с бабушкой это иногда получается). Я, конечно, знаю, что жадничать не хорошо, но, когда я ем что-нибудь вкусное, то ни с кем не делюсь, даже если очень попросят. Бабушка с трудом научила меня делиться вкусностями: она дала мне откусить кусочек пряника, потом откусила сама. Затем отдала мне весь пряник и попросила: «Дай бабушке кусочек» и открыла рот, немного подождав, пододвинула мою ручку с пряником к себе и откусила еще кусочек. Потом я откусил кусочек, потом бабушка попросила еще. Так как большая часть пряника оставалась в моей руке, я сам стал кормить бабушку, не забывая и себя. А когда мой медведь голодный, я могу покормить и его, потому что мне необходимо учиться заботится о других. Научившись делиться с другими игрушками и едой, я понял, что могу заботиться о других людях, жалеть и утешать их, если им плохо (и это очень приятно). Во время игры мне хочется показать интересную игрушку маме, и я протягиваю ее ей, но это совсем не значит, что я хочу отдать игрушку. Мне жалко отдавать игрушку, я просто делюсь своими впечатлениями о ней. Чтобы научить меня делиться вещами, мама придумала новые игры.
Вот мой медвежонок – очень добрый, он любит делиться со всеми игрушками и вкусной едой, и я, наверное, скоро буду брать с него пример. Или такая игра: я держу машинку в своих руках, а мама рассказывает мне о ней, показывает колеса, кабину, руль и др. Или у меня в руках книга, а мама показывает мне картинки. Таким образом, постепенно я понял, что можно делиться игрушками, не теряя их. Со мной стало намного проще общаться, с каждым днем растет количество слов, которые я понимаю, появились первые обобщения в понимаемой речи. Я могу показать по просьбе взрослого несколько машин, несколько мячей и другие игрушки одного вида.
И все же пока мое понимание четко связано с ситуацией (что я делаю, и что происходит вокруг меня), а также зависит от интонации, мимики и жестов говорящего взрослого. Естественно, я лучше понимаю речь и стремлюсь говорить сам, когда вижу прямую связь между сказанными словами, происходящими событиями и выполнением моих желаний. Мама просит меня: «Где папа? Покажи папу!» или «Иди к папе!» Я показываю (хотя она и сама это знает) и, если посчитаю нужным, иду к папе, который мне ужасно радуется и дает мне интересную игрушку. Когда мама зовет папу: «Папа, иди сюда!»,- он улыбается и медленно идет к нам, а когда я говорю: «Папа» – он радостно мчится ко мне, обнимает и хвалит меня.
Было нетрудно догадаться, что когда я сам говорю «папа» (или «мама», «баба»), то тот, кого я зову, подходит ко мне с большим удовольствием.
Мне сейчас легко связать мамино слово “бах” и падение мячика на пол. Если я захочу, чтобы мама бросила мячик еще раз, я сам говорю “бах”, и вот мячик снова скачет по полу. Когда мой медвежонок “плачет”, я ласково утешаю его, говорю “ляля”, и он перестает плакать. Тогда я говорю ему “бай-бай” и медвежонок быстро “засыпает”. Оказывается, слова, которые я произношу, обладают волшебной силой! Нужно это запомнить! Обязательно каждый день мы подолгу “разговариваем” с мамой: она медленно, с вопросительной интонацией, произносит слоги, а я за мамой стараюсь повторять их. Если я научился повторять какие-то слоги, мама меняет в них гласные, и все повторяется (ба-ба > бай-бай > бах-бах > би-би; дя-дя > де-да > дай-дай; ку-ку > ка-ка > ко-ко > ки-ки и т.п.) Каждое такое слово или слог обязательно что-то обозначает, и мама всегда объясняет мне это значение (бабушка, спать, падение, машинка, дядя, дедушка, дай, прятки, курочка и т.д.) В любой игре со мной присутствуют простые, известные мне мамины просьбы: дай, возьми, иди, положи, покажи, брось и др. Изредка бывает, что я не понимаю какую-нибудь мамину просьбу, тогда она объясняет, показывает ее суть, или помогает мне совершить какое-то действие. Например, мама просит: «принеси машинку», а я не понимаю, тогда она просит папу, который радостно ползет к ящику с игрушками, находит машинку и приносит ее маме, а она его хвалит и целует. После этого мама снова просит меня, показывая на ящик с игрушками, и я, добросовестно выполнив мамину просьбу, с удовольствием получаю очередную порцию похвал.
Я помогаю маме собирать меня на прогулку. Мама одевает меня, показывает и говорит: «Дай ручку», «Вытяни ножку», «Наклони головку», и я старательно выполняю мамины просьбы.
После прогулки у нас другой урок – мы изучаем носики и глазки. Мама спрашивает меня: “Где у Дани носик?" Потом берет мой указательный пальчик и, дотрагиваясь им до моего носа, говорит: «Вот носик у Дани». Затем спрашивает: «А где же носик у мамы?» и, дотрагиваясь моим пальчиком до своего носа, говорит: «Вот мамин носик». Повторяем это много раз, я запоминаю носики и легко показываю их самостоятельно. После носиков мы также изучаем глазки, щечки, ушки и т.д. – и сейчас я без труда могу показать все части тела на себе, у мамы, папы и даже перед зеркалом. Как-то само собой произошло, что я научился выражать свое нежелание, отрицательно качая головой. После обеда бабушка предложила съесть мне и маме что-то очень невкусное. Мама решительно запротестовала: «Нет-нет, не хочу, не буду» и отрицательно закачала головой, я тоже стал качать головой, выражая свое отрицательное отношение. Но когда мне предложили вкусный сок, я самостоятельно взял чашку, поднес ко рту и выпил весь сок, а после сам поставил чашку на стол. Все “упали” от радости, что я стал уже такой взрослый. Таким образом, я понял, что сам могу распоряжаться своими желаниями, а чтобы показать свое нежелание (например, чтобы ко мне не приставали с едой), достаточно отрицательно покачать головой, и все сразу поймут, что я не хочу и не буду это делать.
Точно также я научился выражать свое согласие утвердительным кивком головы. Бабушка предложила мне и маме вкусные пряники. Мама радостно утвердительно закивала головой, сказав «Да, да, конечно». Я тоже утвердительно кивнул, в смысле, да, я тоже хочу пряник. И мы с мамой весело захрустели пряниками.
Я очень люблю “читать” с мамой книжки: она показывает мне там собачку, которая лает, кошку, которая мяукает, корову, которая мычит и т.д. Затем мама просит меня, и я показываю ей курочку, которая кудахчет “ко-ко” или гусей, которые кричат “га-га” и т.д. Мама меня хвалит… Прошел целый год со дня моего рождения – пролетела целая вечность. Я научился за этот год больше, чем за остальные свои будущие 70–80 лет, но главное, наверное, не это. Главное – меня понимают близкие и далекие мне люди, а я понимаю их, следовательно, я очень счастливый человек (ребенок).
