Буквы, а за ними - жизни...

Вечер… За окном — дождь. Через открытую форточку доносится запах талого снега… Весна идет. Близко она.
Сегодня — вечер воспоминаний.
Передо мной — планшет, мой верный друг, начатая статья на нем, чашка крепкого чая и пачка сигарет. Да. Сегодня так. Просто нужно чуть-чуть расслабиться...
Как же невыносимо я изменилась за эти годы… Когда-то, давно, не теперь — я была совсем другая, ще наивная, глупая, маленькая...
А что стало теперь? Уже совсем не та я. Глаза поменялись. И мысли.
Выросла?
Может быть… Хотя это не правильное слово. Я повзрослела быстро. Я поняла, что детство кончилось, когда умер брат. Родной, старший (на 8 лет), любимый брат. И вот тогда-то — все и стало катиться кубарем. И вот тогда-то — у меня и не стало опоры. Нет-нет, не подумайте — у меня хорошие родители, добрые и мудрые, дело не в них. Просто с братом, с моим Лешкой — у меня была особая связь, особая любовь. Я могла ему все доверить, он всегда был рядом, он был мне самым близким...
Мне было 11 лет, когда его не стало… Я проклинала весь свет, я ненавидела весь мир. Моя спина тогда — была выгнута дугою, как у кошки, я готова была к атаке любого, кто осмелится сказать хоть одно плохое слово...
Но года — притупляют боль. И я стала спокойнее. Сердце оттаяло. Я заново училась дышать и верить. Всему и всем: миру, небу, людям… Богу.
Да-да. Именно Богу, а не в Бога. В Него — я верила всегда. Только за каждую боль — отдалялась от него, обвиняя его.
У меня ничего не клеилось в жизни. Учиться, после смерти брата, стала плохо. Пошли трояки. Все эти первые влюбленности — были безответными. Друзей — не было.
Маленький дичок. Вечно одна.
С тетрадкой в руках, вечно что-то пишущая...
К концу школы — я была уже вполне сформировавшейся девушкой. И личностью. С любовью так и не сросталось, но появились друзья.
И была я тогда без ума от одноклассника… а он — совершенно не обращал на меня внимания… Молодо-зелено… Так смешно вспоминать это все сейчас… Эти первые влюбленности, свою наивность, чувства. Я ему тогда даже песню написала, с признанием в любви. Брат подруги написал музыку на компьютере и, в выпускной вечер, я вышла на сцену и спела ее ему. Во всеуслышанье. Мои щеки горели, из глаз текли слезы, но голос не дрогнул. Как мешна я себе теперь в том своем порыве! Столько пройдя и пережив! Столько смертей, бед, испытаний… Но тогда… Тогда я верила себе и в себя. Порою, мне очень не хватает такой веры, теперь...
А потом экзамены, институт, одни отношения, другие и, наконец-то, первая ЛЮБОВЬ. И такая она была острая и яркая! И, казалось, такая счастливая!
Он был старше меня на три года. Где-то пол года мы с ним просто дружили. Если быть точнее — были лучшими друзьями. Всегда неразлей вода, всегда вместе. Даже до того, как мы начали встречаться все думали, что мы вместе, нас просто не воспринимали, как что-то отдельное друг от друга, шушукались за спиной. В один прекрасный день мы поняли, что, наверное, мы и правда что-то больше, чем просто друзья. И стали действительно одним целым. Спустя еще пол года — случилось то, что случается между мальчиками и девочками. Наши чувства перешли из вертикального положения в гопизонтальное.
Он был моим первым. Он был моим лучшим.
Долго ли коротко ли продолжались эти пляски, как вдруг… он резко стал другим. Более холодным и далеким, что ли. Чем дальше в лес — тем больше дров. И мы расстались. Ах! Лучше бы на этом все и закончилось, лучше бы!
Но… Увы. Мы по-прежнему не могли без друг друга. А у него уже была девушка. Другая. И я… Я приняла это. Тихо, молча. Улыбнулась только тогда, когда он рассказал мне о ней. Как-то натянуто, как-то с надрывом. И приняла.
Она жила в другом городе даже. Поэтому виделись мы с ним часто. И я все так же называла его «мой Саша». Все так же мой...
Много всего было. Очень много. Но помнится ярче всего последняя весна...

… он все так же не любил, что я курю и ломал мои сигареты. Приезжал по первому зову. Брал за руку, когда шли куда-то. И никто вокруг ничего не понимал, зная о его новой девушке, но видя нас рядом, такими счастливыми, а его с ней — вечно угрюмого. Он все так же ненавидел, когда я пила, но баюкал меня на руках, пьяную и зареванную, когда я врывалась к нему в первом часу ночи и устраивала скандал. Все так же умывал меня прохладной водой, наливал ежевичного чаю и укутывал одеялом, когда я, наконец засыпала… И тихо-тихо шептал:
— Прости. Ты потом поймешь. Тебе лучше так будет. Я сильнее не полюблю, чем тебя. И без тебя не могу. Ты переживешь, ты сильная, ты будешь счастлива, обязательно будешь! А я рядом, все равно рядом и сильнее, чем тебя — никого не люблю. Я кроме тебя вообще никого не люблю, наверное. Но так надо, просто так надо, тебе не будет счастья со мной, не будет. Я не должен был, я не имел права… Ты ангел, мой маленький ангел. Ангел, который курит крепкие сигареты, пьет по утрам кофе без сахара, может посоревноваться со взрослым мужиком в принятии крепких спиртных напитков, но, тем не менее — ангел. Я люблю тебя, очень люблю. Я не дам в обиду, я любому глотку перегрызу за тебя, я всегда буду рядом… Но нам нельзя вместе, не нужно… Я тебя погну, я сломаю, я уже почти сломал… Прости моя маленькая, самая родная, самая любимая и нежная, прости… Я всегда буду рядом...

Эти слова я запомнила наизусть. Слово в слово. Я слышала их однажды, когда в очередной раз приехала к нему… Злая, уставшая, пьяная, обессиленная. Когда он долго-долго меня укачивал, а потом, думая, что я уже уснула (а я и правда уже была в полу-дреме) — вдруг начал это все говорить… Потом он плотнее укрыл меня одеялом, поцеловал в макушку и лег спать, на свой диван. А я лежала еще долго, силясь не выдать, что я не сплю, не заплакать, не броситься ему на шею… Я лежала и повторяла про себя его слова, они не шли из головы. Я до сих пор помню их. Слово в слово.
Было самое начало марта. Холодно и промозгло было тогда, снег уже сходил, шли дожди.
Он попросил меня приехать, ему было очень плохо. Календарь отзывался 4 числом. Я не думала ни минуты. Я сорвалась с института и рванула к нему.
Мы пили до утра. Пили и разговаривали. А потом, без сил, упали спать на одну кровать.
Раннее утро окрасило потолок розоватым светом восхода. Я проснулась от стука форточки, оторую распахнул ветер. Я проснулась у него на плече, в его объятьях, словно мы вместе, словно как тогда. В форточку пахнуло запахом улицы: выхлопами машин, пролитым бензином и… точно таким же талым снегом, как сегодня. С улицы стали доноситься голоса проснувшегося людского муравейника. Я аккуратно выскользнула из его рук, заперла форточку и снова легла на кровать. Я старалась почти не дышать, боясь, что он проснется, хотя от боли — хотелось кричать, но, в то же время, эта боль была такая сладкая… Я легла рядом, но не касалась, не дотрагивалась до него… Его руки сами меня нашли, все в том же сне… Он крепко стиснул меня, так, что даже дышать было трудно, прижал к себе… Его губы поцеловали меня в макушку… Сон был уже какой-то другой, не безмятежный, не спокойный… Губы шевелились в шопоте, руки ни на минуту не хотели меня отпускать… Тогда я обняла его сама и тихонько поцеловала в самый уголок губ и… он затих. Успокоился. Уснул снова крепким сном… Я тоже заснула...
Проснулись мы примерно часа через три. Он проснулся чуть раньше. Когда я открыла глаза, он лежал оперевшись на локоть и гладил меня по лицу и волосам, что-то нашептывая, совершенно без голоса, одними губами.

— Знаешь, а мне снилось, что тебя больше нет в моей жизни. Что ты ушла. И нет твоего голоса, твоих глаз, твоих фраз. Что нет твоей улыбки и твоих рук. И я пошел тебя искать… Я очень долго тебя искал...
— И как, нашел? — я силилась улыбнуться.
— Да, нашел.

И он поцеловал меня. Неожиданно, резко, с силой прижимая к кровати мои, было поднявшиеся для отстранения, руки. И… я сдалась. Я просто снова плыла по волнам. Его волнам. Он говорил мне плыви и я плыла. Яркими вспышками перед глазами для меня летела реальность. Я почти ничего не слышала. Сердечный ритм зашкаливал. Это был он. Со мной. Прежний. Мой. Мой Саша.
А потом я резко пришла в себя. И рыдала свернувшись калачиком на кровати. И ненавидела его и любила. Все было едино в тот момент. А он лишь крепко обнимал меня и все шептал: «прости, прости, прости»… И я прощала. Снова его прощала.
В то утро он сам сходил мне за сигаретами, налил большую кружку крепкого кофе, отдал плеер и ушел в комнату. А я сидела в его кухне, курила, пила кофе, слушала «Выдыхай» Нойза и собирала осколки мыслей в голове.
Я любила его и за это тоже, что он знал, когда нужно держать крепко, а когда лучше отойти в сторону, дать побыть наедине с собой. Словно чувствовал нутром...
Календарь телефона светился 5 числом. Я зашла в комнату и стала собираться.

— Останься, пожалуйста. Не уезжай. — он полу-прошептал эти слова. Он сидел в большом кресле перед монитором компьютера, полу-потерянный, разбитый, пустой. — Не уезжай. Еще одни сутки. Последние. Пожалуйста. — Я смотрела на него слегка наклонив голову в бок, выпрямившись и расправив плечи. Что-то решая в своей голове. — Не уезжай… — Еще раз повторил он. И я осталась.

Мы весь день и вечер пересматривали фильмы, которые раньше смотрели вместе, листали старые фотографии и слушали музыку.
А потом легли спать и уснули крепко обнявшись.
Утром я проснулась от его голоса. Он тихо разговаривал по телефону.

— С днем рождения, милая. Что? Нет, прости, не приеду. Я заболел. Высокая температура. Да, мне тоже очень жаль. Как выздоровлю — сразу к тебе. Да-да. И я тебя. Целую! Не скучай! Я еще позвоню.

Через полу-прикрытые веки я видела, как он в растерянности швырнул телефон на диван. Как сел на кресло, опустил голову и обхватил ее руками. Как резко встал, словно на что-то решаясь, а потом снова сел, без сил и… заплакал.
Я ни одним движением не показывала, что я проснулась.
Через, примерно, четверть часа, он снова лег на кровать, обнял меня, и тихо прошептал:

— Да гори все синим пламенем. Я не могу и не хочу сейчас от тебя уезжать. Ты ведь моя сейчас, снова моя. Родная, любимая. В моих руках снова мой ангел...

Мы долго так лежали. Он уже более ничего не говорил. Ноя чувствовала, слышала, что он не спит. По напряжению рук и не ровному дыханию. И я открыла глаза.
Улыбнулась самой искренней и насмешливой улыбкой, на которую только была способна и спросила его:
— Ну что, сегодня ты меня не искал? — он вздрогнул.
— Нет… Сегодня я с тобою летал… Ты знаешь...
— Что?
— А я ведь, все-таки, до сих пор, тебя...
— Не надо. Пожалуйста. Давай без слов. Прощаться, значит прощаться. И прощать. И я простила. За то, что было и за то, что сейчас будет, а я знаю, что будет, точно будет, так вот за это — тоже, заранее простила.

И он накрыл мои губы своими. И мы снова сливались в одно.
А потом я просто уехала.
Сменила номер и не выходила в интернет. Домой он, в прочем, приезжал лишь пару раз, а может я не видела просто… Но не находя меня и ответов — понуро уходил.

А потом… Потом оказалось, что я беремена...
Я не сказала ему ни слова и никак не проявлялась в его жизни.
Потом вдруг написала, сама. Видимо буянили гормоны. Он был счастлив. Я ничего не сказала ему о ребенке. Он просил о встрече. Я согласилась. Сказала, что приеду сама...
И приехала.
Это был уже май. Близилась самая его середина.
И меня поразил момент… Когда я раздевалась в коридоре, снимая легкую куртку, он, повесив ее, неожиданно обнял меня со спины, положив руки мне на живот.

— Я так скучал… — прошептал он мне на ухо.

Я сдержалась с трудом, но промолчала… Мы долго разговаривали в тот день. Вообще много всего было… Потом я уехала.

— Если можешь… Не пропадай больше, умоляю… Мне без тебя невыносимо.
— А мне и с тобой и без тебя — невыносимо. Одинаково невыносимо.

Через неделю у меня произошел выкидыш. Я не хочу рассказывать подробностей. Я не хочу сегодня идти дальше. Сегодня в моей памяти — это. Все это. Дальше уже другая жизнь и другая история.
Это когда-нибудь после, может. Но не сейчас. Не сейчас…