Как мы немножко умираем

На этот раз удивил контакт вместе с живым журналом.

Меня очень зацепил этот текст. Как-то прямо очень. Вчера впервые с лета выбралась на занятия по танцам и поняла, что мне очень не хватает «дорогого вкусного чая и конфет» ( хотя бы раз в неделю...

Как мы немножко умираем

Есть такое слово – переутомление. Про переутомление знают все родители: как же, вот ты выполз из полуторачасовой пробки и дополз с работы домой с единственным желанием упасть на диван и никого не видеть, в крайнем случае можно увидеть супчик в тарелке на предмет похлебать, а тут хлобысть – няне пора уходить,а ты еще бессильно лежишь мордой в борще, все, няня ушла, на загривок тебе тут же вспрыгнул ребенок, еще глубже вдавив тебя мордой в овощи, а как же, «мама – игать (играть), пигать (прыгать то есть), догонять», ну что тут будешь делать – наскоро отер полотенчиком морковку с рожи и побежал – играть, прыгать, догонять.

Это все штатная ситуация – ничего особенного. Ребенок обеспечивает тебя полноценной занятостью семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки без выходных, все тут понятно и жаловаться не на что. Но есть еще и внештатные ситуации – и одну такую я наблюдала с близкого расстояния.

Совсем недавно в семье наших друзей имел место вопиющий случай: подруга, мама чудесного мальчугана одного с нашей цю возраста, чуть не умерла от нервного и общефизического истощения. Ее вернули с финишной прямой в могилку: девушка ростом сто семьдесят сантиметров весила сорок три килограмма, от любой еды ее рвало фонтаном, она не спала, никого не могла видеть, не выходила из темной комнаты и страдала синдромом паники (это когда вдруг, ни с того ни с сего, человека начинает трясти, у него опасно учащается сердцебиение и надо вызывать скорую, чтобы снять приступ). Сейчас она выкарабкивается с Божьей помощью, а также с помощью духовника, психиатра, психотерапевта, медикаментов и прочих специализированных процедур. Ей невероятно повезло — она быстро нашла вменяемых специалистов (а это, доложу я вам, сложно сделать на постсоветском пространстве – в недавнем прошлом болезнью считались, к примеру, инфаркт, попадание под сенокосилку и немножечко грипп, а «от нервов» прописывали «успокоиться, попить валерьянки и вообще взять себя в руки»).

Как она оказалась на этой финишной прямой, спросите вы меня? Да обычно: маленький ребенок просыпался по ночам (раз по пять по шесть за ночь, сейчас ему уже почти три года, теперь просыпается один раз), она к нему вставала; мальчик, к тому же, часто болел и время от времени попадал в больницу – и она переживала; девушка она была худенькая и малоядная, и всегда предпочитала еде сигарету; днем она не спала и не отдыхала – никогда, в отпуске не была за два с половиной года ни разу, — потому что на ней полностью были ребенок, московская квартира и двухэтажная дача-коттедж с баней в цокольном этаже, и все это щастье она драила и пылесосила сама, уложив ребенка на дневной сон и параллельно готовя мужу обед и ужин. Помощников же и нянь и доброхотствующих бабушек и дедушек у них не было – то есть бабушки-дедушки были, но не помогали.

Казалось бы, что тут экстраординарного? могут удивиться некоторые граждане. Многие мамашки так живут, и ничего, не помирают. Таковым несознательным гражданам я отвечу: ну вот видите, как вы ошибаетесь, граждане. Помирают. Правда, чаще помирают медленно. Незаметно. Понемножку. Зато если уж падают на финишной черте – то с грохотом. С паническими атаками, с тахикардией, с черной депрессией и суицидальными маниями. Далеко слыхать.

Просто в какой-то момент умирающий организм получает еще одну нагрузку, еще один стресс – это может быть соломинка. А может быть и бревнышко – и все, хребет ломается. У моей подруги умерла любимая бабушка. Это уже было последней каплей. Через месяц у нее начался период темной комнаты и анорексии.

Другие граждане, более сознательные, могут спросить: а что это вы все про подругу да про подругу – она нашла, она то, она се. Она что, мать-одиночка? Там же муж вроде упоминался, правда? Где муж-то был во всей этой драме летального истощения?

Я вам отвечу на этот вопрос: как где? На работе. В отпуске, опять же (ему же нужно отдыхать, правда?). В гостях у друзей. В командировках. Мало ли достойных занятий у мужчины, правда?

Другие граждане, тоже сознательные, спросят: а что ж, коттедж с сауной есть, а средств на няню и домработницу нет? Как так? Что, нельзя было нанять хоть кого-то в помощники?

Как же, отвечу я этим гражданам. Можно было нанять. Деньги были – не было желания. Мужу было неудобно перед соседями, которые набивались в работники, а он и их брать не хотел, и кого-то другого брать тоже не хотел – как же, соседи ведь, обидятся ведь. А подруга твердила: мне никто не нужен. Я со всем справляюсь. Я хорошая жена и хорошая мать. Зачем мне чужие люди в доме? Действительно, хорошо все получалось: и с соседями все в ажуре, и денег тратить не надо. От материнских и домашних забот ведь никто еще не умирал, правда? Как мне говорила эта подруга за год до кризиса: ну что ты, это женская доля. Когда надо будет – встанешь и пойдешь, и к ребенку шесть раз за ночь, и от ребенка к плите, и от плиты к пылесосу. Я смотрела на запавшие глаза, на фигуру формата «как с креста сняли», на трясущиеся ручки, подносящие зажигалку к сигарете, я слушала жалобы на жизнь (а я после своих перипетий очень хорошо умею слышать депрессию в голосе и в разговоре) – и я понимала: вот он — последний отсчет. Тикают часики, тикают, тикают…

Повторюсь – это наши друзья. Я их очень люблю. И это очень хорошие люди – в общем и в целом. И они друг друга очень любят. И это не люмпены, и не уроды, и не представители отвратительной мне «цивилизации длинной пиписьки» (это я так называю некоторые, с позволения сказать, культуры, каких много в исламском мире и на Кавказе, постулирующие преимущество мужчины над женщиной – видимо, основываясь на разнице в форме гениталий, потому что никак иначе это преимущество обосновать нельзя). Нет, это нормальные ребята, образованные, из хороших семей.

Ну так как же так, спросят меня, это ж черт его знает что такое, как так вышло, что человек, б*ля, чуть не умер – у всех на виду, на глазах у любящего мужа?

А я отвечу: а вы первый вопрос вспомните, граждане. Про «а х*ули тут необычного, переможется». Я полагаю, что стратегия восприятия «мы (вариант – старшее поколение) в борозде рожали и без памперсов растили, и ничо, детей вырастили и никто не умер» является доминирующей на уровне коллективного подсознательного. Эта стратегия диктует поведение: молодая мамашка не нуждается в помощи и в отдыхе от своих забот — и не имеет права жаловаться на свое положение. Она должна стойко переносить тяготы – ежели это вообще тяготы, ничо, небось детку по ночам качать а днем суп варить – не кайлом махать. И х*ули вы тут разговариваете странным словом депрессия – мы такого слова не знаем, надо в руках себя держать.

Я не знаю, может, мы более хлипкие и более подверженные неврологическим заболеваниям, чем наши родители. С другой стороны, то, что родители не знали слова «депрессия», — не значит, что у них ее не было. Очень часто, глядя на очередного представителя старшего поколения, гордо доносящего до меня максиму «а мы тут в борозде и ничо», я думаю про себя: ой дывысь-ко, какая красавица из тебя получилась, тебе уж и таблетки с терапией не помогут – черствая духовно и душевно, злющая, завистливая, с детьми война на выживание, внуки к тебе не ездят. Причем никто действительно никто не виноват – время такое было. А все отчего? Оттого, на мой взгляд, что это вот «ничо» из заклинательной максимы подразумевает не «мы жили и были счастливы», а «мы выжили, с трудом и с ворохом болезней и психо-эмоциональных уродств».

Еще я допускаю, что жизнь сейчас больше располагает к развитию синдрома паники – она непредсказуема и полна риска, к тому же те невеликие механизмы социального страхования, которые предоставлял гражданам совок, сейчас ржавеют в бездействии. Возможно, наше время – это время депрессии и тяжелой неврологии. Возможно, мы действительно не справляемся с грузом забот, привычных нашим родителям, — нам на горб время навьючило новые, для них неслыханные, — а компенсации не выдало.

Но есть у меня еще один на вопрос «а как так вышло, что девушка чуть не померла на глазах у любящего мужа?»

И этот ответ я формулирую жестко и, возможно, для многих неприемлемо. Я считаю, что в данной ситуации вина целиком и полностью ложится на мужа. Потому как муж – он должен жену беречь и лелеять. Это его задача – мониторить домашних на предмет серьезных рисков и заниматься тяжелой стратегией домашнего обихода.

В принципе, на мой взгляд, функции мужчины в браке могут исчерпываться размножением и содержанием потомства и жены. Однако если мужчина этими функциями ограничивается, то, на мой взгляд, справедливо разделение труда в семье других наших друзей: он зарабатывает, на ней держится все остальное. Ни одному из троих своих отпрысков этот товарищ ни разу не менял памперс, не то что ночью не вставал. Зато его мнение интересует жену только в самых базовых случаях (типа хочет-не хочет он есть или спать). То есть говорит и решает жена, а если он встревает – она просит его помолчать и продолжает разговаривать дальше. И это справедливо: вы когда-нибудь видели говорящий кошелек? Или счет в банке, пытающийся научить тебя жить? Это же нонсенс, правда? Вот и она так: помолчи, любимый, вот тебе еще порция жаркого.

А если мужчина не хочет быть ходячим и не к месту говорящим кошельком, он должен выполнять функцию защитника. И не ждать, когда лошаденка споткнется под непосильным грузом и воз опрокинется вверх тормашками. И уж тем более не закрывать глаза на то, то на возу навалено сверх лошаденкиных сил – оно само не рассосется.

Еще мужчина должен знать одну важную вещь: ситуацию нужно оценивать исходя не из жениных слов (у меня все хорошо мне ничего не надо), а объективно. Если жена хиреет, то надо этим заниматься, даже если она против. Я твердо знаю: когда женщина перегружена, она входит в штопор и может воспринимать предложение помощи как помеху и даже обижаться. Другими словами можно это сформулировать так: чтобы изменить не устраивающее статус-кво, нужно отдышаться. Женщина часто не может себе помочь, находясь «внутри ситуации». Вот тогда-то и критична роль мужчины-стратега, мужчины-охранителя. Когда я увидела ребят прошлым летом, я тихо отвела супруга в сторону и сказала: я понимаю, что твоя жена всем довольна. Но если ты сейчас не возьмешь няню, то будешь всю жизнь работать на лекарства жены. Это сработало, няню взяли – но я, как видите, опоздала. Впрочем, я и так превысила свои полномочия друга семьи – кто я им, чтобы указывать, как жить.

И есть за мной еще один грех. Когда подруга слегла окончательно, то ночью к ребеночку пришлось вставать мужу. Два с половиной года он не знал, что такое плохой ночной сон и детский плач по ночам – у него была заботливая супруга. А тут вот на тебе – помирать стала. И он пожалился мне: ты представляешь, сын сегодня ночью четыре раза проснулся! А вчера ночью – все пять! А мне рано вставать, я ж не высыпаюсь! Я уже неделю так мучаюсь!

Ох, граждане… Я просто представляю, сколько злорадства нарисовалось на моей мохнатой морде, когда я выслушала эти горестные стенания и, улыбнувшись доброй улыбкой, спросила: да ты что?! Правда? Не высыпаешься? Тяжело тебе? Кто бы мог подумать…

С тех пор, когда я встречаю загнанную мамашку, которая начинает мне проповедовать великую максиму «когда надо будет, то встанешь и пойдешь», я сразу задумываюсь за ее мужа. И представляю себе, как хорошо бы было, если бы счастливый и всем довольный, сытый и выспавшийся муженек вот так встал бы и пошел хотя бы пару неделек. Вот так: ребенок плачет! Быстро встал! А хули что ты выпил вечером? А х*ули что сейчас полтретьего, а тебе вставать в полседьмого? А х*ули что уже третий раз встаешь? Быстро, сцуко, метнулся раненой белочкой! Быстрее! Быстрее, сцуко, ребенок плачет, перебудит сейчас всех, быстрее бутылку грей! Не укачивается? Полчаса прошло, а все не укачивается? Опять расплакался? Быстрее, сцуко, быстрее, а то всех соседей разбудим! Обосралось дитя? Памперс быстрее меняй! Давай, давай, быстрее, сцуко! Что такое? Быстрее! Встав в пятый раз запутался в семейных трусах, упал? Быстрее вставай, сцуко! Как не можешь? Каких таких сил нет? Когда надо – встал и пошел! И быстрее, сцуко, быстрее!

Отсюда