Я кричу, а он обнимает меня за колени...

С утра незаладилось. Вроде выходной и все должно было бы быть хорошо и тихо. Обычно Данила спускается к нам с Соней вниз, целует меня, сажает Соню на горшок, включает мультики и они вместе смотрят пока я пеку блины.

То Соня мякнет, то Данила гавкнет. Слово за слово, начали Данила с Соней выяснять отношения.

— Э-э-э! – противным голосом кричит Соня. – Это мое-е-е…

— Соня! – отрывисто отвечает Данила, — Перестань говорить так!

— Не-е-ет, Далин! – еще больше расходится Соня.

Подхожу:

— Данила, Соня, что случилось? Что за крики? – произношу это спокойно, но знаю, что внутри уже поднимается волна, которая пожет меня накрыть. Сценарий всегда один и тот же. Кто-то недоволен, второй недоволен тем, что первый недоволен и круг замкнулся. Разорвать эту цепь можно только любовью и лаской. Когда это случается, то у меня всегда ощущение, как если бы ты готовился к тому, чтобы нырнуть в холодную воду, но как бы тщательно ты себя не настраивал на это, но прыгнуть все равно не можешь. Тебя туда сносит и ты чувствуешь шок. Ты всеми силами пытаешься предотвратить падение, а потом совладать с этим шоком, но не можешь. Я понимаю, что дети кричат и ругаются между собой, но я никогда не бываю готовой к этим крикам.

— Не-е-ет!

— Мо-е-е-е!

— Все! – не выдерживаю я. – Достаточно! Данила, если ты не перестанешь сейчас толдычить одно и то же, то мне придется все выключить и рассадить вас по комнатам!

Данила молчал. Раньше он вопил свое «нет». Сегодня молчал. Я пыталась остановиться воспитывать его, но меня несло.

— Что же такое, Данила, невозможно слышать это! – я твердила общие фразы, понимая, что никакого эффекта они не будут иметь, но продолжала. Сдержаться не было сил.

Данила встал, подошел ко мне и молча обнял меня крепко-крепко за ноги.

Все у меня внутри оттаяло. На мгновение я перестала чувствовать свой вес. Я словно взлетела от того, что все мои переживания оставили меня. С плеч свалился груз.

В сыне я увидела свое отражение, саму себя, когда уставшая, выжатая как лимон, я сидела на полу с двуми орущими детьми и ласково приговаривая, просила их отдать мне все их слезки, чтобы положить в карман и потом, когда они уснут, рассматривать их. Я знаю, как это тяжело, ответить любовью на злость и раздражение. Я знаю, что с этим умением гасить злость люди не рождаются. Они этому учатся… и учатся они этому у тех, кто призван заботиться о них. Они учатся этому у родителей.