Всем, чьи детки мало кушают! Как накормить ребенка?

Меня в детстве никогда не заставляли есть. Могли не дать перекус, но и уговаривать — прыгать — запихивать еду — никогда такого не было. И я не настаиваю, чтобы дочь ела — предлагаю, могу уговорить попробовать 1 ложку, и если не хочет, больше не даю. Муж постоянно норовит впихнуть в нее всего и побольше. При этом порой вспоминает, как с истериками его кормила в детстве мать… Спрашивается, в детстве насиловали едой тебя, теперь давай повторим это на своем ребенке???

На тему кормления деток мне очень понравилась книга испанского врача-педиатра Карлоса Гонзалеса «Мой ребенок не хочет есть». На мой взгляд, хорошо помогает не паниковать, не истерить, и самое главное, не издеваться над собственными детьми.

Этот отрывок – заключительная глава книги. В принципе, многим будет достаточно просто внимательно ее прочитать и навсегда избавиться от проблемы «мойребенокплохоест».

Пищевой патруль
На небе не было ни облачка, ярко светило солнце, в воздухе витал запах свежескошенной травы, когда Эдмундо Таварес решил заглянуть в уютный ресторанчик «Золотая рыбка». С его места ему открывался великолепный вид на парк. Проницательный наблюдатель человеческой натуры, он все же предпочел не любоваться на магнолии в цвету, а понаблюдать за посетителями заведения.
Публика была разнообразной и очень интересной. Перед Таваресом сидел тучный и потный человек, который с жадностью поглощал еду, останавливаясь лишь для того, чтобы с шумом втянуть огромный глоток дешевого вина. Пару секунд Эдмундо зачарованно следил за движениями его двойного подбородка — белесая масса волновалась, как дюны из мельчайшего песка. Но долго, конечно, на это смотреть было нельзя, и вскоре Эдмундо перевел взгляд со своего тучного соседа на молодую полупрозрачную женщину за соседним столиком. «Женщина-призрак… как поэтично», —сказал он сам себе. Как много раз он встречал такие описания в книгах. Слово «призрачный» у него ассоциировалось с чем-то философским или религиозным, а может быть, и свер­хъестественным. Сейчас, когда он увидел перед собой эту бледную девушку, сидящую перед тарелкой нетронутой пасты, ее глаза, устремленные в пустоту, он понял, что слово «призрачный» имело здесь более приземленное значение — воздушная, не имеющая субстанции, или, другими словами, она такая тоненькая, что если повернется боком, то ее просто станет не видно.
В центре зала, рядом с фигуркой золотой рыбки, в честь которой было названо заведение, расположилась группа менеджеров среднего звена, в костюмах и при галстуках (среди них была замечена женщина — ее отличало отсутствие галстука). Они с жаром обсуждали какие-то документы и графики, которые покрывали весь стол, включая тарелки с едой и мобильные телефоны. Эдмундо улыбнулся, представив себе запачканные томатным соусом и подливкой контракты. Впрочем, это были профессионалы своего дела, и, без сомнения, они уже привыкли читать отчеты, не пачкая их салатом.
Чуть дальше, устроившись в уголке и не отводя друг от друга глаз, сидели двое. Их руки были переплетены над столом. Над столом! Забавно, как меняется мир. Во времена его молодости было не принято держаться за руки в общественных местах «Я старею?» — подумал он, вспомнив другие времена, другие столы, другие руки.
Громкий смех и разговоры группы студентов за столиком позади не позволили Таваресу надолго углубиться в воспоминания и быстро вернули его на землю. Он стал наблюдать за ребятами краешком глаза. Они весело шутили, не заботясь о приличиях и не боясь показаться смешными. Каждый раз, когда он всматривался в лица молодых людей, ему казалось, что одно из них ему знакомо. Так случилось и на этот раз. Но он счел эту мысль не­лепой, ведь этому человеку было бы сейчас сорок лет.
Ему как раз принесли салат, когда холодная тяжелая тишина обрушилась на зал, как океанская волна. Люди в страшной черной форме Пищевой Полиции (ПП) быстро строились в шеренгу. Он не заметил, чтобы они прибыли через парк. Должно быть, они вошли через черный ход. Это были полдюжины агентов под командованием молодого лейтенанта с резкими чертами лица. Эти офицеры, недавно выпустившиеся из академии, были не­сгибаемыми и строгими. Страстно желая выслужиться, новобранцы всегда ведут себя строго. Они ничего не спустят с рук.
Женщина-агент среднего возраста быстро подошла к столику, где сидели менеджеры. Они не успели убрать контракты со стола, и бумаги были мгновенно конфискованы. «Никаких игр за столом!» Самый молодой менеджер попытался было поспорить, но женщина остановила его одним лишь взглядом. Сопротивление было бесполезным. Возможно, если бы они выказали подчинение и без жалоб все доели, им бы вернули документы после десерта.
Все шутки за столиком студентов стихли. Арест за плохое поведение за столом навлек бы позор на их семьи и привел бы к исключению из университета. Они ели в абсолютной тишине, выпрямив спины, ритмично поднося ложки ко рту. Возможно, они сидели слишком прямо или слишком нарочито следовали ритму. Руки поднимались и опускались с хореографической точностью. Кажется, агент заподозрил, что студенты делают это напоказ, но как бы внимательно он ни смотрел, он не мог разглядеть ничего незаконного в их поведении, поэтому он отвернулся. Некоторые люди за соседними столиками старательно сдерживали одобрительные улыбки: наверное, эти молодые люди были умнее, чем могли показаться.
Из кухни донесся крик. В каждом ресторане знали, что от остатков пищи надо избавляться немедленно, смывая их в канализацию. Но в этот раз один из неопытных работников кухни позволил ПП обнаружить тарелку с половиной порции канелони. Законы, запрещающие оставлять еду на тарелках, были непреклонны. Владелец начал сбивчиво объяснять случившееся.
— Мы никогда не нарушали правил, вы же знаете. Клиент отказался доедать и сбежал. Мы не смогли его остановить. У нас не было времени, чтобы заполнить бумаги и сообщить о его противоправных действиях. Вот почему мы сохранили эту тарелку. Мы хотели сфотографировать ее и приложить фотографию в качестве вещественного доказательства… Но мы чисты! Поглядите в мусорный бак, он пу...
Театральным жестом владелец указал на мусорный бак, и слова застыли на его губах. Остатки тушеного мяса! Новый работник совершил еще одну ошибку, и она может стать фатальной.
Сержант уставилась на владельца, требуя объяснений. Прежде, чем другие сотрудники успели открыть рты, новый работник вышел вперед, трясясь от страха:
— Мне пришлось это выбросить. Просто я выронил тарелку, и
она разбилась.
— Мы не разбрасываемся едой! — рявкнул владелец. — Еще одна такая ошибка, и ты уволен. — И уважительно, обращаясь к лейтенанту:
— Понимаете, он новенький. Сейчас так трудно найти хорошего помощника.
Однако владелец ресторана про себя отметил, как умно работник объяснил свою ошибку. В наше время, когда над тобой постоянно висит угроза того, что Пищевая Полиция закроет ресторан, смекалка и быстрая реакция являются важными качествами.
Эдмундо Таварес не упустил ничего из происходящего, хотя и делал вид, что салат завладел всем его вниманием. Он похвалил себя за свой выбор: легкое блюдо, которое, как ни странно, всегда получало одобрение ПП. Оно было хорошо одобрено зеленью. Влюбленная парочка в углу сразу расцепила руки, но они не могли не посматривать друг на друга время от времени. Агент, которая строго разговаривала с владельцем ресторана, казалось, ослабила бдительность, но холодный взгляд ее лейтенанта напомнил ей об обязанностях. Она выпрямилась и начала отсчитывать время визгливым голосом:
— Есть молча! Ложку в тарелку, ложку в рот, раз, два, ложку в тарелку, ложку в рот, раз, два!
Толстяк, сидящий напротив Эдмундо, очень нервничал и пытался исподволь разглядывать офицеров. «Пытается разглядеть их значки. — внезапно понял Эдмундо. — Должно быть, он близорук».
Пищевой Суперкрепыш (СК) требовал, чтобы граждане весили выше среднего, и чем больше, тем лучше; но он находился в постоянном конфликте с Пищевым Суператлетом (СА), по мнению которого идеальный вес находился между 25-м и 75-м процентилем. Из-за внутренних разногласий представителей
властных структур, гражданам, весившим более 75-го процентиля или между 25-м и 50-м процентилем, приходилось несладко. Но не так плохо, как тем бедолагам, вес которых не доходил до 25-го процентиля. Большинству из них удалось эмигрировать из страны до того, как границы были закрыты.
В этот раз инспекцию проводил Пищевой СК, и толстяк с облегчением вздохнул, когда это понял. Он даже позволил себе пискнуть: «Официант, ножка ягненка была великолепна. Можно мне добавки?»
На лице официанта читалось отвращение, но выбора у него не было. Когда рейд проводил СК, добавки было не избежать. Сам владелец подал блюдо, растянув губы в улыбке. Отмщение было сладким и нежным. Тарелка была наполнена доверху. Толстяк побледнел, увидев ее. Он ожидал небольшой порции добавки. Но это было слишком даже для него. Однако не доесть блюдо, которое ты сам и заказал, было одним из самых тяжких преступлений.
Владелец с запозданием пожалел о своей злой шутке. До него дошло, что этот человек попросил добавки не для того, чтобы выслужиться, а в качестве защитной меры. Поскольку толстяка преследовал Суператлет, единственным спасением для него было подлизаться к Суперкрепышу. Осознав свою вину, владелец попытался предложить полному господину путь к спасению:
— Прошу прощения, сеньор, у нас закончился заварной крем.
— сказал он дружелюбно. — Вам придется выбрать другой десерт. Могу я предложить вам апельсиновый сок?
— Конечно, — ответил толстяк, взглянув на него полными благодарности глазами. Может быть, теперь он сможет доесть ногу ягненка. И он приступил к еде.
Лейтенант стоил возле аквариума.
— Почему эта рыба не ест?
— Она только что поела, — попытался защитить рыбу владелец. — Впрочем, это не имеет значения. — Он достал сухой корм и насыпал в аквариум. Золотая рыбка поспешила к нему. — У золотых рыбок всегда есть место в желудке. Вот почему я выбрал ее символом своего заведения.
Лейтенант почти улыбнулся. «Хорошая была идея купить золотую рыбку», подумал владелец в надежде, что инцидент с мусорным баком исчерпан. Но теперь холодный взгляд лейтенанта был сосредоточен на худенькой девушке. Тишина стала еще более зловещей. Девушка не только не попадала в категорию 25-го процентиля (как ни старалась она увеличить размер груди при помощи вандербра, ввалившиеся щеки не скроешь), но и ее тарелка все еще была полна еды, а ела она невыносимо медленно. Эдмундо видел, как она покрылась холодным потом, и, казалось, он слышал ее нервное сердцебиение.
Понаблюдав за ней несколько мучительных секунд, лейтенант подал знак одной из женщин-агентов, и та решительно приблизилась к девушке:
— Давай же, съешь немного. Это очень вкусно. Вот так, отлично! Тебе надо подрасти, нарастить мяса на эти кости. Давай, еще кусочек. Вот так! Ты такая молодец, когда хорошо ешь. Устала, моя сладкая? Я тебе помогу. Дай-ка мне вилку. Смотри, самолетик, вот он приближается. Дррр, дррр! Самолетик с пастой для девчушки. Хорошая девочка! А вон птичка на окошке! Какая красивая птичка. Видишь, как она открывает клювик? Отлично еще кусочек. Теперь кусочек за бабушку, а теперь за папочку… Давай же, нельзя оставлять такую вкуснятину. Повар готовил ее с любовью. Ты почти закончила. Хочешь сегодня пойти в кино? Для этого сначала нужно доесть, чтобы быть сильной! Вкуснота! Посмотрите на эту девочку, как хорошо она ест!
Медленно и с трудом, паста исчезла с тарелки, и агент ПП взяла кусочек хлеба, собрала им остатки соуса и дала испуганной девушке. Впереди было еще мясо и картофель! Эдмундо, как и многие в ресторане, затаил дыхание. Было ясно, что второе блюдо она не съест.
Официант принес мясо. Он специально выбрал самый маленький кусок и положил на тарелку маленькую порцию картошки. Он с состраданием взглянул на девушку. Она едва улыбнулась в знак благодарности. Как бы там ни было, порция все равно была больше, чем она могла съесть, и официант это понял, но он ничего не мог сделать — иногда, когда порции выглядели подозрительно маленькими, ПП заставляла владельца их взвешивать.
Агент нарезала мясо маленькими кусочками и продолжила свой непрекращающийся лепет. Каждая ложка давалась с еще большим трудом, а ужас и раздражение на лицах этих двоих были все более заметны. Эдмундо, как и другие посетители, пытался сосредоточиться на своей тарелке, ритмично работая вилкой. Он пытался не смотреть и не думать. Просто выжить. Сколько раз Эдмундо мечтал о том, как он, набравшись храбрости, встанет и гордо объявит: «Оставьте в покое эту девушку». Но он поборол свое желание, услышав, как полицейская говорит женщине: «Видишь, как ест этот человек? Вот он молодец! Давай же, тебе надо вырасти такой же большой, как он».
Глаза девушки были пустыми, она механически открывала и закрывала рот, а по щекам стекали две слезинки.
«Она не проглотила один раз», — промелькнуло в голове у Эдмундо. Вдруг раздался слабый звук, смесь кашля и тошноты, и кусок сухого, пережеванного мяса выпал изо рта девушки.
— Лейтенант, она отказывается глотать!
Тот решительно подошел к ним. Громкая пощечина пронзила тишину. Вот оно, подумал Эдмундо, конец самолетикам и уговорам. Никакой пощады тем, кто отказывается глотать. И он знал, что за этим последует. Они заставят ее съесть этот выпавший у нее изо рта кусочек мяса и всю остальную еду. Они насильно откроют ей рот, будут держать его открытым, сжав ей щеки своими железными пальцами так, что если она закроет рот, то при­кусит щеки. Они будут кормить ее, пока ее не стошнит, а потом заставят съесть ее рвоту. Эдмундо закрыл глаза, чувствуя себя совершенно несчастным, и попытался сделать медленные глубокие вдохи, чтобы его самого не вырвало от звуков ее отчаянной мольбы:
— Я больше не хочу! Я больше не хочу!
Эдмундо заставил себя открыть глаза. Но он увидел лишь темноту. До него дошло, что все это было сном. «Какой странный сон, — подумал он. — Пищевая Полиция. Кто мог до такого додуматься?» Однако он до сих пор чувствовал себя взволнованным и был в поту. Все выглядело таким реальным. Особенно последние мольбы.
— Я больше не хочу! Я больше не хочу!
И тут он снова услышал эти мольбы. Дрожь пробежала по позвоночнику. Это был уже не сон. Это его двухлетняя дочь. Ванесса, плакала во сне в своей комнате. Как странно. Могли мы увидеть один и тот же сон? Нет, она, должно быть, не спит. Наверное, я кричал во сне, а она услышала и теперь повторяет, чтобы привлечь внимание. Маленькая чертовка! На что только не пойдут дети, чтобы манипулировать родителями! Доктор предупреждал нас об этом, когда учил нас, как укладывать ее спать. Он предупреждал, что она на все пойдет, чтобы вынудить нас прийти к ней в комнату ночью. Но со мной этот номер не пройдет! Пусть учится спать одна, не станем мы плясать по ее дудку.
Кстати, в ближайшее время надо обсудить с врачом питание. С каждым днем она ест все меньше и меньше, а теперь ее еще и тошнит. Надо что-то делать с этим ребенком.