У меня умер сын. Каждый раз после того как я произношу эту фразу в моем мире небо обрушивается на землю. Три операции после рождения. Одна из них была та самая. Самая страшная. Самая долгая. Решающая. Не в нашу пользу. В день когда я провожала тебя из реанимации роддома в кардиоцентр, я не смогла сдержать слёз, я чувствовала что вижу тебя последний раз, я чувствовала что ПРОЩАЮСЬ. Я не помню какая была погода когда ты родился. Помню день похорон. Было тепло. Солнечно. Непростительно хорошая погода. Отвратительно хорошая погода. Я не знаю сколько ты кушал. Не знаю как спал. Как тебя одевали. Или пеленали. Хороши ли о тебе заботились? Дурацкий коронавирус. Меня не пускали в реанимацию кардиоцентра. Всё по телефону.     В тот последний день, 13 апреля, до обеда мне было очень тревожно, я просто не находила себе места, и когда позвонили из кардиоцентра и сообщили что забирают тебя на операцию, мы помчались. Надо подписать было соглашение. Срочная операция. Стент сместился. Сказали что операция это твой шанс, если не сделать он умрёт, так нам сказали. А в последние минуты твоей жизни, когда ты был под наркозом на операционном столе, а мы дома, я почувствовала облегчение, странное такое, похожее на то чувство когда поплачешь и становится легче. Абсолютно абсурдно казалось бы чувство в такой ситуации. Через какое то время позвонили. Плохие новости. Ребёнок умер. Вот так вот обезличенно. Ребёнок. Сын!!! Сын у меня умер!!! В тот день мы с мужем единственный раз плакали вместе. Потом бродили вдвоём по улице. Мы сделали что могли. Мы боролись. Но не победили. Мы так любим тебя. Ты так нам нужен был. Свидетельство о рождении. Свидетельство о смерти. Снилс. Временный полис. И могила. С табличкой без фотографии. В реанимации нельзя было фотографировать. Но ведь это так необходимо было!!! Не знаю зачем я это пишу. Спустя восемь месяцев после смерти сына, сейчас, светлые периоды бывают, перемежаясь с депрессивными днями, или часами, иногда почти неделями. Иногда мне кажется я справляюсь. А иногда кажется что это сильнее меня, оно давит, выжимает все соки, не хочется жить, не хочется умирать. Верю ли я в Бога? Безусловно. Да. Но понимаю ли я его? Нет. Нет. Нет. Я не могу. Не могу этого понять. Ещё я так хочу верить в то что наш малыш сейчас там на небе, что ему там хорошо. Я очень хочу в это верить. Но не выходит. И опять нет облегчения. Ох, помогите мне кто-нибудь. Сегодня мне плохо.