Очень важно: Почему российские медики считают проигранной битву за здравоохранение

Девочки, серьезная статья, очень нас всех касается, прочитайте, это важно (сестра в Склифе работает, в отделении, где она работает уже 8 лет тоже сокращение 1 ноября, из 120 человек оставят 50.......)

Российскую медицину трясет. Забастовки, голодовки, митинги и даже увольнения в качестве протеста — вот реальность российских медиков сегодня. Причина — реформа системы здравоохранения, нацеленная на оптимизацию бюджета, фоном которой стали повсеместные слияния медицинских учреждений и их отделений, сокращения терапевтических, хирургических и акушерских коек, закрытие медицинских организаций и массовые увольнения врачей.

И из-за всего этого уже даже не простые доктора, а все чаще отечественные медики с мировыми именами кричат о том, что под знаком «оптимизации» происходит беспощадное разрушение российского здравоохранения.

ДВЕ СТОРОНЫ ОДНОЙ ОПТИМИЗАЦИИ

18 сентября 2014 года в России случилось два знаковых события. Первым стало заседание правительства, на котором премьер-министр России Дмитрий Медведев прокомментировал проект бюджета на 2015-2017 годы. «Корректировать и так достаточно напряженный бюджет» — так премьер сформулировал главную цель утвержденной программы. И в этом, с его слов, поможет «серьезная оптимизация расходов».

Вторым — увольнение доктора наук Надежды Осиповой из ФГБУ МНИОИ им. П.А. Герцена, старейшего анестезиолога-реаниматолога высшей квалификационной категории, заслуженного деятеля науки РФ с профессиональным стажем 56 лет. И ушла Осипова не от усталости и не от старости. Она уволилась в качестве протеста, опубликовав в интернете открытое письмо, в котором подробно описала все, что думает по поводу той самой «оптимизации», на которую так уповает премьер. Дело в том, что именно оптимизацию сегодня медики называют «убийцей российского здравоохранения». Суть явления профессор Осипова подробно раскрывает в своем открытом письме:

«Не считаю возможным быть причастной к начавшемуся разрушению российской медицины, превратившейся в один из видов «экономической деятельности: Здравоохранение и предоставление социальных услуг». Приоритетом стало максимальное сокращение расходов на здравоохранение в условиях дефицита бюджетных средств на фоне известного и широко освещаемого в СМИ факта тотальной неконтролируемой коррупции в стране. Идет процесс ликвидации, реорганизации или слияния медицинских учреждений, сокращение штатов… Прагматичная антигуманная политика, направленная на резкое сокращение средств на здравоохранение, губит нашу медицину, унижает и деморализует медицинских работников, попирает принципы, которым клянется следовать каждый врач».

АДСКАЯ КУХНЯ

Итак, оптимизация. Актуальный процесс в российском здравоохранении, взгляды на который у политиков и медиков почему-то так разнятся, что премьер Медведев считает ее единственным спасением, а доктор Осипова — страшным злом. А мы, простые обыватели? Понимаем ли мы, о чем идет речь?

Ответ, который на этот вопрос дает премьер, можно найти в пояснительной записке к проекту федерального бюджета на 2015-2017 гг. И это цифры. Точнее, деньги, которые правительство собирается сэкономить в следующем году за счет здравоохранения. А они таковы. В 2015 году на здравоохранение из бюджета будет потрачено около 406 млрд рублей вместо 462,5 млрд бюджета 2014 года. На финансирование же стационарной медпомощи бюджет потратит 162 млрд рублей вместо заложенных в бюджет 2014-го 250 млрд. Одним словом, по приблизительным подсчетам, затраты на стационары собираются снизить почти на 35%.

Но как?! И вот тут-то мы и подходим вплотную к вопросу о том, что такое оптимизация. Точнее, ее «кухня».

… Она предстает передо мной в виде огромного многоэтажного терапевтического корпуса 7-й городской больницы в Коломенском проезде. Пустые, бесприютные коридоры, по которым редкие люди в белых халатах таскают какие-то коробки. В грязном лестничном пролете валяются бычки и пустые водочные бутылки. Теперь строгий врач не прикрикнет на обнаглевшего уборщика или распоясавшегося больного. Потому что он тут никто. Терапевтического корпуса в 7-й горбольнице больше нет. С конца сентября семиэтажное здание перешло во владение города в связи с «простой житейской и врачебной целесообразностью», как объяснили это событие журналистам чиновники от медицины.

Слова же, которые по этому поводу говорят врачи, не так красивы и лаконичны, но зато куда более горьки.

— Да что рассказывать… У нас эта целесообразность просто беспощадно торжествует уже года полтора, — обреченно машет рукой доктор. — В прошлом году сократили коечный фонд отделения аллергологии и иммунологии под платные услуги. Летом закрыли отделение трансплантологии почки. В целом около трети отделений закрыли в нашей больнице. Гастроэнтерологии, аллергологии, иммунологии, урологии… Увеличили только одно — реанимацию. Ровно на 120 коек. В последний путь, так сказать...

Шоковая терапия

Поднимаемся этажом выше, а тут еще одно «пепелище». Собирает пожитки кафедра гематологии, много лет практиковавшая в терапевтическом корпусе 7-й ГКБ. В картонных коробках — медицинская научная литература, истории болезни, почетные дипломы...

— Куда все это? На дачу, в гараж. Больше некуда, — вздыхает профессор-гематолог Павел Воробьев, 35 лет проработавший в больнице с момента ее основания. — Больница больше не нуждается в нашей работе. Нет больше таких гематологических больных. Сокращено более 30% коек, практически вся терапевтическая служба этой огромной скоропомощной больницы ликвидирована. А мы… Вот съезжаем в никуда. Вчера руководство больницы передало нам, что мы обязаны съехать в 24 часа. Куда? На улицу? Это им все равно...

Разоренный кабинет профессора — словно символ той самой оптимизации. Если же вдуматься в то, что он говорит, становится действительно страшно. Многолетние наблюдения практикующего врача-гематолога куда предметнее «глянцевых» фраз чиновников.

— Это все началось не сегодня, а уже больше 20 лет назад, со стартом реформы здравоохранения, — продолжает Воробьев. — А сейчас мы достигли кульминации, когда можно говорить о том, что процесс разгрома российского здравоохранения уже почти завершен.

По сути, доктор говорит о том же, о чем написала в открытом письме Надежда Осипова. О том, что корень зла — коммерциализация медицины, сферы, зарабатывать на которой значит зарабатывать на боли и страданиях людей.

— Эта тема начала конкретно преломляться в последние два года, когда перед всеми медицинскими организациями страны была поставлена задача зарабатывать самостоятельно, — рассказывает профессор Воробьев. — На хозрасчет перевели даже скорую. Хотя это просто абсурд. Такой же, как если перевести на хозрасчет пожарных, сделав их зависимыми от количества пожаров! Ну а как зарабатывать больницам? Это очевидно. Распустить персонал, сократить зарплату врачам, ну и, конечно, сократить невыгодные методы диагностики лечения, невыгодные отделения. Ну а что для больниц невыгодно, догадаться нетрудно. Это вся терапия: немножко работы врача, немножко анализов, немножко методов какой-то диагностики. Разве это прибыль? Очевидно, что выгода в другом! В хирургии, где много дорогостоящих операций, в реанимации. И вот он, совершенно логичный итог, который мы видим сегодня. По сути, уничтожение терапии. Койки терапевтического профиля нерентабельны. А надо зарабатывать деньги...

ВЕЕРНЫЕ СЛИЯНИЯ

— Как происходит процесс уничтожения терапии, тоже не секрет, — продолжает Павел Воробьев. — Путем слияний, которые — посмотрите новости последних месяцев — повсеместны. Схема проста. Берется, к примеру, НИИ и сливается с другим, более крупным. Становится его филиалом. Казалось бы, а что тут такого? А вот и нет. Одно дело — институт, и совсем другое — некий филиал, исчезновения которого никто не заметит. Так и происходит. И уже вскоре этот филиал тихонько закрывается. И так по всей России. А в этом году — с особой интенсивностью. Сливаются поликлиники, больницы, становясь филиалами более крупных. Внутри больниц сливаются отделения, естественным образом уменьшая койко-места. Все идет как будто так и надо. И, безусловно, такая «мягкая» тактика уничтожения — весьма продуманный выбор, не вызывающий пока слишком бурного общественного протеста. Но только задумайтесь, к чему она ведет. Ведь чем меньше терапевтических направлений, тем тяжелее больные. А чем тяжелее больные, тем больше дорогостоящих видов медицинской помощи они требуют. И это прямая выгода. Тем более, когда человеку больно, он готов заплатить сколько угодно… Почему люди не понимают этого? Ведь «симптомы» налицо: бастующие врачи, голодающие врачи, врачи, увольняющиеся в знак протеста против запрета на профессию, — такого в нашей истории никогда не было!

«Симптомов» действительно много. Только за последние полтора года и только в Москве в филиалы превратились больницы №60, 63, 11, 72, 59, Измайловская детская больница, бывшая городская больница Троицка, детские инфекционные больницы №4 и 6. И это только Москва. А подобные процессы идут по всей России. И часто со скандалами. Как, например, в Ярославле, где после закрытия пяти районных больниц врачи объявили голодовку, а жители собрали более 9 тысяч подписей, чтобы не «оптимизировалась» больница №3. В Пензенской области, где было принято решение в десять раз уменьшить число специализированных бригад скорой медицинской помощи. Или в Уфе, где в сентябре этого года врачи скорой помощи устроили голодовку, протестуя против низких зарплат.

Голодающие возмущены тем, что официальные цифры, озвучиваемые чиновниками, и реальный заработок сильно отличаются.

Однако дело не только в недофинансировании, но и в недостаточно эффективном управлении здравоохранением, признают эксперты. По данным ВОЗ, до 90% средств на здравоохранение растрачивается вхолостую. Так, у нас отсутствуют качественное амбулаторно-поликлиническое звено, профилактическая работа, недостаток специалистов и т.д. Но дело не только в низкой квалификации врачей, но и в их недостаточной мотивированности.

Вот и получается, что оптимизация проводится не в интересах граждан России, без публичного обсуждения общественности и врачей.