"Паранджа Страха" глава13

Чрезвычайное положение

Hападения на Нору и Риана, происшедшие одно за

другим, поставили ребром вопрос об эмиграции.

Хватит увиливать, строить воздушные замки.

Если бы мишенью была только я, можно было

бы вытерпеть, но то, что из-за меня страдали мои близ-

кие, заставляло перейти к конкретным шагам. Я не мог-

ла больше видеть, как мои дети рискуют жизнью и рас-

тут в страхе. Хусейн помог мне найти решение. Нужно

спасать детей, а я поеду с ними.

— Я готов расстаться с детьми, лишь бы они были

в безопасности. Я буду чувствовать себя лучше, зная, что

вам ничто не угрожает. Я сам с трудом переношу этот

кошмар, — признался он.

Сидя на кухне, мы вдвоем выработали план отъезда.

Поскольку я родилась во Франции, у меня были личные

документы. Один высокопоставленный военный, друг

Хусейна, взялся ускорить получение необходимых виз

для совершеннолетней Норы и троих детей Хусейна.

Дело было за разрешением для Мелиссы. Коррупция

в Алжире была распространенным явлением, и мы ре-

шили извлечь из него пользу для себя. Только осторожно,

а не так, как в прошлый раз.

В этом помог тот же друг Хусейна. Он знал комиссара

полиции, который мог сделать фальшивое разрешение

с условием, что я нигде не буду упоминать его имя, что

бы ни случилось. Если бы власти обнаружили злоупот-

ребление служебным положением, он и мой муж могли

бы надолго оказаться в тюрьме за фальсификацию до-

кументов.

Дело продвигалось. Через несколько месяцев со всеми

необходимыми документами и билетами мы были гото-

вы к отъезду. Сбывались наши мечты! Вылет в Париж

назначен на 30 июля 2000 года.

Мы молили Господа помочь нам. Мы не знали, как

устроимся в Париже, не знали, куда обратимся, у нас

было мало денег и немного ювелирных украшений. Мать

с пятью детьми, готовая на все ради них. Мать, которая

знала: что бы ни ждало нас впереди, хуже, чем в Алжире,

все равно не будет.

Утром 30 июля все были возбуждены и взволнованы.

Как обычно, больше других беспокоилась я: а вдруг по-

граничники обнаружат, что разрешение фальшивое, и мы

никуда не улетим? Как могла, я гнала от себя эту мысль.

Мелисса жаловалась на боли в желудке — она волно-

валась не меньше моего.

Вне всякого сомнения, Нора была самой счастливой.

Как долго она упрашивала меня вернуться во Францию!

Ей никак не удавалось усидеть на месте. Нора решала,

что заберет с собой, поскольку хотела бы увезти боль- шую часть своих вещей. Рассматривая какую-то вещь,

она раздумывала, брать или не брать, потом непременно

относила ее в разряд вещей, которые стоит увезти с со-

бой. Может быть, потому что ей просто не'хотелось

ничего оставлять после себя в Алжире и чтобы ничто

не обязывало ее вернуться.

Что касается меня, то я ограничилась минимумом.

Я оставляла без сожаления дом, вещи, одежду — все, за

что обычно держится женщина.

Положив чемоданы в багажник, мы сели в машину.

Я пообещала Хусейну регулярно сообщать ему о детях.

Он переживал не меньше нашего, но страну покидать

не решался.

В одиннадцать часов этого незабываемого июльского

дня с чемоданами мы прибыли в Алжирский аэропорт

и сразу отправились на таможенный досмотр. Я протя-

нула все наши бумаги. Служащий долго смотрел на меня,

словно подозревая что-то. Мне показалось, что он дога-

дался: мы уезжаем навсегда. В сердце закололо. Потом

он опустил глаза на документы и внимательно их пере-

смотрел. Я перевела дух.

— Вы все отправляетесь в отпуск в Париж? — сухо

спросил он.

— Да, господин, все.

— Где отец этих троих детей?

— Там. Мужчина, который стоит у двери.

Когда он взял в руки разрешение на выезд Мелиссы,

я испугалась еще больше.

— А где же отец этих двух детей? — резко спросил он.

— Он подписал разрешение, когда был в Алжире про-

ездом. Где он сейчас, не имею понятия.

Он опять посмотрел на бумагу, потом в глаза Мелиссы

и спросил: •>

— На сколько ты уезжаешь из Алжира?

— С мамой я проведу во Франции лето. Потом мы

вернемся, господин.

Я гордилась Мелиссой — несмотря ни на что ей уда-

лось сохранить внешнее спокойствие. После ее ответа

у таможенника отпали все сомнения. Еще раз окинув нас

взглядом, он небрежно проштамповал документы и с по-

желанием удачного отпуска вернул мне.

Украдкой я подала дочерям знак, чтобы они не пока-

зывали своей радости и не привлекали внимания. Мы

прошли в зал ожидания и только там, отойдя в сторону,

стали смеяться, плакать, обниматься. Каждый радовал-

ся на свой лад. Нора скорчила рожицу, изображая тамо-

женника.

— Так, а где же папаша этой девчонки? — говорила

она, имитируя его интонации. — Ну ладно, счастливого

вам отпуска или, лучше сказать, долгих лет отпуска где-

нибудь подальше от этой страны. Далеко-далеко.

Она снова рассмеялась от счастья. Этот смех было так

приятно слышать.

— Если бы ты знала, мама, как мне хорошо! Я уже

чувствую себя свободной и полной энергии.

Самолет нес меня и детей к земле свободы. Моя мечта

сбывалась, и женщина, которая родилась для того, что-

бы подвергаться тирании мужчин, превращалась в жен-

щину свободную. Подобно бабочке, выпорхнувшей из

своего кокона, я начинала свой первый полет. Малыши

спали в креслах, Мелисса все время улыбалась, а Нора

задумчиво смотрела в иллюминатор.Расправив крылья и налетавшись, бабочка должна

думать, чем будет кормиться и где будет время от вре-

мени отдыхать. В Париже нам идти некуда. Денег было

мало. Хватит разве что на одну ночь в гостинице. А даль-

ше? Идей у меня не было.

Самолет начал снижаться. Надо было будить малышей.

— Ребятишки, вставайте. Мы прибываем во Францию.

Начинается новая жизнь, и мы должны быть счастли-

вы, — убедительно и совершенно искренне сказала я.

— Мама, а во Франции у нас будет хороший дом? У каж-

дого будет своя кровать? — спросил Риан, которого не за-

нимали заботы взрослых.

— Нет. Не сегодня. Но когда-нибудь у нас будет очень

хороший дом и кровать для каждого.

— А где мы будем спать, если у нас нет дома? — обес-

покоился он.

— Спать мы будем в гостинице.

— А что такое гостиница? — поинтересовался он.

Нора взяла его на руки и объяснила, что гостини-

ца — это такой большой дом с множеством комнат и кро-

ватей. Выслушав Нору, Риан стал сам объяснять это

своему брату.

Французскую таможню мы прошли без проблем. Вы-

йдя из здания аэропорта, Нора не спеша стала на колени

и поцеловала землю. Таким торжественным жестом она

выразила эмоции к этой земле, которые переполняли

и мое сердце: благодарность, надежду и радость.

— Ну ват мы и свободны, мама! — воскликнула Нора,

поднявшись. — А я уже и не надеялась, что когда-нибудь

вернусь сюда.

На глазах у нее были слезы. Такси отвезло нас'в ком-

фортабельную гостиницу. Для первого раза цена значе-

ния не имела, ведь я хотела, чтобы дети запомнили этот

день счастливым. Жить одним днем — таков был мой

девиз в тот момент.

Сыновья развлекались игрой в прятки, бегая по двум

большим комнатам, которые я заказала. Потом они при-

думывали игры с водой в большой красивой ванной,

пока дочери ходили в магазин, чтобы купить что-нибудь

к ужину и осмотреться в своей родной стране. Однако

беззаботная жизнь не могла длиться долго. Завтра при-

дется решать, как накормить голодные рты и обеспечить

крышу над головой. Как не опустить руки и выйти из

положения? Я не хотела делиться своим беспокойством

с девочками, чтобы не портить им настроение. Я хотела

быть на высоте. Еще бы, разве я не выполнила обещание,

что мы окажемся во Франции? Я хотела быть уверена,

что приняла самое лучшее решение для моих детей!

Девочки вернулись, и мы принялись за еду Глядя на

склоненные над столом головы, я набиралась храбрости

достойно встретить завтрашние испытания. Решила так:

завтра с утра мы пойдем в центр социальной помощи.

Принятое решение помогло мне уснуть спокойно. Завтра

будет новый день.

В центре социальной помощи мы стали в очередь. После

часа ожиданий близнецы разбаловались, а Захария при-

нялся хныкать, поэтому я облегченно вздохнула, когда

подошла наша очередь. Работник социальной службы

приняла меня в кабинете, который, когда я с детьми во-

шла туда, превратился в крошечный.

— Они все с вами?

— Да, это мои дети.

— И эта взрослая девушка тоже? — спросила она, по-

кааывая на Нору.— Тоже.

— Было бы неплохо, если бы половина из вас осталась

в коридоре, — холодно заметила она.

Мелисса с близнецами вышли в холл, а я ввела слу-

жащую в курс наших дел. Она слушала внимательно

и взволнованно, а потом спросила, есть ли у меня во

Франции родственники.

— Есть, но будет лучше, если они не узнают обо мне.

От этого зависит наша безопасность. Те, от кого я бежа-

ла, могут найти нас.

— Понимаю. Но вам нужно где-то жить.

— Я ни с кем не могу контактировать. Ни с родствен-

никами, ни даже с друзьями. Я не хочу, чтобы нас нашли.

— Ваша старшая дочь совершеннолетняя?

Я кивнула, ощутив легкий укол в сердце.

— Вам придется разделиться. Ее поселят в Центре

молодежи, — проговорила она, пристально разгляды-

вая Нору.

— Я не хочу покидать семью, — резко отреагировала

Нора. Ее голос срывался на плач. — Никто не разлучит

меня с моими близкими.

— Таков порядок, мадемуазель. Вы взрослая, и ваше

место с вашими сверстниками.

— Я не хочу. Мое место с моей семьей. Не разлучайте

нас, пожалуйста! Я приехала сюда не для того, чтобы

расстаться с любимыми людьми.

Служащая не могла понять реакции Норы. Обычно

молодые люди стремятся жить в окружении молодых

людей своего возраста, подальше от взрослых. Нора

была не такой. Для нее семья была спасательным кругом,

гарантом стабильности и безопасности.

Переговорив по телефону с коллегой, служащая ска-

зала Норе:

— Я поговорила с коллегой из Центра молодежи. Он

не возражает, чтобы ты осталась с семьей. Если переду-

маешь, можешь позвонить ему в любое время. В гости-

нице вы проведете трое суток, также вы получите тало-

ны на питание в ресторане за счет службы.

— Где находится эта гостиница?

— В пригороде Парижа. Не люкс, конечно, но будет

где пожить три дня, а я пока придумаю, что делать даль-

ше. Жду вас через три дня, а сейчас отдыхайте.

Гостиница оставляла желать лучшего: ободранные

стены без обоев, подходы засыпаны мусором, а окна

такие грязные, что едва пропускали солнечный свет.

Дети не осмеливались войти внутрь, а Нора с Мелиссой

не скрывая выражали отвращение.

— Это что еще за место? Мы не будем здесь спать!

— Только три дня, девочки! У нас нет выбора. Это

лучше, чем оставаться на улице!

С опаской я подошла к стойке администратора, за

которой сидел небритый мужчина с трехдневной щети-

ной и татуировками от ладоней до плеч. Его огромный

живот, казалось, вот-вот разорвет пуговицы жилета.

— Это вы та самая женщинах пятью детьми, которую

прислали из службы социальной помощи? — вместо

приветствия хрипло спросил он.

— Да, это я. А вот мои дети.

— Должен вас предупредить, мадам. Место не очень-

то подходящее для маленьких деток. Странно, почему

социальная служба направила вас именно к нам. И еще,

на ночь не забывайте закрывать дверь на замок.

Услышанное не внушило доверия, поэтому я.перезво-

нила в социальную службу.

— Сейчас я подыскиваю вам более подходящее жилье.

Пока только в этой гостинице согласились принять вас с пятью детьми. Как-нибудь постарайтесь пережить это

время.

Я была разочарована, что моим детям придется ноче-

вать в таком малопривлекательном месте. Надо было

как-то обустраиваться.

Нам выделили две комнаты на третьем и четвертом

этажах. Особенно ужасна была та, что на третьем: гряз-

ные шторы, шатающийся стол, кровать в пятнах. Загля-

нув внутрь, мы тут же захлопнули дверь. Комната эта-

жом выше была побольше, с двумя кроватями, одна из

которых дала крен влево. И разумеется, такая же грязь.

Близнецы тут же прозвали гостиницуотелем «Какаш-

ка». Называя его так, они каждый раз покатывались со

смеху. Мы решили провести ночь в одной, большей ком-

нате. Так было безопаснее. Элиас спал беспокойно, а я так

и не сомкнула глаз, вздрагивая при каждом шорохе, до-

носившемся из коридора. Девочки спали с Захарией на

кособокой кровати, и к утру Мелисса оказалась на полу.

Проснувшись, она пожаловалась на боли в спине и шее.

Два следующих дня ситуацию не улучшили. Мальчики

хотели побыстрее покинутьотель «Какашка» и вернуть-

ся домой. А ведь наша жизнь во Франции только начи-

налась. Было больно видеть их разочарованными. Это

обескураживало и лишало энтузиазма, но дочери под-

держивали меня, уверяя в правильности принятого ре-

шения.

Мы много гуляли, чтобы время шло быстрее, но каж-

дый раз возвращение в гостиницу было тягостным.

— Мама, я хочу поехать в Алжир к папе.

Слышать такие слова от сыновей было невыносимо.

Я брала их на руки, объясняла, почему мы должны ос-

таваться здесь, и обещала, что через два дня мы поедем

в другое, более подходящее место.

— Мама, а у нас будет дом? — в который раз спраши-

вал меня Риан.

Что я могла ответить ему на это? Риан прекрасно

чувствовал беспокойство, которое вызывал у меня этот

вопрос. Я сказала правду:

— Когда-нибудь, рано или поздно, у нас будет место,

которое мы назовем домом. Нам никого не нужно будет

бояться, мы будем счастливы все вместе.

На вторую ночь к нам в дверь постучали, и тихий го-

лос попросил открыть. Мы переглянулись и не сдвину-

лись с места. О том, чтобы открыть, не могло быть и ре-

чи. Неизвестный долго просил открыть, а потом ушел.

Разумеется, той ночью я тоже не сомкнула глаз — на-

столько я была напугана. /

Три дня переживаний за малышей, три ночи неудобств

для старших детей и ужаса для меня наконец закончи-

лись. Я позвонила своему куратору из Центра социальной

помощи, но, к большому удивлению, узнала, что она взя-

ла два дня отпуска. Я пыталась объяснить по телефону,

что у меня пятеро детей и я не знаю, где мне ночевать.

— К сожалению, не я веду ваше дело. Обратитесь

в СЭМП *, чтобы вас пристроили куда-нибудь на ночь.

Потом свяжетесь с вашим куратором.

Что я скажу детям?

Как назло, после обеда пошел дождь, и у Захарии под-

нялась температура, а Элиас начал кашлять. Мокрые и ус-

тавшие, мы тащились по улице, с чемоданами. Нас могли

приютить только к ночи. Днем мы должны были выкру-

чиваться сами. Талоны на обед кончились, и ресторан

«Макдональдс» отказался нас обслуживать. Мальчики

СЭМП (фр. SAMU) — служба экстренной медицинской помощи, которая

оказывает первую помощь, в том числе и бездомным. (Примеч. авт.) просились домой. У Захарии, лежавшего в раскладной

коляске, начинался жар. Никогда раньше я так не радова-

лась наступлению вечера. Наконец-то мы могли отдох-

нуть. Я позвонила в СЭМП и условилась о месте, где нас

заберут. Это была остановка автобуса. Когда мы садились

в фургон, люди, ожидавшие автобуса, с любопытством нас

разглядывали. Я почему-то на них разозлилась. Зачем бы-

ло так смотреть! Ведь они не ломали головы, куда пойти на

ночь! У них было место, которое они называли домом!

Нас встретили двое обходительных молодых людей,

один из которых был медбратом. Он осмотрел Захарию

и спросил:

— Что такие люди, как вы, здесь делают?

Я рассказала им нашу историю. Они слушали, онемев от

удивления, — подобное они слышали впервые. Потом вы-

дали нам медикаменты, посоветовав обращаться за помо-

щью сразу же, если ночью состояние Захарии ухудшится.

Медбрата так растрогала наша история, что он вручил

нам номер телефона, по которому в случае необходимо-

сти я смогу в любое время вызвать машину. СЭМП не бы-

ла идеальным решением, но эта встреча позволила мне

не опустить руки и не поддаться отчаянию. Нас привезли

в относительно чистую гостиницу, дали талоны на пита-

ние и пожелали удачи.

Комнаты были совсем крошечные, поэтому на время мы

разделились: близнецы провели ночь со мной, а Захария,

у которого к тому времени температура пришла в норму,

с сестрами. Уставшие, мы спали очень крепко. Прислуши-

ваться к тому, что происходит за дверью, не было необхо-

димости — место оказалось вполне безопасным.

Встав рано, я первым делом позвонила в Центр соци-

альной помощи, поскольку у меня не было желания про-

вести еще один день, скитаясь по городу с кучей детей.

Слава богу, куратор была на месте. Она сказала, что ждет

нас у себя.

Плотно перекусив в «Макдональдсе», мы поехали на

встречу. Как и в прошлый раз, в кабинет я зашла с Норой

и Захарией. Не успела я сесть, как услышала:

— Трудно найти место в гостинице, которая согласилась

бы вас принять. Никто не хочет селить пятерых детей.

— И что дальше? — обеспокоенно спросила я.

— У вас нет выбора. Вы будете ночевать в приюте для

бездомных. Там, конечно, нет удобств, но… Видит Бог,

я все испробовала.

— О каких неудобствах вы говорите?

— О многих. Надо будет рано вставать, потому что

завтрак заканчивается в восемь часов. В восемь три-

дцать вы должны будете покинуть приют. Вернетесь

туда в восемь вечера, не раньше.

— Что я буду делать с детьми с восьми утра до восьми

вечера? Куда нам идти?

— Не знаю, мадам. Найдите себе занятие.

— Какое занятие? А малыши, вы о них думали? Две-

надцать часов на улице!

— Походите по торговым центрам, погуляйте в парке.

День пройдет быстро.

— Не знаю, отдаете ли вы себе отчет. Да о чем вы!

Какие могут быть прогулки с уставшими детьми? По-

смотрите на моего сына. Ему только год. Он не может

постоянно находиться в коляске! — И я расплакалась.

Нора сжала мою руку.

— Будет тебе, мама. Главное иметь крышу над головой

на ночь. Днем мы будем помогать тебе. Вспомни, нам

выпадали и худшие испытания!

Куратор вручила мне талоны на питание и адрес ноч-

ного приюта, где нас будут ждать к восьми часам вечера. Волоча чемоданы, мы направились к приюту. Наше

передвижение зависело от погоды. Когда начинался

дождь, мы заходили в рестораны быстрого питания

и выходили, когда он прекращался. Время тянулось мед-

ленно. Быстро уставшие дети капризничали. Мы не ду-

мали ни о чем, кроме отдыха.

В восемь часов вечера мы были на месте. Нас встретил

довольно любезный мужчина. Он вручил мне анкету для

заполнения, в то время как остальные члены моей семьи

в сопровождении высокого светлоглазого блондина от-

правились в столовую. Покончив с анкетой, я присоеди-

нилась к ним.

Ко мне подошел молодой человек.

— Меня зовут Рашид. Я тоже алжирец, — приветливо

представился он.

Мы были единственной семьей в зале. Было несколь-

ко пар, но в основном люди сидели по одному. Рашид

принес нам тарелки с едой и все время следил, не нужно

ли нам чего-то еще. Он был очень любезен. Нора болта-

ла с ним о пустяках, в основном об Алжире и о Франции,

а в конце разговора Рашид заметил с грустью:

— Главное верить, что скоро вы вырветесь отсюда.

Видимо, он хотел подбодрить нас.

Когда настало время укладывать детей спать, Рашид

показал нам комнату, которую нам выделили на пятна-

дцать дней. Огромную, с шестью большими кроватями

и одной кроваткой для Захарии. Здесь было комфортно.

И немного напоминало дом. Примечательным было ок-

но в потолке: можно лежать и смотреть на небо и на

звезды.

Рашид посоветовал нам закрыть дверь на ключ.

— На всякий случай, — добавил он. — Мало ли кто

может прийти в поисках ночлега. И не оставляйте детей

одних. Когда они пойдут в туалет или ванную, сопро-

вождайте их. Если возникнут проблемы, зовите меня.

Я всегда рядом.

— Спасибо, Рашид. Я буду осторожна.

— Завтра вы встретитесь с одним из служащих при-

юта. Пусть вам подыщут другое место, потому что это

не очень подходит для вашей семьи.

— Это место никому не подходит, Рашид. Надеюсь,

что мое пребывание здесь не затянется. Так хотелось бы

жить в тихом уютном месте с детьми. Чтобы они, как все

нормальные дети, тоже ходили в школу. Да и… есть

много вещей, которые бы я хотела.

Рашид горячо пожал мою руку.

— Твои желания — это желания всех матерей на свете,

которые хотят сделать своих детей счастливыми.

Замечание Рашида заставило меня задуматься. Мои

желания нельзя назвать чрезмерными, наверное, для их

исполнения не пришло время. Смогу ли я когда-нибудь

обеспечить своим детям надежную крышу над головой

и все, что нужно для достойной жизни?

Перед сном мы принимали душ. Старшие дети при-

сматривали за младшими. Пока одни мылись, другие

следили за входом. Уставшие, разморенные, все уснули

довольно быстро. Утром в семь часов Рашид постучал

в дверь — пора вставать. А так не хотелось, особенно

Элиасу, который любил поваляться в постели.

— Я еще не выспался, мама, — жаловался он. —

Я не хочу никуда идти.

Я нежно погладила его по голове и напомнила о за-

втраке. После короткого душа мы пришли в столовую.

Утром народу было гораздо больше, видимо, многие

пришли в приют ночью. В основном это были мужчины

разных возрастов и национальностей. Многие с лицами хронических алкоголиков. Такая большая семья, как на-

ша, вызывала любопытство. На нас оглядывались.

Представитель приюта пригласила меня в свой каби-

нет. Я пошла сразу, хотя даже не выпила кофе. Но надо

было думать о завтрашнем дне.

Представителем оказалась внушительного вида жен-

щина крупного телосложения с пронзительным взгля-

дом из-за очков с толстыми стеклами в темной оправе.

Она сразу перешла к сути.

— У вас очень деликатная ситуация, — сухо сказала

она. — Мы постараемся что-то придумать, но это будет

нелегко. У вас есть деньги?

— Уже нет. В основном все ушло на билеты, а то, что

осталось, мы потратили в первый день на гостиницу.

Теперь у меня ни гроша.

— Скажу вам честно. Не очень-то верится, что вы

бедная. У вас вид ухоженной, чистой женщины. По ва-

шей внешности не скажешь, что у вас проблемы.

— Это правда. Алжир мы покинули не из-за нужды.

Из-за проблем другого рода, но здесь у нас сразу же по-

явились и финансовые проблемы. Не буду скрывать,

я никогда раньше не жила в таких условиях. Надеюсь, что

решение все-таки будет найдено.

— В подобной ситуации вы оказались по собственной

вине, мадам, — произнесла она морализаторским тоном

с нотками иронии. — Надо было думать, прежде чем при-

езжать сюда с кучей детей и без денег. На что вы надея-

лись? Найти жилье сразу после приземления в аэропорту?

Для меня это было слишком. Чтобы сохранить спокой-

ствие, я должна была глубоко вздохнуть. Нужно было объ-

яснить ей, чем руководствовалась я, приехав во Францию.

— Я знаю, мадам, что сейчас испытываю трудности, но

это пустяки по сравнению с тем, что я пережила в Алжи-

ре. Там я жила в постоянном страхе. Все время содрога-

лась от мысли, что могу потерять ребенка или меня убьют.

Поймите меня правильно! Самое важное для меня —

спасти жизнь своим детям. Поселить их — это второсте-

пенно. Я была уверена, что в свободной стране смогу

найти им жилье.

Она выслушала меня, но понять, тронули ли ее мои

слова или нет, было невозможно, настолько непроница-

емым казался ее взгляд.

— Теперь я лучше вас понимаю, но найти подходящее

жилье для пятерых детей в самом деле сложнее, чем вы

думаете. Я даже не могу обещать вам стабильного жилья

в течение года. Вы еще столкнетесь с трудностями, будьте

к ним готовы. Пока мы будем стараться селить вас в при-

ютах или в гостиницах, в которых есть условия для де-

тей. Счастливого вам дня и до вечера, до восьми часов.

Французская действительность вернула меня на землю.

Ближайшее будущее не обещало ничего хорошего. Надо

было запастись терпением. Она сказала «в течение года».

Как перенести это? Я закрылась в туалетной комнате,

чтобы никто не видел моих слез.

Оправившись от шока, я вернулась к детям. Застегнула

младшим сандалии и куртки. В рюкзак положила большую

бутылку с водой, подгузники для Захарии, хлеб и бисквит-

ное пирожное, которое Рашид принес специально для де-

тей. Предстоял еще один день бесцельных блужданий по

улицам Парижа, без отдыха для детей и с едой всухомятку.

Это кардинально отличалось от того, как мы жили раньше.

Детский плач, болыв ногах, жажда и голод отодвигали

архитектурные прелести Парижа на второй план. Трое

малышей, гуляющих целый день под открытым небом, —

ничего хорошего в этом не было. Но с ними было трое

взрослых, которые могли позаботиться о троих детях. Вечером, перед сном, Риан вдруг начал кашлять. Лоб

его стал горячим, а сам малыш казался вялым. В два

часа ночи Рашид вызвал врача. Температура у Риана

была высокой, поэтому нас забрали в дежурное отделе-

ние больницы. Осмотрев ребенка, врач позвал меня,

чтобы узнать номер моей страховки. У меня ее не было,

но он успокоил меня, сказав, что все равно не оставит

больного ребенка без медицинской помощи. Я дала ему

адрес приюта, и врач снабдил меня жаропонижающими

лекарствами и рекомендациями.

— Ребенок должен находиться в тепле, в трусиках

и майке, хорошо укутанный в одеяло. Он должен соблю-

дать постельный режим и избегать сквозняков.

Когда я рассказала ему о правилах пребывания в при-

юте, он дал мне письмо для заведующего, в котором

указал условия, необходимые для ребенка. Нужно было

вернуться в приют, но я вспомнила, что у меня нет денег.

Врач посоветовал мне позвонить в СЭМП, и я восполь-

зовалась номером телефона, который у меня был.

Ночь таким образом получилась очень короткой. Пос-

ле двух часов сна Рашид разбудил меня, напомнив, что

я должна показать письмо врача мадам Танги, сотрудни-

це приюта, с которой разговаривала накануне.

— Не думаю, Самия, что она позволит тебе провести

здесь весь день.

— А кроме нее здесь есть еще кто-то?

— Есть. Мсье Менард, только он сегодня не работает.

Дети уже были готовы идти завтракать, кроме Риа-

на, который отказывался есть и лежал вытянувшись

в кресле.

— Ни в коем случае! Если позволить вам, придется

позволить и остальным, — категорично заявила она,

наливая себе кофе.

— Малыш очень болен. Я не могу заставить его ходить

по улицам до восьми вечера. У меня нет даже коляски,

чтобы уложить его.

— Но у вас же есть коляска!

— Это коляска для самого младшего, — возразила я,

не понимая к чему она клонит.

— Ну так выньте оттуда младшего и положите стар-

шего.

Она вернулась в свой кабинет и закрыла за собой две-

ри. Разговор был закончен. Я колебалась: нужно ли идти

за ней с риском разозлить ее или, ничего не делая, рис-

ковать здоровьем Риана? Я спросила совета у Рашида.

По его мнению, не стоило идти к ней еще раз. Мадам

Танги не меняла своих решений.

Материнский инстинкт перевесил. Постучав дважды,

я вошла в ее кабинет и взмолилась:

— Пожалуйста, мадам Танги, пусть одна: из моих до-

черей останется с больным братом, а все остальные уй-

дут до вечера. Только малыш и его сестра. Сжальтесь...

— Нет, я уже сказала. Я не могу менять правила, ма-

дам. Покиньте помещение, мне нужно сделать важный

звонок.

Я сделала все, что могла. Одев Риана потеплее, я поло-

жила его в коляску младшего брата. Мы нашли убежище

в диспансере на углу. Персонал нас хорошо принял. Там

не понимали, почему во Франции нам не оказывают

адекватную помощь. В четыре часа дня мы отправились

в знакомый «Макдональдс», где дети могли не только

поесть, но и поиграть. Я взяла Риана на руки, чтобы дать

ему сироп. Я гладила его по голове и говорила ласковые

слова.

Вдруг я почувствовала, что Нора и Мелисса смотрят

на меня, не решаясь заговорить. Неужели они догады- вались, о чем я думаю? Я, желавшая избавить детей от

ада, который нас окружал, теперь привела их прямиком

в чистилище! Из огня да в полымя! Я отвечала за все, что

с нами происходило. И не могла вести себя так, словно

ничего не случилось. Прямо перед дочерьми я распла-

калась. Нора принялась меня утешать.

— Мама, не плачь! Пожалуйста! Ты сделала все, что мог-

ла. Благодаря тебе мы далеко от страны, где были пленни-

ками. Благодаря тебе мы свободны и теперь мы сильнее,

чем прежде. Ты должна знать: мы признательны тебе за

это. Никто не мог предвидеть трудностей, с которыми мы

столкнулись. Все эти мелкие проблемы обязательно ре-

шатся, и у нас появится дом, где мы будем все вместе.

Эти слова отчасти вернули мне уверенность. Наконец-

то мы могли идти в приют. Риан очень устал, остальные

были голодны, потому что ужин задержали. Пища не от-

личалась изысканностью, но главное — она была пита-

тельной и ее было вдоволь. Блюда предлагались следую-

щие: блины в сладком соусе, чечевица с овощами, белая

фасоль. В начале ужина подавали суп. Каждый вечер мы

благодарили Бога за еду и пристанище, которые он нам

посылал. Дни, прожитые в приюте, изменили отношение

моих детей к происходящему, и они перестали воротить

нос и ели все, что им давали, не проявляя неудовольствия.

Мы сели на свои обычные места. Риан поел очень мало,

после чего мы отправились в комнату. Утром Рашид раз-

будил нас как обычно. Удивительно, как быстро человек

адаптируется к окружающим его условиям. Риан до сих пор

кашлял, и я решила еще раз попытать счастья, поговорив

с мадам Танги. Я так волновалась, что потеряла аппетит.

Едва заметив меня, мадам Танги скрылась в своем ка-

бинете, но мы с Рианом через секунду уже стучали в дверь.

Мой сын был бледен. Я едва успела ступить на порог ка-

бинета, как вдруг малыша вырвало. Мадам Танги вскочи-

ла и замахала руками с криком:

— Вот свинтус! Мало того что мы вас терпим, так вы

еще пачкаете чистые полы!

Нора, которую я успела позвать, занялась братом, а я по-

дошла к этой злобной фурии, чтобы сказать все, что я о ней

думаю.

— Мадам, у вас есть дети?

— К счастью, нет.

— Вот именно, к счастью. Счастлив тот ребенок, у ко-

торого нет матери, похожей на вас. Вы не заслуживаете

материнства, — резко бросила я.

Гнев овладел мною, но я вышла из кабинета, боясь окон-

чательно потерять контроль. Атак хотелось выпустить ей

кишки! Она догнала меня в коридоре и заорала так, что

слышал весь приют:

— Чтобы я вас тут больше не видела! Ни вас, ни ваших

детей!

— Этим вечером я приду как обычно, мадам. Слава

богу, приют вам не принадлежит.

— А вот посмотрим. Я не позволю вам войти сюда,

я отправлю вас к черту!

И она громко хлопнула дверью. Трясясь от злости, по-

хожая на вулкан, который вот-вот разольется потоками

лавы, я отважилась еще раз открыть двери в ее кабинет.

— Мадам, я знаю свои права! Я приду сюда вечером

и надеюсь, что вас здесь не будет.

Настала моя очередь хлопать дверью.

Собрав детей и все нужное на день, мы быстро вышли

на улицу. Я чувствовала, что нахожусь на грани. Надо бы-

ло срочно связаться с куратором, чтобы изложить свою

версию событий. Найдя уличный телефонный аппарат,

я набрала номер, но линия оказалась занята. Только через десять минут удалось дозвониться. Куратор сразу пере-

шла к делу.

— Мадам Рафик, я вам доверяла, а вы так нехорошо

поступили с мадам Танги. Она ведь хотела вам помочь.

Я расплакалась. Видя это, мои дети, а громче всех Ри-

ан, тоже начали плакать.

— Мама, прости, — всхлипывал Риан. — Это я виноват.

Тетя рассердилась на тебя, потому что я испачкал пол.

Прости, мама! Не плачь, я обещаю больше этого не делать.

И прижался к моей юбке. *

Риан вернул мне спокойствие. Извинившись перед со-

беседницей за паузу, я успокоила сына, сказав, что вины

его нет, а потом рассказала куратору обо всем происшед-

шем, упомянув о болезни сына, оскорблениях и угрозах

в свой адрес.

Когда я закончила, на другом конце провода повисло

долгое молчание. Мой рассказ озадачил ее.

— Если все, что вы рассказали, правда, мадам Рафик,

то признаю, что мадам Танги вела себя недостойно. Я обя-

зательно поговорю с заведующим приютом. Он должен

быть на месте.

— Я ничего не придумала. Все, кто завтракал, и все со-

трудники приюта были свидетелями нашего конфликта.

— Вечером возвращайтесь в приют как обычно. Ни

о чем не думайте. Завтра я позвоню вам и сообщу адрес.

Нужно подыскать другое место для вашей семьи.

Я поблагодарила ее за доверие и за то, что меня выслу-

шала. Вытерев слезы, я улыбнулась детям, сообщив, что

скоро мы покинем этот ужасный приют. Взволнованный

событиями, которые, по его мнению, он спровоцировал,

Риан еще раз пообещал, что его больше не будет тошнить.

— Над этим никто не властен. Если человека тошнит,

то его вырвет, — сказала я, взяв его на руки. — Мы в сво-бодной стране, и здесь, к счастью, злые люди встречают-

ся реже, чем хорошие. Забудь эту ужасную женщину!

В очередной раз нас принял знакомый «Макдональдс».

Здесь мы могли поесть, а дети поиграть, и никто нас не вы-

гонял. Ресторан стал для нас своего рода убежищем, почти

домом. Глядя, как весело дети скачут на батуте, я подумала,

что поступила правильно, приехав во Францию. Правда,

надо было более тщательно продумать план. Когда я сказа-

ла об этом своим дочерям, они безапелляционно заявили:

— Ты поступила правильно, мама. Не жалей ни о чем.

Рано или поздно все как-то образуется.

Нора была для меня примером для подражания. К ее

словам я всегда прислушивалась, случалось, я даже спра-

шивала у нее совета, если мне трудно было разрешить

семейную проблему. Это приключение сблизило нас как

никогда.

Вечером мы вернулись в приют. Нора повторяла, что

я не должна думать о мадам Танги, а я в свою очередь

повторяла эти же слова Риану, чтобы его успокоить.

Я как раз вынимала Захарию из коляски, когда незна-

комый мужчина обратился ко мне. Я подняла голову

и увидела стоявшего рядом высокого мужчину началь-

ственного вида, лет сорока, с лысой головой.

— Позвольте представиться. Моя фамилия Водек,

я заведующий этим приютом, — сказал он, протягивая

мне руку. — Могу я с вами поговорить несколько минут

тет-а-тет?

— С удовольствием, мсье. Мои дети могут идти на ужин?

— Конечно-конечно, мадам. Дети пусть идут в столовую.

Нора бросила на меня вопросительный взгляд.

— Все нормально. Проследите с Мелиссой, чтобы млад-

шие вымыли руки, и идите ужинать. Я поговорю с мсье

Водеком и присоединюсь к вам. Я прошла за элегантным мужчиной, надеясь, что он

не выставит нас за дверь этим же вечером. Его спокой-

ствие и манера держаться казались мне хорошим знаком.

Взяв чистый лист бумаги и ручку, он посмотрел мне

прямо в глаза.

— Мадам Рафик, приношу свои извинения за утрен-

ний инцидент. Мне очень жаль. Мы не терпим агрессив-

ного отношения к людям, которые нуждаются в нашей

помощи.

Невольно по моему лицу потекли слезы. Я еще раз

пережила утреннюю сцену, припомнив перепуганное

лицо своего сына, и эмоции, которые переполняли меня.

Заведующий не в силах стереть это из моей памяти,

но он старался утешить меня, выражая сочувствие.

— Я заявляю совершенно искренне, мадам. То, что слу-

чилось утром, больше не повторится. Вы можете подать

жалобу на нашу сотрудницу, это ваше право, и я вас пол-

ностью в этом поддержу. Я и сам не чистокровный фран-

цуз, но никогда не позволял, чтобы ко мне относились

как к человеку второго сорта. Я восхищаюсь вашей храб-

ростью, — сказал он, протягивая мне бумагу и ручку.

— Спасибо, мсье. Я не буду ничего писать. Главное, что

на эту ночь у нас есть крыша над головой. Мы подождем,

пока нам подыщут другое жилье. Таких людей, как вы,

мсье Водек, много, они нам помогут. Спасибо еще раз.

Он пожал мне руку и пожелал удачи. Я вернулась

к детям. Нора ни о чем не спрашивала, не желая меня

понапрасну тревожить, но понимала, что на эту ночь все

устроилось. Уставшие дети с удовольствием забрались

на кровати. Еще и еще раз я восхищалась ими. Как они

могли переносить тяготы, которые мне давались с боль-

шим трудом? Я смотрела на спокойно и умиротворенно

спящих детей, а сердце разрывалось на части. Улица

не место для детей. Вытянувшись на кровати, я любова-

лась звездами через окно в потолке, отпустив свои мысли

в свободное плавание, и вспоминала те редкие мгнове-

ния из прошлой жизни, когда была счастлива. Боль-

шинство из них были связаны с детьми, а значит, стано-

вились более ценными. Некоторые из них заставляли

меня плакать, некоторые смеяться. Я воодушевляла до-

черей, объясняя им, что трудности — это благодатная

почва для опыта. Со временем мы научимся ценить

мгновения счастья и покоя. Место стресса, который

я ежедневно переживала в Алжире, заняла уверенность

в том, что все будет хорошо. Я сохранила надежду и де-

тей. На такой оптимистической волне я и заснула.

Как обычно, нас разбудил Рашид. Подниматься было

непросто — спокойная ночь еще не гарантировала полно-

ценного отдыха. Водные процедуры, короткий завтрак —

и вот мы уже снова собирали чемоданы.

В этот момент пришел заведующий и сказал, что я долж-

на связаться со своим куратором из Центра социальной

помощи.