… Я хотела бы рядом с тобой состариться,
Волновать твое сердце и очень нравиться…
Есть готовить и рядом греметь посудой,
По-домашнему в фартуке, и разутой…
Я хотела бы утром, идя на работу,
Заварить тебе чай, накормить бутербродом,
Возвращаясь, купить тебе что-нибудь сладкого,
Шоколадно-воздушного с мармеладкою…
Я хотела б отгадывать вместе кроссворды,
Обыграть тебя в нарды, поставить рекорды.
И под ручку ходить по вечернему городу,
Целовать и колоться губами об бороду…
Я хотела б читать с тобой рядышком книжки,
И, очнувшись, спросить: «Ну, и как там делишки?»
И увидев грустинку в глазах, улыбнуться…
И спросить: «Ну, ты что?» и рукою коснуться…
Я хотела б замерзнуть, промокнуть до нитки,
Чтобы ты волновался и звал бы «бандиткой»…
Согревал бы мне руки и тело дыханьем,
«Будь здорова!» — шептал бы мне между чиханьем..
ОНА:
Когда мне будет восемьдесят пять.
Когда начну я тапочки терять.
В бульоне размягчать кусочки хлеба.
Вязать излишне длинные шарфы.
Ходить, держась за стены и шкафы.
И долго-долго вглядываться в небо.
Когда все женское, что мне сейчас дано.
Истратится, и станет все равно —
Уснуть, проснуться или не проснуться.
Из виданного на своем веку.
Я бережно твой образ извлеку.
И чуть заметно губы улыбнутся…
ОН:
Когда мне будет восемьдесят пять.
По дому буду твои тапочки искать.
Ворчать на то, что трудно мне сгибаться.
Носить какие-то нелепые шарфы.
Из тех, что для меня связала ты.
А утром просыпаясь до рассвета.
Прислушаюсь к дыханью твоему.
Вдруг улыбнусь и тихо обниму.
Когда мне будет восемьдесят пять.
С тебя пылинки буду я сдувать.
Твои седые букли поправлять.
И взявшись за руки по скверику гулять.
И нам не страшно будет умирать.
Когда нам будет восемьдесят пять.
Давно видела в электричке, как дедушка держал руку свой бабули. А как они смотрели друг на друга. Неописуемое зрелище!
хотя не штамп главное в жизни! могу сказать по опыту...