Очень хорошо написано

ПРО МОЖНО И НЕЛЬЗЯ
взгляд папы

Моей дочери от самых от пелёнок можно ВСЁ!!! Но…
при условии, что она самостоятельно сможет ответить за последствия своих действий.
— «Папа, а можно я до сковородки дотронусь?»
— «Можно, но имей в виду: сковородка горячая — будет больно!»
… К тому времени, когда она научилась говорить, уже хорошо понимала что такое больно — трогать не стала. Поверила папе на слово и быстро переключила внимание на игрушки. Я украдкой облегчённо вздохнул.

— «Папа, а можно на стене рисовать?»
— «Можно, но только потом мы с тобой обои будем переклеивать.»
Хм, что такое больно, она знает, что такое переклеивать, ещё нет, поэтому следует логичный уточняющий вопрос:
— «Папа, а переклеивать это больно?»
— «Нет, не больно, но ты очень устанешь. Тебе быстро надоест, ты будешь проситься гулять, но я тебя не отпущу. Ты захочешь поиграть, но я тебе не позволю. Ты не будешь смотреть телевизор, не будешь играть в компьютерные игры и так до тех пор, пока полностью не поменяем обои в комнате.»
— «Пап, а это долго, менять обои?»
— «Думаю, до вечера справимся, если с утра начнём.»
— «Пааап! А в садике сказали, что на обоях рисовать совсем нельзя… Совсем, совсем нельзя!»
— «А почему нельзя?»
— "… Нам не сказали. Нельзя и всё!"
— «Рисуй, если хочешь… Но потом придётся обои переклеивать»
… Видимо, любопытство пересилило — трудностей захотелось. И началось…

Молча наблюдаю со стороны.
Вначале робкие движения, с оглядкой на папину реакцию — реакции ноль и вообще стараюсь взглядами не встречаться. Потом размашистые движения, сколько руки хватает. Движения резкие, короткие, как будто не ребёнок рисует, а лихой казак шашкой рубит. Весь вечер моё чадо уничтожало краски, фломастеры, пластилин. Особенно не повезло фломастерам: за несколько штрихов зажатый в кулачок фломастер приходил в полную негодность, четыре вообще сломались! Вскоре и кисти стали лишними. Краски из тюбиков выдавливались прямо на стену, размазывались ладошкой. Полупустой тюбик летел на пол, к сломанным фломастерам. До кучи были испачканы колготки, платье, руки и лицо. Наконец, когда творческий запал иссяк, а точнее кончилось сырьё для создания шедевра настенной живописи, я решился взглянуть в глаза дочери.

О нет, только не это! Глазки блестят чертовщинкой, а на лице расплылось упоение вседозволенностью. В голове у меня, как на заезженной пластинке, лихорадочно вертится расхожая библейская фраза: «ибо не ведают, что творят», «ибо не ведают, что творят». В этот момент мне стало по-настоящему страшно. Дочь заметила и сама испугалась.
— «Папочка не ругай меня, ты же сам разрешил!!!»
— «Верно, разрешил… Но, как я уже сказал, завтра будем переклеивать обои».

Ибо не ведают, что творят…
Кто не ведает: пятилетний ребёнок не ведает, или я, великовозрастный дядя, не ведаю, раз допустил такое?!!! Гложут сомнения — в чём-то я здесь глубоко не прав. Однако дело сделано — отступать некуда! Долой эмоции! Завтра, всё будет завтра: и осознание масштабов содеянного, и раскаяние, и исправительный труд для меня и для моей дочки.
Собрав остатки воли в кулак, беру её за руку. Так мы оба оказались в ванной, с единственным желанием хоть как-то отмыться.
— «Папуля, а можно я не буду мыться, можно я прямо так лягу спать?»
— «Можно, но мама, когда придёт с работы, будет меня сильно ругать — мне бы этого не хотелось».
— «Папочка, я тебя очень люблю, я чисто-чисто вымою ручки — мамочка тебя ругать не будет».
— «Спасибо, дочь!» (вздыхаю украдкой)

Укладываю спать — на стены не смотрю, чтоб не сорваться. Скрипя зубами набираю телефон друга и с прискорбием сообщаю, что в эти выходные меня на тренировке не будет по семейным обстоятельствам (спортсмен я).

Утром следующего дня захожу в комнату дочери. Сидит на своей кровати со странным взглядом. Непонятно, чего больше в нём, страха или любопытства? Она ждёт в предвкушении неведомого. Она догадывается — сейчас произойдёт нечто большее, чем просто игра.
Одеваемся, идём в магазин стройматериалов выбирать новые обои. У ребёнка полный восторг, папино наказание ей явно нравится. Купили клей обойный, резиновый шпатель, валик. Обои несу сам, пакет с мелочью волочёт дочка. Именно волочёт — нести нет сил. Два килограмма для воспитанницы детского сада это много. Папа неумолим: «Тащи, тащи — набедокурила, теперь отвечай за последствия».
Тащит, не хнычет — знает, что слёзы только на маму действуют. Папа жесток в своих методах воспитания, а слёзы только усугубят и без того тяжёлую ношу.
Доковыляли таки до машины.
— «Папочка, миленький, помоги забросить пакет в багажник — мне его не поднять».
— «Неа, сама забрасывай!»
— «Папочка, но мне же его не поднять!!!» (глаза полны слёз)
— «Загляни вовнутрь — в тяжёлом пакете много лёгких вещей. Вынимай их по одной и клади в багажник».
Вынимает, кладёт по одной. Смотрит искоса на меня — папа личный враг №1.

Подъезжаем к дому — внезапная истерика:
— «Папочка, миленький, не заставляй меня нести этот пакет домой — мне его не дотащить!!!»
— «Никто тебя не заставляет тащить один большой тяжёлый пакет. Вот тебе два маленьких: разложи вещи в два пакета, один отнесёшь, вернёшься за вторым.»
… Сердце кровью обливается. Мы ещё не начали, а она уже поняла, какая это чудовищная трагедия — переклеивать обои.
Пытаюсь поддержать морально то ли себя, то ли её:
— «Не трусь, дочка, ты у меня настоящий герой! Я рядом, если совсем тяжко будет — помогу».

Стройматериалы дома. Отдыхаем, обедаем — мамин обед как всегда на высоте.
— «Ну что, дочь, приступим?» Вижу борьбу испуга с любопытством.
Мама выдаёт нам старые простыни для защиты мебели, дочь активно участвует в процессе. Внимательно слушает мамину инструкцию о том, как разводить в тёплой воде клей, как намазывать его на обои. Где можно ходить, где нельзя. Что делать с обрывками старых обоев и т.д.
После десятого совместного похода с четвёртого этажа до мусорных контейнеров и обратно садится на пол.
— «Папочка, мамочка, давайте отдохнём — я очень устала...»
— «Хорошо, делаем перерыв.»
— «А можно на перерыве мультики посмотреть?»
— «Можно, но после того, как переклеим обои. А сейчас садись ко мне на колени, будем книжку читать»
Садится, слушает с отрешенным видом. О чём думает, неизвестно, но явно думает, причём усиленно.
— «Ну всё, перерыв окончен, пора продолжать ремонт», — говорю я.
Понуро встаёт, бредёт за мной в комнату к ненавистным обоям.
— «Папочка, мамочка, простите меня, я больше никогда не буду рисовать! Никогда, никогда!!!»
— «Да простили мы тебя давно, однако обои надо доклеить. Помогай, ты же их испачкала! Да смотри, береги новые, а то опять переклеивать придётся».

… Вселенская бабья тоска в глазах пятилетнего ребёнка просто убивает. Сжимает клещами сердце, рвёт на куски душу. Жена отворачивается, не может смотреть, плачет украдкой. Я сам себя ненавижу. Ах, как хочется бросить всё, прижать дочку к груди и искренне попросить у неё прощения. Останавливает только одно — ежевечерние пьяные вопли со двора развязных девок с бутылкой пива в одной руке и сигаретой в другой. Симпатичные с виду девчата, которых так никто толком и не воспитывал: ни родители, ни школа. Натуральные тёлки, коим рожать, да не от мужей, а от неизвестно кого.
Не знаю я будущего. Не знаю, кем вырастет моя дочь. Знаю лишь то, что я просто обязан научить её принимать взвешенные решения и отвечать за последствия своих действий.

Берёт кисть, намазывает клей, я помогаю. Подаём намазанные обои маме, она на табуретке стоит и регулирует полотнища по высоте. Разглаживаем обои вдвоём с дочерью, в два шпателя — у меня побольше, у неё поменьше. Те же действия со следующим полотнищем и со следующим. Дочь бегает с чистой тряпкой, вытирая излишки клея. Половину, конечно же оставляет — я доделываю. Снимаю со скрипом обналичку дверной коробки — с удивлением узнаёт, что такое монтажная пена.
— «Пап, а можно пену потрогать?»
— «Можно.»
— «А что будет если потрогаю?»
— «Да не бойся, ничего не будет»
Не трогает, убирает ручки за спину — видимо, приключений на сегодня уже достаточно.
Отрезаем излишки обоев из дверного проёма. Бежит снова на мусорку. Возражения не принимаются — рабочее место должно быть в чистоте. Пока бегает, прилаживаю на место обналичку — ну не давать же ребёнку молоток и гвозди. Жена во все глаза смотрит с балкона — следит, как бы чего не вышло с любимым дитём по дороге. Двор у нас, слава богу, глухой, а на улице ещё светло. Днём здесь вполне уютно.
Притираем последнее полотнище, проверяем, нет ли где воздушных пузырей. Дочкины острые глаза на этом этапе ой как пригождаются. Наконец-то всё готово. Помогает маме протереть пол, я возвращаю на места сдвинутую в центр мебель. Ура, работа сделана!

Тихо, почти молча ужинаем, потом моемся и ложимся спать (ещё восьми вечера нет).
— «Доча, а как же мультики?»
— «Не, я устала… Какая же сложная штука жизнь!» — заключает дочь, зевает и засыпает.
Обалдевший от таких слов папа ещё долго сидит и смотрит на своё измученное спящее дитя