История про то, как я （не）рожала
Ох старалась по существу писала, но в конце скатилась к нытью, как всегда, простите.

Всю беременность я была в шоке от того, что внутри меня — другой человек, это просто не укладывалось в голове. Иногда забывала о том, что беременна, потому что ни токсикоза, ни отеков, ни большого живота не было. В жизни происходили крупные нервотрепки, витамины не пила и анализы сдавала через раз, вот и попала в больницу на сохранение, с звурп, плацентарной недостаточностью и тромбозом одной из артерий пуповины. За месяц в отделении патологии мне удалось немного познать дзен, поднять гемоглобин и даже сбросить лишний жирок. Но, покушав однажды сладких сухарей на ночь, я отекла на полтора килограмма, и увидев результаты моих анализов, лечащий врач постановила — будем рожать. Срок — 37 недель и пара дней. Предвестников не было, совсем. Матка закрыта, шейка дубовая. Што же делать0 ну конечно же палки-копалки, они же ламинарии. С помощью такой-то матери и умелых рук докторицы в меня влезло аж две штуки. Поковыляла, подвывая и скуля, в палату и упала беспробудно спать на 12 часов. Да знаю я, что надо ходить, хорошо еще ходить по лестнице, а еще лучше отобрать у санитарки тряпку и помыть пол на всем этаже, чтобы процесс пошел быстрее. Но я ударилась в панику, была в шоке от болезненной процедуры и организм, вероятно, так защищался от стресса. На следующий день в меня влезло уже десять штук. И тут мне стало уже не по себе — заныл живот, закружилась голова, и я поняла, что начинается движуха. В предвкушении я проходила до обеда, а потом у меня закровило. Акушерка выдала марлечку, чтобы заценить интенсивность выделений, и на кресле мне сделали тест на подтекание вод. Положительный!
— Ну что, будем прокалывать пузырь и пойдем рожать, — сказала дежурная докторица, и еще полчаса они с акушеркой искали нужные крючки для этого дела. Время было такое уже, предпраздничное, как сейчас, только 30 декабря. Гирлянды, шарики, елочка, мандаринками пахнет. Вылилось с меня полтора литра воды, и пошла я собирать манатки. Отдельное слово скажу про клизму — исполнена она была просто отменно （я реально восхищена работой санитарки, потому что в другой раз был более печальный опыт） — я не почувствовала вообще никакого дискомфорта, и все норм так почистилось. Помылась, побрилась, оделась в одноразовый прозрачный пеньюар и пошла в родовую. Со мной шла рожать поступившая по скорой девушка, с рассеяным видом и огромным животом （не то, что мой）. В родовой нам подцепили катетеры и капельницы, спросили, ставить ли анестезию （эпидуралка）. Девушка сразу согласилась, у нее уже были сильные схватки. А я лупаю глазами, потому что только слегка тянет живот. Но и мне все же воткнули штуку в позвоночник. Положили на стол и сказали лежать. А, да, раскрытие было в три пальца. Время — полчетвертого. И стала я наблюдать время, потому что читала, что безводный период — шесть часов, потом вроде как кесарят, если процесс не идет. На соседнем столе бедняга корчится и стонет, а мне стыдно, что я то совсем боли не чувствую… и тут каак начинает меня трясти. Колотун, кондражка, нет, скорее судороги, мне казалось, я сейчас слечу с этого стола, к такой-то матери! Да, было не больно, но страшно-то как. А потом стало больно. Кончилась эпидуралка, подействовал окситоцин. Я царапала клеенчатые подушки, кусала губы и рыдала крокодильими слезами. Пару раз приходила докторица и совала в меня руку по локоть, разочарованно качая головой — раскрытие не шло, шейка снова стала твердой. Мне было очень плохо — самые ужасные эмоции за всю жизнь. На схватках я чувствовала, как доча головкой тычется в тазовую кость, и мне было так жалко ее, я пыталась ровно дышать и взять себя в руки, но когда схватки стали через минуту и по две, я тупо пыталась не орать и сильно не корчиться. Потом мне вкатили дозу эпидуралки, и полегчало. Правда снова была дикая трясучка, зато я смогла увидеть, как на свет появляется человек. У девушки на соседнем столе начались потуги. Ее намазали маслом и громко, приказным голосом, как в армии, командовали, как дышать. Она стонала “я не могу”, а докторица ей как рявкнет “можешь! давай!” и она уже орет на потуге “ыыыыы!”, а потом на руки акушерке вылетает ребенок, розовый, с поджатыми ножками и болтающейся пуповиной, она его переворачивает, и этот чудесный первый крик — “уаааа уа уа”… потом когда взвесили, оказалось — пять с небольшим килограмм. Шили бедную девушку долго, но вот это да, какого человека родила, и сама же, смогла! А меня тем временем снова отпустила анестезия. Когда уже был девятый час, ко мне подошла доктор, посмотрела ленту ктг и сказала: “ребенку плохо, может пойдем прооперируемся?”
Дааааа, мать вашу, ей и так всю беременность фигово внутри непутевой мамки, эвакуируйте беднягу скорее! ну, и мне тоже далеко не по кайфу, но это уже детали. Заполнила я кое как согласие, потом в меня воткнули мочевой катетер, подкатывают к столу каталку и говорят: “Рви и снимай рубаху”. Вот именно в такой ситуации, в полуистерике, между периодами боли, похожей на пытки электричеством, было очень кстати отвести душу, разорвав на груди сорочку, прям с чувством так, эмоционально, в клочки. Я еще смяла и выкинула ее, кажется. Поехали в операционную, анестезиолог по новой воткнул что-то в спину, и схватки перестали чувствоваться. Кайф, ведь? Фига там. Мне устойчиво казалось, что я сейчас умру. Ужасно хотелось пить, тошнило, не хватало воздуха, было страшно, и очень грустно от того, что у меня как обычно все пошло через одно место. Неудачница. Помог снова не впасть в истерику совет анастезиолога — “просто дыши, вдох-выдох”. Потом мне сказали посмотреть влево, и я увидела маленький темно-фиолетовый комочек, он тихонько закряхтел, и доктор сказала: “ну, недовольна, что рано вытащили, понятное дело”. Сразу взвесили, осмотрели — два шестьсот тридцать, доношеная девочка, восемь и девять по Апгар.
Потом меня перетащили на каталку и повезли в ПИТ. В коридоре девушка поднесла к моему лицу запеленованый сверточек и, перевернула ребенка так, что ее щечка уткнулась мне в нос: “смотри, целуй”.
Привезли меня в реанимацию, анестезиолог взял на ручки и переложил на койку. Я такая “спасибо”, а самой все еще тааак плохо. И еще долго было плохо, а на утро уже перевели в палату. На следующий день был новый год, салюты за окном, поздравления в ватсапе, а я лежу одна в пятиместной палате, и реву в голосину, потому что пыталась перевернуться на живот и застряла… ни туда, ни обратно — дикая боль, так и валялась в дурацкой позе, вывернув руку, пока не собралась с силами и не легла снова на спину.
И тут нянечка закатывает в палату прозрачный лоточек со спящим ребенком.
— Вот, — говорит, — встречайте новый год вместе. Через полчаса заберу.
И я как олух стала глазеть на свою красавицу. Забыла про боль, затянула бандаж и слетела с кровати только так. Осторожно прикоснулась к щечке. А малышка проснулась и кааак заплачет! У меня паника, я не знаю, что с ней делать, хочется бежать, звать кого-нибудь, чтобы успокоили… кое как, чего-то стесняясь, взяла ее на руки, но она все еще кричала. Тогда я решилась дать ей грудь. И она моментально присосалась, да так крепко и уверенно. Я боялась, что кто-то зайдет и увидит, что я кормлю, и будет ругаться. Да много чего и потом еще боялась, стеснялась и не решалась делать. Долго не могла принять то, что я теперь мама, не знала, как общаться с ребенком, не могла быть ласковой, петь песенки там, потешки, гладить и целовать, называть ласково… дочь меня очень многому научила. Через полгода я уже стала другим человеком. Но то, что не смогла （не хотела）родить сама… причем, по своей же вине, — из-за этого до сих пор комплексы. И поэтому всегда говорю не “я родила”, а “ребенок родился”. Вот такая история… спасибо, что прочитали, и с наступающим… 😄😄😄