НЕ МОЁ.
В 2006 году моя кровная дочь Дарья заканчивала школу и собиралась поступать в учебное заведение города Томска. Учитывая то, что она является поздним ребенком и то, что я ее ждала долгих 10 лет, расставаться с ней мне было невыносимо. Ее отъезд я сравнивала с тишиной. Семейная жизнь не складывалась и я думала, что если из дома уедет дочь — уеду и я. Все это понимал и мой муж! Он нашел выход из положения, наверное ему не хотелось нас терять. Вместе с дочерью он поехал в приют «Огонек». Это учреждение находится в Томске. Приехали возбужденные, много говорили о детях, которых они там видели. Естественно, всех было жалко, взять хотелось всех. Но показали им маленького четырехлетнего мальчика. Все, что они запомнили это то, что он очень худенький, глаза черные-черные и зовут Саша. Малышу было 4 года.
Теперь ехать надо было мне!
Посещать такие учреждения очень тяжело! Но я поехала, так как была очарована рассказами членов моего семейства. В душе я его уже очень любила. Меня встретили работники приюта: добрые, сердечные люди. Психолог Людмила Ивановна пригласила в комнату, где она проводила индивидуальные занятия с каждым ребенком. Пригласили и Сашу. Моя задача заключалась в одном — сидеть и рассматривать мальчика. Да, он очень худенький, но глаза — красотище! Ребенок отвечал на все вопросы, рассказывал по картинкам, рисовал рисунки и вдруг попросил разрешения подойти к бассейну! Бассейн — это корзина наполненная красивыми цветными шарами. Ему разрешили. Около бассейна сидела я. Саша подошел к бассейну, взял синий шар, исподлобья посмотрел на меня и тихо тихо спросил: «Тебя мама, зовут?» «Да» — ответила я. Малыш продолжил: «Мама, мам, а ты меня сейчас заберешь или мне еще немного подождать тебя в группе?»
В такой ситуации я никогда не была! Я не знаю правил, норм, законов и между психологом и мной не было никакой договоренности. Людмила была хорошим специалистом, она тут же взяла ситуацию в свои руки, сказав мне: «Не волнуйтесь, никто Вам его не навязывает, Вы все решите сами!» А что тут можно решить? Мальчик, такой хорошенький и уже такой родной, расставаться с ним совсем не хочется. А отдадут ли, а достойна ли я? Вся жизнь пролетела перед глазами. Ком в горле стоял и не давал произнести слова, которые ждал от меня мой мальчик! «Да, я заберу тебе сегодня и мы никогда не будем с тобой расставаться!»
Мальчика стали собирать. Никогда не забуду как на него одели натуральную детскую шубку, но такую вышарканную. Казалось, что она рассыпется! Когда я одевала Сашу он сказал: «Мамочка, миленькая моя, хорошенькая — я никогда в жизни не буду тебя огорчать!»
Он не выговаривал много букв, но я поняла, что он с удовольствием уходит со мной в другую жизнь! Ехать нам до нашего населенного пункта полтора часа. Сашу укачивало, он засыпал. Проснувшись, спрашивал: «Не приехали?»
На станции «Победа» нас встречали! Народу на остановке было много, но он сразу сказал: «Вон, наверное, мой папа!»- он не ошибся. Нас встречал наш папа Виктор Михайлович...
Мальчик узнал своего отца, полюбил и впоследствии всегда хотел быть Ставским. Мы пришли домой, Саша торопился, ведь дома его ждала Даша. Так сложилось, что внешне малыш был похож на своего отца, а повадки, детские привычки — все были Дашины, казалось, что родила их одна мама.
Знакомство с новой жизнью началось со стола. Работники приюта говорили, что ребенок не умел разговаривать, не умел есть ложкой. Родители выгнали его из дома в ночь, и ему пришлось потеснить собаку и пожить в ее конуре. Медработники говорили, что на его счастье апрель оказался теплым и поэтому он выжил. В приюте он прожил 10 месяцев — ждал решения на лишение родительских прав. И теперь передо мной сидел не мальчик-маугли, а воспитанный ребенок.
Работники приюта научили его всему. Он вел себя за столом как аристократ. Саша пробовал на вкус соль, сахар, чеснок, лук. Запоминал название того или иного продукта. Ел много.
Как-то раз в тарелочке осталась недоеденная котлета, я сказала: «Не переживай, папа доест!». Саша напугался, оказывается это котлета была оставлена на запас. Такой запас оставлялся им еще недели две, а потом забыл.
Он очень любил купаться, но один оставаться в ванне не хотел. Всегда рассказывал, что если останется один без взрослого человека, то и отверстия в ванной вылезет акула. Вспоминая и сравнивая Сашу с другими моими приемными детьми я говорю: «Он пришел и живет!» С ним было легко. Он не капризничал, всегда спрашивал разрешения, много играл.
Саша полюбил Дашу. Она его учила всему — компьютеру (самое главное для Саши).
Он очень ласковый ребенок. С него льются хорошие слова. Он говорил: «Мамочка, миленькая, моя хорошенькая, ты самая красивая, ты моя самая родная». Все его любили, все восхищались его порядочностью.
Как и все дети попавшие в трудную ситуацию, он многого не знал. Я купила ему санки, постелила одеяло, но он не знал как на них нужно садиться. Я не вмешивалась, а Саша ходил вокруг них и примерялся. Наконец сел задом наперед и сильно сильно обнял себя...
Нам было так хорошо с ним. А потом органы опеки приехали и задали вопрос: «У Вас ведь не хватает спального места?»
Отец не понимал, почему не хватает и сказал: «Если Вы считаете, что спальных мест не хватает, я буду спать на полу.» Поехали и купили кровать в два яруса. Не все хорошие начинания нравятся окружающим. У нас на тот момент была однокомнатная квартира, переделанная в двухкомнатную с двумя лоджиями. И людям (но конечно мне тяжело называть их людьми), казалось, что живем мы в тесноте и в обиде. Стали писать жалобы, запросы. Они были уверены, что мы вернем Сашу в приют, но мы поступили иначе. Продали свою квартиру и купили 4 комнатную квартиру в районном центре. Влезли в вечные долги, мучаюсь до сих пор (муж умер). Все же это предопределило дальнейшую мою жизнь. Я стала приемной мамой семерым деткам, но об этом позже.
В районном центре Саша пошел в садик, заведующая его сразу взяла, но радости большой это никому не принесло. Первым воспитателем его была Любовь Николаевна. В садик он ходить не хотел, под любым предлогом старался пропустить его, иногда просто притвориться спящим. Когда я приходила за ним сначала выходили девочки и выливали ушат грязи на моего мальчика, потом сама Любовь Николаевна рассказывала мне какой он плохой, а если в споре между детьми доставалось моему ребеночку, приговаривала «Так ему и надо!»
Когда в группе намечался открытый урок, то выходила помощник воспитателя З. и говорила: «Завтра у нас открытый урок — Вы его не приводите!»
Мы стали реже приходить в садик, мне было жалко мальчика. Я спросила у Саши: «Почему тебя так не любит Любовь Николаевна? Он ответил: „Мама, я однажды катился по коврику и нечаянно закатился ей под юбочку!“
Дети понимая, что воспитательница его ненавидит, тоже задирались, и даже самые активные мамаши включились в акцию по уничтожению приемного ребеночка. Я понимала, что опыта работы с такими детьми у воспитателей нет, много разговаривала с заведующей садиком, но поскольку она набралась гибкости в процессе своей работы, результатов не было.
Группа, в которой находился Саша была выпускной. Все суетились, собирали деньги на праздник. Любовь Николаевна сказала мне что Сашу мы брать на праздник не будет, потому что он не умеет себя вести и вообще, так ему и надо!
Еще она выставила его на медико-педагогическую комиссию — цель мне до сих пор не понятна. Пойти на комиссию я не могла, пошел отец. Пришел весь серый и сказал: „Знаешь, я вступал в партию, мне столько не написали, а здесь три листа дерьма на маленького беззащитного ребенка. Я спросила: “И это все инстанции подписали?» «Ну конечно! Кто он им?» — ответил отец.
Решение было одно — больше в сад не водить! Но потом подумали, что дети его группы уходят в школу, а он пусть останется в саду, может быть нам повезет с другой воспитательницей, может другой воспитатель станет воспитывать, а не уничтожать.
Мальчика передали в группу Нины Васильевны, которая тоже не хотела его брать. Вела она себя настороженно и в одно прекрасное время спросила: «А почему они его по детскому саду вечно за собой таскали? Ведь он хороший мальчишка. Играет, никого не обижает. Засыпает правда тяжело, но если положить ручку на него — он успокаивается!» И Саше стало спокойней. Он не просыпался с ужасом по ночам и не думал, что живые акулы-воспитательницы его проглотят. Он шел домой и говорил: «Мама, возьми меня на ручки» — и я брала, несла его до подъезда, а на пятый этаж он забегал сам. Ему хотелось показать, что там за стенами детского сада его очень любят, носят на руках, покупают игрушки и сладости.
Он очень не хотел взрослеть, ему нравилась его жизнь. Играя с отцом в прятки, Саша прилег ко мне под одеяло и когда папа долго не мог его найти, выглянул из под одеяла и сказал: «А я у мамы, титю сосаю».
О своем прошлом Саша не вспоминал, не рассказывал. Иногда, видя по телевизору фрагменты жестокого отношения к детям мог сказать: «Они тоже ночью выгнали меня из дома и сказали: „Пошел… отсюда,“ — и я ушел».
Ранее я писала, что у мальчика очень красивые глаза. Они сами улыбаются и такие черненькие. Я спросила: «Саша, а ты знаешь, что у тебя очень красивые глазки?» Он, не раздумывая, ответил, что знает и что когда он ходил по улицам, если очень хотелось есть, он улыбался, старался весело улыбаться, и тогда ему давали не только хлеба, но и еще что-нибудь вкусненькое!
Потом малыш стал просить «щеночка», я думала ему хочется собачку, но когда он добавил «или „шешстренку“ — я поняла, что детей у нас скоро будет двое малышей.
В районной больнице после очередного отказа находилась девочка Света, 6 лет. В 4 года она попала в семью, но люди вернули ее. Мы с мужем пошли познакомиться с юной леди. Купили гостинцев, к которым она при нас не прикоснулась. Поговорить не удалось, ребенок был закрытый, замкнутый — вообщем подступиться не получилось, но в душу запала.
Мы живем в районном центре, где ничего не скроишь и уже „цыганское радио“ передает, что девочка тяжелая, все делает для того, чтобы в семье мира не было. Пошла навестить в очередной раз, я знала, что ее смотрели многие и спросила: „К кому бы она хотела пойти в семью?“ Она ответила, что приходил дяденька у которого даже нет ремня. Логически порассуждав, я поняла, что ремень не носит мой муж.
Она сделала свой выбор и я привела ее домой. Саша принял ее, но не тут то было… Играть она не любила, заниматься чем либо не хотела. Она с удовольствием рвала оборки на платьях, срывала украшения. Из 77 Сашиных машинок, из шин, она вытащила кольца и сделала себе колечки на пальцы. Если она заходила в туалет, то оттуда шел дым, если шла в ванную, то тонули соседи.
Когда она стала ходить в детский сад — стало легче! И все же забирать Светлану из садика нужно предварительно выпив таблеток. Если я привела ее в красивом сарафане, то забирала в том же сарафане, но порванном по шву. Сверху до низу левая сторона порвана, но, самое интересное что она говорила мне: „Я так пришла в садик!“
Перед Новогодними праздниками фойе в саду красиво оформили. Прихожу и мне говорят: „Ваша Света перегрызла гирлянду в двух местах!“ Всего остального я уже не слышала, я представила, что 220 В разнесли лицо моей девочке и она наверное в больнице! Я спросила: „А где она?“ — »Вон идет". Света шла жива и невредима! Оказывается гирлянда была отключена! Сказать мне об этом воспитатель не посчитала нужным...
В детском саду Свету любили: она активная, везде принимала участие. Другой вопрос, как это получалось. Самое страшное в нашей семье произошло накануне Нового года. Сначала я не могла дать ее поступку объяснения, но позже все встало на свои места.
Первая елочка прошла в Светином садике. На утреннике она была самая красивая, подарки тоже хорошие. Счастливая пришла домой, все показала Саше, всех угостила. На следующий день елочка была у Саши. Он был в костюме «Буратино». Это была для него не первая елочка и поэтому он отнесся ко всему сдержано. Тоже пришел с подарком домой, поделился со Светой. Они всё рассмотрели и вроде бы все было тихо.
На следующий день подарки раздавали соцзащита и отдел образования. Разница была в том, что от соцзащиты Саша получил большую коробку, а от отдела образования подарок получала Света — коробку, в которой было 200 грамм конфет «Хрумка». Девочка это отметила и подумала, что Дед Мороз Сашу любит больше...
Впереди еще был первый Новогодний семейный праздник, Света это знала, что будет елочка, будут подарки, будут красивые обновы. Она считала, что Саша всегда слушается маму, папу, а Света — наоборот. По ее мнению получилось, что Дед Мороз опять лучшее отдаст Саше и она решила его устранить. Мы ненадолго вышли с мужем в магазин, а их оставили вдвоем. Подходя к дому муж сказал, что ему тревожно, что боится поднимать голову и смотреть на наши окна. Я посмотрела и сказала, что все в порядке! Он стал подниматься в подъезд, а я зашла еще в соседний магазин. Когда я пришла домой, отец семейства лежал без чувств, Саша кричал: «Мама, она на меня покусалась!» От папы добиться ничего нельзя, только нитросорбит. А слово «покусалась» означало — покушалась.
Покушение выглядело так: Света решила засунуть его в холодильник. Благо продуктов было много и ребенок туда не вошел. Из последних сил он толкнул дверь и ручка холодильника попала Свете по носу. Пошла кровь, она занялась собой, а Саша от нее убежал! После того, как первая помощь себе была оказана — покушение продолжилось. Света стала уговаривать прыгнуть из окна. Саша сказал, что если мама узнает, что мы открывали окно — нас будут ругать. Ругать бы уже никого не пришлось — этаж был пятый! Потом Света взяла лопаточку, загнала его на холодильник и заставила взять спички. Саша взял спички и передал их Свете. Она уговорила его сесть под самую красивую игрушку и решила поджечь. Но тут появился папа… Дети остались живы и здоровы...
Новый год для всей нашей семьи наступил 26 декабря. Кто ползком, кто как мы накрыли праздничный стол, положили подарки под елочку. и когда дети стали доставать игрушки от Деда Мороза Света увидела, что ей подарили красивую большую обезьяну в шляпке, да еще поющую, а Саше набор солдатиков. Свете нарядную куклу, а Саше автомат — крупные слезы выкатились из глаз. Она поняла, что дедушка любит ее ничуть не меньше, чем Сашу!
После случившегося Саша заболел — воспалились лимфоузлы — поддон от холодильника пришёлся в район шеи. Со Светой много работали психологи, психиатры.
Лед тронулся только тогда когда она попала в реабилитационный центр «Надежда». Вот оттуда я получила совсем другого ребенка.
Света пришла в нашу семью из другой семьи. Продержав два года, ее оттуда забрали. Конечно психика была нарушена, представляете, я ее третья мама, а счастье ей не прибавлялось! Мне казалось, что отогреть я ее не смогу! В свои шесть лет она не знала ни теремка, ни колобка.
Золушку она пересказывала так: «Жила-была девочка, она не хотела работать. Птички ее будили на работу, сестры и мама тоже говорили, что она должна работать, а потом пришла добрая тетенька и ее палкой тыкала, тыкала… Она стала работать!»
Стихи она не запоминала и уже даже будучи ученицей нам позволяли учить стихи хотя бы по четверостишью.
Я рассказывала ей, что в стране прошли выборы, что теперь Президентом стал другой человек. Все разложила по полочкам, назвала все имена и фамилии. Когда ее спросили, она сказала: «Теперь Путин Медведь!»
Если ее описывать внешне, то она красивая и статная девочка. Я всегда старалась ее красиво одеть. Все ей шло! Накормить ее тоже можно без проблем. Это не Саша, которого кормить из ложечки пришлось до второго класса. Нет! Свете обязательно нужен суп, кусок колбасы, чай с печеньем и конфетой.
Когда она воспоминала о детстве, было трудно поверить в то, что в реальной жизни такое вообще имело место быть...
Мать бросала их (у Светы есть младшие брат и сестра, но их забрали в другие семьи) и уходила пить в деревню. Забывала про них на много дней и им троим приходилось есть картофельные очистки.
Дочка говорила: «Хорошо, мама, их есть если они свежие, а когда склизкие — противно… Но мы ели, потому очень было голодно...»
Зимой, когда Наташка (так она называет свою кровную мать) в очередной раз бросила их в холодном доме, она почувствовала, что замерзает сама… Ей показалась, что маленькая сестренка уже замерзала, брат тоже молчал… Она растолкала их, разбила окно и они втроем добрались до фельдшерского пункта. Оттуда их переправили в районную больницу.
Вместе с Сашей они росли, как умели — играли, как получалось — дружили… Дочь всегда обижала сына, но он никогда не жаловался. Я с ними занималась, готовила к школе. Свету научила читать за два года, а Саша научился ползая рядом и играя в машинки.
Ей очень тяжело давались слоги. Никак не могла понять, что «с» и «а» — это «са»… И только Саша сказал ей однажды: «Света, перестань мучить маму. Пойми ты наконец, что „с“ и „а“ — это слог „са“...
На этом мои мученья закончились и Света взяла свою первую высоту. Тихо, так, чтобы я не увидела, она старалась ударить Сашу. Однажды он не выдержал и заплакал… Я успокаивала его: „Ну ты ведь сам просил, чтобы я тебе купила сестренку?“ На что он ответил: „Ну я же не думал, что ты выберешь мне самую плохую!“.
В первый класс дети пошли в разные классы. Так решила я. Я не хотела чтобы она обижала его еще и школе. Но решением медико-педагогической комиссии Света пошла в коррекционную школу восьмого вида. Это было неплохое решение. В коррекционной школе дети осваивают программу неторопливо, а Света умела читать. Писать научилась и перешла во второй класс общеобразовательной школы.
Саша, которому в детском садике прочили тюремное будущее, сразу пошел в общеобразовательную школу и попал к педагогу Шевниной Татьяне Ефимовне. Конечно, уже изнеженный ребеночек капризничал, но учился хорошо. Она его любила и, начиная вспоминать свой класс, она говорила: „Почему-то вспоминаю сразу его“… Саша тоже ее обожал.
Своим деткам я всегда говорила: „Первая учительница — это как мама! Вы ее будите помнить всегда!“
Света, придя во второй класс, попала к Быкановой Татьяне Валерьевне. Терпение, желание помочь ребенку дали хорошие плоды. Как-то развилась память, проснулись мозги, Света поутихла, перестала обижать детей.
Неожиданно для Саши она стала старшей сестрой. Она строго следила за его внешним видом, поправляла ему брюки, завязывала шнурки… Если он хотел пить водила его в крану. Когда он не хотел есть в столовой — брала ложку и кормила его из ложечки. И Вы знаете — он ел!
Как-то раз я спросила у нее: „Тебе это надо?“ Света ответила: „Мне не тяжело, но зато я знаю, что он сытый!“
Дома он помогал ей делать уроки. Энергии у нее было через край. Если она утром выбегала на улицу, то вечером набегавшись, забегала домой. Наблюдая за ней, я понимала, что она никогда не останавливается… Бежит и бежит..
Свои наблюдения я выложила тренеру — лыжнику — Ромашову Александру Петровичу. Он посмотрел на нее и сказал, что она еще маленькая. Я кое-как уговорила его взять Свету в свою группу. С этого момента в мою жизнь пришел покой! Никто не выговаривал мне, что моя дочь одним пинком вынесла дверь в туалете или облила мальчика с ног до головы водой, ни у кого теперь не пропадали деньги и многое другое… Она увлеклась лыжами. Я помогала, контролировала и всячески стимулировала.
Чуть позже в моей семье появился мальчик Женя. Областной департамент проводил акцию „Автобус“. Суть заключалась в том, что большая группа родителей ездила по детским домам и выбирала себе деток. В составе этой группы был и мой муж.
Эта группа заехала в Семилуженский детский дом. Конечно, выставили возрастных детей, а их практически не берут: характеры сложились, вредные привычки сформировались — и воспитанию, а тем более перевоспитанию, такие дети плохо поддаются.
Когда встреча подошла к концу, к моему мужу подошла сотрудник детского дома и сказала, что в комнату его приглашает мальчик, который бы хотел с ним пообщаться.
В комнате его ждал симпатичный мальчик Писарев Евгений, который сказал: „Я хочу попросить Вас — возьмите меня в свою семью — я никогда в жизни Вас не подведу. Я стану Вам хорошим сыном!“
Поскольку районы тоже тяжело принимают возрастных детей, Виктор пообещал Жене решить вопрос с опекой и если разрешат — обязательно приехать за ним. Мальчик действительно был хорошим и нам дали согласие на опеку.
Женя пошел в шестой класс нашей школы. Поскольку в газете „Томские новости“ прошла статья о результатах акции и на первой странице была фотография Жени, на улице все его узнавали, знакомились. Казалось, весь район был рад за него. Девчонки атаковали подъезд.
Как-то раз Женя спросил: „Мама, а вот девочка предлагает мне дружить? Что делать?“ Я ответила, что рано, сначала надо подтянуть учебу. Он обиделся и сказал: „Мама, а вдруг это мой последний шанс?!“
Позже мы вместе хохотали над этим его высказыванием. Девочки его любили. Друзей было много! И самое главное, он умел выбирать друзей — надежных и порядочных.
С приходом Жени в семье наступил полный порядок. Он много общался с младшими, много рассказывал им о жизни в детском доме… Света поняла, что так как ее любят дома не будут любить нигде. Ну а Саша понял, что одному ему никакую силу не одолеть. Физически он слаб и постоять за себя не сможет!
Они часто собирались у Жени в комнате и было слышно: „Если там не слушаешься, то наступает холод, голод и покой!“
Кто прошел детский дом тот знает, что означают эти слова, а я объяснять не стану… боюсь, сердце не выдержит!
Малышам очень нравилось иметь старшего брата. Женя в детский дом попал в 4 года вместе со своими братьями, которые так и выросли и выпустились из детского дома. Выпустились — это громко сказано… Просто пошли своей детдомовской дорогой. Старший за мелкие шалости получил большой срок. Теперь уже на свободе. Второй брат стал чем то невесомым: без целей, без желаний.
Женя он очень открытый, любил разговаривать, рассказывать… Как-то раз он сказал: „Я понимал, что встреча закончилась, что никто никого брать не захотел, потому что мы все были уже большие. Мои старшие братья ушли из детского дома и я понял, что если сейчас что-нибудь не предприму — останусь навсегда гнить в этом детдоме. В составе делегации родителей был единственный мужчина и я поставил на него! Попросил Валентину Васильевну пригласить дяденьку к себе в спальню… Когда он зашел, я закрыл от страха глаза и стал говорить, говорить… Я начал сам себя предлагать и продавать! Хорошо, что говорить долго не пришлось, папа остановил меня и сказал, что если позволят в районе взять возрастного ребенка — я приеду за тобой! Жди! Я буду стараться убедить всех!“
Убеждать никого не пришлось. Мальчик был хороший и впоследствии в нашей опеке всегда говорили, что Женя самый лучистый мальчик на свете!
Нет, он не был хорошистом, он был прожженным троечником, учился кое-как… Но приходя на школьные собрания, я всегда слышала только хорошие отзывы. Он никогда ни кого не оскорбил и не обидел.
Как-то я спросила у Жени, помнил ли он своих родителей (а они у него оба живы и здоровы), хотел бы он их увидеть. Предложила съездить в Асиновский район. Он ответил: „Я знаю, что отца тоже звали Женя, потому что я Евгеньевич, а как зовут ее — я не знаю. Видеть я их не хочу и не захочу! Мама, да не заморачивайся ты, у меня есть мама, а про нее я думать не могу. Мама, она ведь сама детдомовская была, да еще и в советские времена. Тогда детдом был тяжелее. Сейчас хоть какие то спонсоры находятся… И она меня, четырехлетнего, обрекла на такие муки… Нет!“ Тема была закрыта.
Даша (моя кровная дочь) старше Жени на 6 лет. Однажды увидев памятник Ленину он спросил: „Даша, а ты видела Ленина?“ Она долго не знала, что же ему ответить.
У Жени была такая забава — он откроет холодильник и долго-долго смотрит… Саша, Света смеются и говорят, что раз открыл надо что-то брать и закрывать… Он сказал мне: „Наверное, я дольше их жил в неволе — не могу понять, почему его надо закрывать, ну пусть стоит открытый!“
Пошли мы с ним покупать арбуз — купили самый большой — разрезали — красный, вкусный. Сидим, едим, по тарелкам нарезала, но Женя сказал: „Мама, а можно мне не кусочками? Знаешь, когда в детском доме давали арбуз, его нарезали кусочками и передавали. Когда его начинали передавать, он начинал уменьшатся. Где-то сам отваливается, потому что тонкий, где-то кто-то отщипнет, а он все меньше и меньше… Можно мне так попробовать?“ Я дала ему ложку — пусть пробует! Он ел ложкой, а потом бросил ее и стал доставать кусочки просто зубами.
Женя много общался, много времени проводил на улице и меня почему-то не покидал страх, что его могут обидеть. Шли мы с ним мимо хоккейной коробки и вдруг из-за угла появляется мальчик, такой крепенький и полненький и говорит на Женю что-то из разряда „баба“. Мне показалось, что Женя не услышал этих слов, а меня перехлестнуло. Я быстро уложила его на лопатки, стою над ним и говорю, что если он еще раз посмеет что-то сказать моему сыну или даже просто косо посмотреть — удавлю! Женя поворачивается и ничего понять не может. Лежит мальчик, стоит над ним мама… „Ну ты даешь, мама! Я бы сам смог, просто не слышал!“
У Женьки был комплекс. Ему казалось, что он маленького роста и девочек он выбирал маленького роста. Он считал, что высоким ему не стать, потому что в роду все мелкие. Я его уговаривала: „Теперь у тебя и жизнь другая, и гены другие, и род другой. Вот увидишь — ты станешь высоким и красивым.“
Он стал заниматься баскетболом, защищал честь района, который когда-то его принял. А Света его успокаивала так: „Женя не переживай, ты обязательно вырастишь. Я пришла в нашу семью была меньше Саши, а теперь много больше. Там, где мы были раньше нас не любили и поэтому мы не росли, а мама нас любит и мы обязательно вырастим!“
Чудеса бывают. Постепенно он вырос, сейчас ростом 175.
Еще Женя танцевал брейк-данс. Малышам он танцевал, а я не видела. И вот на выпускном вечере после окончания 9 класса, он подошел и сказал: „Мама, я давно не танцевал, ноги не слушаются, болят, но сейчас я станцую для тебя!“ Господи, как это было красиво и трогательно! Я так ему была благодарна!
Вот растут мои дети. Саша в школе учится хорошо. С первой учительницей ему повезло. Света тряслась над ним, как наседка. Женя поступил в автомобильно-дорожный техникум. Он на неделю уезжал из дома, а малыши скучали. Бегали на дорогу ждать автобус. Учеба у Жени шла очень тяжело. Учиться ему мешала большая любовь. Сколько лиха он хватил с этой любовью, сколько слез выплакал. Он плачет, я плачу...
У него всегда получилось так: поссорится — всё, „пойду в Армию“, и так всегда… На тот момент у меня уже тяжело болел муж. Когда Женя в очередной раз сказал, что все у него идет кувырком и учеба, и отношения, и что он решил уйти в Армию, я сказала: » Женя, отец болеет. Одной мне с ним будет тяжело, ребятишки маленькие, ну как я с ними?" Вот тут мой сын сказал мне: «Мама, я все понял, и пока в нашей семье ситуация не изменится- я никуда не пойду! Тебе действительно будет тяжело.»
Света полностью изменилась. Стала много времени уделять спорту. В школе проблем не стало. Оценки приносила хорошие, но я переживала, что знаний не было, но она старалась. Ее выбрали старостой класса, дети ее уважали и слушались. Учителя говорили, что в классе она может помочь педагогу удерживать дисциплину.
Татьяна Валерьевна (ее первая учительница) на вопрос: «Ну как она?» — «Счастливый ребенок: пятерку поставишь-радуется, тройку поставишь — тоже не огорчается! Видно, что дома с нее оценки не спрашивают — спрашивают знания!»
С годами я вижу, что Света многим похожа на меня. Когда в школе говорили, что Света за то, что кто-то из ребят обидел слабого — отметелила сильного — я понимала, что обостренное чувство справедливости — это мое качество, значит и дочка — моя.
читаю уже не первую такую историю… реально сильно, поклон таким людям!!!