Блог-пост. Рассказы

Рассказы о блогах. Сразу говорю — не мои!

Долго думала: стоит ли их выкладывать здесь? Потому как сайт детсткий. Вроде бы. Но статистика, а так же эфир показывают: пишем мы тут с вами — кто во что горазд))) Иногда на темы, с котороми дети «рядом не стояли»… Следовательно, журнал ведется по типу блога.

Про местный контингент писать ничего не буду. Так же, как разбивать по классам пользователей Беби.ру. Но — кто знает — вдруг некоторые узнают в этих рассказах себя.

МЕНЗОБЕРРАНЗА

Она жила в небольшом городе у моря, и, хотя этого моря было очень много, ей всё равно казалось, что она достойна чего-то большего. Часто, сидя вечером в своей спальне, она вытягивала перед собой ноги и в желтом свете лампы любовалась их фарфоровой стройностью, их загорелым лоском, совершенством, с которым природа любовно вылепила узкие щиколотки, ровные пальчики с розовыми ногтями и вытянутые овалы изящных коленок.
Её отец кормился от моря: покупал что-то у людей, тоже кормившихся от моря, продавал это куда-то ещё, и, по местным меркам, она была завидной невестой. У её парня была самая дорогая машина в городе, и спальня её с большой турецкой кроватью была оклеена голубыми шелковыми обоями.Но все это было так убого, так жалко и так неуместно рядом с оленьей грацией её походки, голубизной глаз и капризным изгибом пухлых губ, что порой она всерьёз подумывала о самоубийстве.
Сперва дневник был для нее просто не самой интересной игрушкой: читать она не любила, в школе за сочинения получала в лучшем случае тройки и в словах длиннее двух слогов иногда делала по три-четыре ошибки, поэтому ограничилась тем, что стала печатать там свои фотографии.Сперва всего несколько.Потом вошла во вкус.Взяла у папы денег, чтобы нанять самого известного в городе фотографа,-тот запечатлел ее в красном платье на берегу, в зеленом — на веранде их дачки и в эффектных черных джинсиках на фоне древних развалин.
Псевдоним она взяла себе красивый — Мензоберранза. Так звали владычицу эльфов в той книжке, которую она однажды одолела от скуки.
У нее появились читатели. Одни писали восторженные отзывы, другие дразнили, обзывали пустышкой, дурой, ничтожеством. Все комментарии она с жадностью прочитывала.После чего казнила врагов и награждала поклонников одним способом — вывешивала свои новые снимки.
«А это я скучаю у окна потомчто мне все опративило»/«Я выхажу из ванны в халатике с пенгвинчиками.Глупый халатик но я его люблю, стрнно, правда?»/«Я ищу любовь своей жизни, но она не приходит, отзавись, можит ты рядом?»/«Как вы думаити у меня маленькая грудь? Но мне ещё 17, можит она выростет?
Покровы падали одни за другим. Она несмело обнажала бюст, позировала, краснея, свернувшись голышом на бархатном диване перед фотографом, который ходил уже к ней, как на работу.
За компьютером она сидела теперь сутками — перечитывала похвалы и ругань, ревниво выискивала себе соперниц, проглядывала сотни дневниковых страничек с черненькими, рыженькими, пухленькими, в очках… Фифа из Испании, крокодилка в беретке, воображала из Израиля с кривыми ногами… Равных ей не было.Ее рейтинг рос, обгоняя дневники усталых мудрых теток, сочинительниц сказок, поэтесс и воссторженных мечтательниц.Мензоберранза стала культом.
«Зачем ей ум?-писал известный журналист.-Ум только бы испортил её прекрасное лицо.Сейчас эпоха специализации-нечестно было бы требовать, чтобы столь совершенная физиономия ещё и комплектовалась исключительным интеллектом.» С ним многие соглашались.
«Она милашка. А те, кто пишет про нее гадости, просто завидуют Я очень люблю лапочку-Мензоберранзочку и буду давать в рыло всем, кто её обидит». Веселая Полинка.
«Мензоберранза — самая красивая девчонка на этом сайте! Я бы хотел с ней познакомиться». Винни-Ух.
P.S.Сейчас она живет в столице, а отдыхать ездит в Испанию и на Мальдивы. Ее шофер зарабатывает больше, чем её отец. У нее есть всё. Кроме дневника, который ей вести запретили.Впрочем, теперь, когда он выполнил свою задачу, он больше и не нужен. В тех кругах, куда она сумела благополучно доставить свою красоту, такие дневники вести не принято.

ИРАЛ

Это началось как-то очень странно. Сперва она вела дневник почти только для себя, писала туда какие-то стишки из детства, перепечатывала понравившиеся афоризмы, копировала научные статьи, которые когда-нибудь потом непременно соберется прочитать. Десяток человек записались к ней в читатели: то ли ошиблись кнопками, то ли заинтересовались словосочетанием «Бихевиоральные девиации». В тот день, бездельничая на работе, ИраЛ решила почитать дневники своих соседей по сайту и нажала кнопку «Случайный дневник». Разработчики сайта придумали этакую забавную лотерею: наугад ты попадаешь в чью-то жизнь, никогда не зная, кого перед собой увидешь, спивающегося в глубинах Орегона эмигранта-программиста или школьницу из Киева, которая боится экзаменов.

Интернетный оракул вынес ИруЛ в дневник «Катюшка»: счастливая домохозяйка, которая только что родила одного карапуза, а второй уж на подходе, горячо любимый муж неплохо зарабатывает, собачку купили породы жесткошерстная такса, а еще сама она занимается керамикой и лепит вот таких рыбок, как на фотографии, и вся ванная у нее вот в такую плиточку, мило, правда?

Три часа ИраЛ читала записи Катюшки. Это было просто, радостное и светлое описание обычной жизни, заполненной готовкой уборкой, цветами, друзьями, детьми и зверюшками. Писала Катюшка неожиданно неплохо, умела подмечать смешное и заражала окружающих безудержным добродушием и готовностью увидеть в любом самом неприятном и пустом человеке нечто неповторимо прекрасное.

А через три часа ИраЛ совершенно неожиданно для самой себя открыла страничку комментариев и написала Катюшке отвратительную гадость. Нажав на «отправить», она явственно услышала звук помоев, выплеснутый на солнечный Катюшкин мирок, содрогнулась и почувствовала удивительное наслаждение. Чувство стыда за себя, жалости и злорадства по отношению к Катюшке, тонкий укол экстатического самобичевания, ощущение власти вдруг полученное над посторонним человеком, — все это создавало пьянящий коктейль.

Теперь ИраЛ каждый день приходила в Катюшкин дневник, чтобы вытоптать свои темные поляны на этой клумбе анютиных глазок.

«Посмотри, как ты растолстела. Муж тебя бросит, сколько бы рахитичных уродцев ты ему не нарожала»/«Ты глупая и неискрення лгунья. Я уже давно убедилась, что ты шизофреничка, которая пишет этот жалкий дневник, чтобы привлечь внимание к своей незначительной особе»/«Пирожки она пекла! ты такая неряха, что от твоих пирожков у гостей дезантерия будет — небось они потом день с горшков не слезали...»/«Такого страхолюдново младенца я в жизни не видала, вы его с таксой не спутайте ненароком...»

Друзья Катюшки возмущались и писали ИреЛ гневные письма. Одни пытались ее урезонить, другие просто писали все, что думают о мерзавке, преследующей прекрасного человека. Но нашлись и те, кто получал удовольствие от травли. «Правильно, что вы ставите ее на место. Я уважаю вас за то, что вы не побоялись сказать этой самодовольной курице всю правду о ее бессмысленном существовании». ЗОзуля

«Респект, ИраЛ, с тобой Урал. Свисти на подмогу, если че. В газенваген Катюшку!» Волосатое Чудовище.

«Мне она тоже всегда казалась неискренней, уж слишком добренькая, усески-пусечки, таких не бывает!» Кикимора заморская.

Во главе своей маленькой, но дерзкой армии ИраЛ крушила мирок Катюшки. Они придумывали игры. Например, кто красивее обработает в фотошопе свадебную фотографию Катюшки. «Победил Фамагуста, который всадил в платье невесты свинью и приделал ей вырезанные Катюшкины глаза.)

Катюшка продержалась полгода. Её посты становились все суше, сдержанее и печальнее. В конце концов она удалила свой дневник.

После Катюшки были другие — школьницы и студентки, журналистки и бухгалтерши, счастливые влюбленные и печальные девушки со свежеразбитыми сердцами. Стая, предводительствуемая ИройЛ врывалась на их территорию с гиганьем и улюлюканьем и никто не мог выдержать ее напора. ИруЛ стали боться. Перед ней лебезили и заискивали. Искали ее дружбы. Заступаться за жертв находилось мало желающих — слишком велик был риск навлечь на свою голову гнев ее банды. Постоянных читателей у нее было уже несколько тысяч.

Но однажды, не разобравшись, они принялись травить маленькую девочку, которая увешала свой розовый дневник фотографиями котят и мерцающих сердечек. Устроили стандартную травлю „Киса куку“. Это когда в блог сразу заходят человек тридцать и задают вовпросы:

— Киса куку?

— Киса, ты с какова города?

— Киса а у тя сиськи есть?

— Киса, не хочешь покататься в газенвагене?

— Киса, а ты сасать умеешь?

Это оказалась маленькая дочь владельца сайта дневников. В тот же день дневник ИрыЛ был стерт, а городу где она живет, заблокировали доступ к сайту. ИраЛ, уже подсевшая на дневники, как наркоман на гер.оин, пыталась было десантироваться на других сайтах… но там уже были свои банды и свои травители, и ей в лучшем случае могла бы достаться незавидная роль подпевалы. Так закатилась звезда Великой и Ужасной ИрыЛ — грозы всех дневниковедов.

P.S. По отрывочнывм сведеним, в реальности это немолодая, много работающая и очень спокойная женщина-биолог. А еще говорят, что она очень тяжело переживает отлучение от своего наркотика, но владелец сайта до сих пор отказывается отвечать на ее покаянные письма.

БУБУКА

В Дункана она была влюблена не то, чтобы по уши, а по самую макушку. До темечка, на котором курчавились русые мягкие волосы, так любившие, когда могучая ладонь огромного американца начинала их поглаживать: как кошку — ласково и уважительно. И, улетая в заокеанские Штаты, она, миссис Хариссон, хотя и грустила немножко в самолете о маме и друзьях, была полна решимости разделить судьбу мужа, его жизнь, его мир и стать самой чикагской из всех чикагожанок.

Все оказалось намного лучше, чем в самых восторженных мечтах, и намного хуже, чем в самых мрачных предчувствиях.

Дункан был прекрасен, нежен, заботлив и на все готов, чтобы его маленькая русская жена была счастлива. Его друзья — чудесные люди — с готовностью приняли ее под свое крыло. Не проходило и дня, чтобы Бубуку не звали на барбекю, на вечеринку, прошвырнуться по магазинам или покататься на велосипедах в парке. Дом, купленный Дунканом к свадьбе, был домом мечты. И даже с садиком и гаражом, в котором стоял свадебный подарок — вишневый „Форд“, перевязанный золотой лентой с огромным бантом.

Но ностальгия легла на плечи Бубуки тяжелым грузом. Она тосковала безостановочно и ежечасно: по сирени, тусовкам глубоко за полночь, по растянутым вязаным свитерам ее богемных друзей, по бутербродам с докторской колбасой, по посиделкам на кухнях, по той суматошной жизни, которую она вела всегда. Звонки в три часа ночи, какие-то люди приходят, какие-то люди уходят, а никому не известный человек, спящий на полу в прихожей, оказывается хирургом из Минска — чудеснейший дядька, просто он тогда номером квартиры ошибся… А больше всего Бубука тосковала по родному языку. Только лишившись его она поняла, какой вкусный он был, какой гибкий, сочный, родной и единственный. Тут же она была калекой, безруким пианистом-виртуозом, почти немой. Нет, она могла читать, говорить и понимать английский, но жить им она не могла.

Наконец ближайшая ее подруга, получившая за один день пятый мейл из Чикаго, не выдержала:

— Французы называют таких, как ты „анфан дю пароль“, дитя слова. Вы через него познаете этот мир, других людей и самих себя. У тебя лишь один выход: забыть русский и начинать жить на английском. Несколько лет промучаешься, но потом освоишь новый инструмент не хуже, чем старый.

— Несколько лет — исключено. Я кинусь. И не хочу я забывать русский. Я его, понимаешь ли, люблю.

— Тогда бросай все и возвращаяся домой.

— Но Дункана я ТОЖЕ люблю.

— Тогда ситуация безнадежная.

Но нашелся и другой выход. Бубука открыла для себя дневники. Попала на них случайно — кто-то кинул ссылку. Первые дни она с замиранием сердца ходила по открывшемуся ей сказочному замку. А потом — как в прорубь с головой....

Она отбирала себе лучших: умных, веселых, добрых, беспомощных, язвительных, дружелюбных, одиноких. Осторожно прокрадывалась в их дневники, шептала восхитительные комплименты, просила разрешения присесть — ненадолго… Поддерживала, шутила, пикировалась. Смеялась.

Тех из новых друзей, кто был в ссоре, она мирила.

Вскоре каждый знал, что Бубука тут в любое время суток, что она — тот самый человек, которому стоит рассказать о соседях, которые залили тебе кухню, и что с ней можно до утра взахлеб рассуждать о дивной прелести таких слов, как „рейтузы“ и „колошматить“. Многие из Бубукиных дневниковых друзей стали общаться в реале. Она могла лишь вздыхать и слать им посылки с противоартринтыми мазями для ног соседских бабушек, охлаждающими сосками для детей, у которых режутся зубы, и последними дисками Лхасы. Взамен ей доставляли увесистые коробки с гречкой, записями „АукцЫона“ и собраниями сочинений Бунина и Макса Фрая. Дункан купил в кабинет четвертый книжный шкаф и перестал удивляться, когда ободранный палец ему смазывали странной зеленой жидкостью, которой им прислали целую коробку. „Как вы могли тут жить все эти века без зелёнки?“

Первых гостей она ждала с замиранием сердца. Вика и Витя приехали в Нью-Йорк и Лос Анджелес, но заодно сделали крюк и остановились на три дня в Чикаго. осмотреть центр американской промышленности толком не удалось: все три дня они провалялись на диванах в гостинной, с красным вином и бесконечными развговорами о судьбах России, Вселенной и Интернета.

Потом приезжали СедойПолковник, МестноеПугало и Синяя мышь с Чучей. ГарриБалда заскочил всего на несколько часиков — забирал посылку с книгами по дизайну для Драного Веника. Зато Укурок и Фокся прогостили почти месяц, и этот месяц был восхитителен (правда, тогда пришлось купить еще один компьютер). Втроем уместиться за одним монитор оказалось трудновато).

Дункан переделал столовую во вторую спальню для гостей и стал учить русский язык.

Потом было лето, и СумеречныйКекс попал в автокатастрофу, но, к счастью, по дневникам Бубуке удалось собрать целую кучу денег, и парня не только свинтили по косточкам, но и отпротезировали ему все зубы.

P.S. „Ты добрый дух нашего дневникового сообщества“, — написал Бубке Капитан Крюк. Бубука удивилась, она всегда считала, что Капитан Крюк умеет писать только матом. Еще больше она удивилась, когда посыльный доставил ей букет сирени с запиской: «Если бы не ты и не дневники, меня бы уже, наверное, не было. Спасибо тебе за все!» И это точно был не Сумеречный, так как Сумеречный уже прислал ей виртуальные розы, которые засыпали весь экран таким пылающим костром, что Бубука поначалу даже испугалась, что это какой-то страшный вирус. И она еще долго сидела и рассматривала карту мира, сравнивая ее с топографией своих интернет-друзей и пытаясь догадаться, в какой точке мира в сентябре цветет сирень...