Для всех, кто считает, что во всём виноваты гены и не только для них. Эта история которая произошла со мной много лет назад и потрясла настолько, что я, много лет спустя, написала рассказ.
Вот этот рассказ. )
Читать в полной версииВШИ. (Алиса Книжек.)
Когда мне было 8 лет, мы с родителями переехали в новую квартиру. Район этот недавно и очень плотно застроили. Домов было много, детей – тоже, а школ – всего одна. Так что мне прошлось идти учиться в школу-интернат, размещённую в этом же районе. Там были разные дети. Были и такие дети, как я, которые приходили в интернат только на учёбу. Нас называли приходящими. Большинство же детей жили в интернате. Мы их называли местными, а учителя и воспитатели – сиротами, с ударением на первый слог. Местные не любили приходящих. А мы тянулись к ним, нам они казались героями: ведь их жизнь была совсем не так легка, как наша. Как мы ни старались, но местные не брали нас в свои игры, не говорили с нами, всем своим видом показывая, что мы здесь чужаки.
Но вот однажды произошло событие, которое многое изменило. У детей в нашем классе обнаружились вши. И всё бы ничего, если бы не 8 приходящих детей. Конечно, родителям немедленно сообщили. У каждого приходящего дома началась развёрнутая операция по борьбе с этими ужасными насекомыми. Мамы чесали, ловили, брызгали, мыли. Все ходили в полиэтиленовых шапочках и ели конфеты мороженное: ведь у детей такой стресс из-за этого кошмара! А что же местные? Когда на следующий день, пахнущие конфетами и средством от насекомых, мы пришли в интернат, смотрели они нас ещё более недружелюбно. Школьный звонок прервал назревающее выяснение отношений. Мы все вошли в класс и увидели не учителя, который должен был вести урок, а воспитательницу в резиновых перчатках, фартуке и нарукавниках. Возле неё на учительском столе лежала машинка для стрижки волос. У доски сиденьем к классу стоял стул. От этой картины у меня по спине побежали мурашки. В полной тишине все расселись по своим местам. И тут началось! Воспитательница, гневно сверкая глазами, начала кричать:
– Вы, сИроты, уроды никому не нужные! Грязные, вонючие выродки алкашей и наркоманов! Как вы могли так поступить с детьми из благополучных семей?!
Она кричала и кричала, но я уже не разбирала слов. Я закрыла глаза. В моих ушах стоял жуткий звон, казалось, что это никогда не прекратится. Но вдруг она замолчала. Открыв глаза, я увидела, как она тащит к доске одного из местных. Она швырнула его на стул и зашипела, брызгая слюной:
– Вот кто во всём виноват! Вот – источник заразы! Посмотри на класс, дрянь, и попроси прощения за то, что ты такая свинья!
Мальчик тихо произнёс:
– Простите.
– Класс тебя не слышит! Ты! Смотри на класс! Нагадил, а отвечать боишься?! Повторяй за мной! Простите за то, что я такая свинья.
Он поднял голову и медленно сказал:
– Простите за то, что я такая свинья!
Глаза его были широко открытыми и сухими. То, что произошло потом, было похоже на показательную казнь. Она остригла его наголо на глазах у всего класса. Стригла, стараясь не касаться его руками, а дотронувшись, начинала ругаться.
– Иди на место, урод, – выдавила она, когда закончила.
Когда он проходил мимо меня, я встала. Голова кружилась, в ушах всё ещё стоял звон, во рту пересохло.
– И меня остригите, – услышала я свой голос.
– И меня!
– И меня!
– И меня!
– И меня!
– И меня!
– И меня!
– И меня! – сказал каждый из приходящих, вставая.
Рот воспитательницы широко открылся:
– Вы!.. Вы!.. Вы!..
Она громко, со свистом дышала, глаза её бешено вращались, челюсть хлопала, как незакрытое окно на ветру, а руки то взлетали к потолку, то падали вниз. Я не знаю, что было бы дальше, но тут прозвенел звонок. Она дёрнулась, словно через неё прошёл ток, и рухнула на стул у доски.
– Все вон! – прохрипела она.
Выходя из класса, я обернулась. Она сидела на том самом стуле и плакала. Больше я её не видела.
Кто-то из приходящих рассказал обо всём своим родителям, те пришли в интернат, и её быстро уволили. Потом директор интерната вызвал всех приходящих детей с родителями к себе в кабинет. Он долго извинялся, говорил, что она хороший, опытный воспитатель, что хотела как лучше, но немного перегнула палку, что у неё и в мыслях не было травмировать детей, и ещё много всего. Но нам это было неважно. Важно было то, что теперь на перемене нельзя было разобрать, кто в этой шумно играющей толпе приходящий, а кто – местный.