Случай из прошлого, который вещал мне О ВОСПИТАНИИ...

Я пишу в сообществе «Особый ребёнок», но к диалогу призываю мам и самых обычных детишек. Потому что речь пойдёт о разных гранях мировосприятия, и мне важно услышать мнения разных сторон.

Чуть больше трёх лет назад я получила на работе задание (работала я журналистом — подружки в курсе). Мне нужно было побеседовать с одним местным психологом о феномене СДВГ (синдром дефицита внимания и гиперактивности). Я не знала, о чём мне там беседовать, в то время я мамой не была, а гиперактивными своих детей называть было просто модно. Поэтому мне сначала казалось, что это просто вертлявый, непоседливый, вечно скачущий-бегающий, непослушный ребёнок, с которым у мам повышенные хлопоты. У меня были знакомые — мамы тех самых «гиперактивных» или мнимых гиперактивных — и мнение моё всилу неграмотности в этих вопросах было именно таким. Конечно же, перед интервью я слегка углубилась в вопрос об СДВГ, почитала кое-что об этом, чтобы хоть примерно представить себе, в каком ключе мне вести диалог со специалистом. И конечно же, я прочла о всевозможных причинах отклонений от «нормы» в детском поведении и развитии, прочитала о так называемых минимальных мозговых дисфункциях, родовых травмах, кислородных голоданиях и прочих догадках из области медицины. Я поняла, что в принципе ребёнок с СДВГ — не какой-то там дьявол во плоти, а всего лишь маленький человек, в самом начале жизни которого случилось что-то, не дающее ему развиваться так же, как другие дети, вести себя так же, как «нормальные» ребята. (Оговорюсь, слово «норма» я специально везде беру в кавычки).
В общем, всё это мне стало примерно понятно. Но отсутствие материнского опыта всё равно прикрывало мне глаза на многие вещи, которые гораздо глубже медицинских тезисов о причинах «отклонений от нормы», намного шире понятия «воспитание». И я, конечно же, краеугольным камнем своей беседы с практикующим психологом сделала цикл вопросов о том, как же ВОСПИТАТЬ это непослушное, лихолётное дитя? Как ПРИВИТЬ ему понятия «НОРМЫ», «нормального поведения». Я ожидала услышать от психолога конкретные советы, которые потом записала бы и которые могли бы, как мне казалось, в чём-то направить измученных мам в верное русло воспитания.
Так вот, встреча наша состоялась в том самом зале, где психолог работает с детками. Я увидела множество поделок из платилина, рисунков, какие-то бусины, карандаши и прочие принадлежности из серии «очумелые ручки». Но внимание моё они привлекли не больше, чем сама личность психолога. Это была молодая женщина, лет 35. Я поверила в то, что уж она — молодая, идущая в ногу с развитием наук — точно поймёт, чего я от неё хочу и развернёт передо мной свиток с заповедями для матерей, написанный кровью… Но она этого делать не торопилась. Мы начали беседу плавно, она расказывала всё о тех же возможных сложностях во время беременности женщины, о сложностях в родах, о случайных повреждениях мозга, каких-то минимальных травмах, которые потом могут сказаться на развитии ребёнка. Это всё была теория, уже изученная мною. Я торопилась привести собеседницу к конкретным советам, а она всё продолжала разговаривать об этих детках, названных «гиперактивными», рассказывала о них как-то тепло, с любовью, приводила какие-то примеры своих занятий с этими детками лепкой или рисованием… Я слушала и не могла понять, какое это всё имеет отношение к тому, о чём я спрашиваю — как ВОСПИТАТЬ этих детей, как сделать так, чтобы они ПЕРЕСТАЛИ быть гиперактивными и «ненормальными» и стали обычными?
Я уже начала приводить конкретные примеры, услышанные от знакомых мне мамочек. Я рассказала, что сына одной моей знакомой постоянно выгоняют из различных кружков и секций, поскольку он не может вести себя там «нормально», бегает, кричит, делает что-то совершенно запредельное и сумасбродное… Говорила о том, что ребёнок также ведёт себя и в детском саду (это был дошколёнок 6 лет), что на него все и всегда ЖАЛУЮТСЯ, что он тиранит других детишек. Я рассказала ей это всё и продолжала ждать ответа на вопрос, ну как же всё это ПРЕСЕЧЬ, УБРАТЬ?
Она смотрела на меня какими -то удивлёнными глазами и будто не понимала, что я хочу от неё.
— Зачем убирать?
— Ну как же, ведь ребёнок совершает такие плохие поступки, так же не должно быть. Что можно предпринять мамам?
— Нужно ЛЮБИТЬ своего ребёнка!
— Ну это понятно, — отмахнулась от ответа пока ещё бездетная барышня, говорившая моими устами. — Но любить — это же не значит на всё закрывать глаза? НАдо же как-то ПРОУЧИТЬ ребёнка, преподать ему урок о том, как себя НУЖНО вести!
— Кого ПРОУЧИТЬ? СВОЕГО ребёнка? СВОЕГО ЛЮБИМОГО ребёнка? — психолог отвечала вопросом на вопрос и уже начала откровенно раздражать меня.
— Я у вас хочу спросить, как у специалиста в этой области… вы же работаете с детьми и их родителями, вы даёте мамам советы, как-то направляете их… Ну вот какой совет можно дать в таких ситуациях? Что делать? Как объяснить? Может быть, как-то наказать, чтобы понял на будущее?
— НАКАЗАТЬ? Вы что, предлагаете бить его??? Это же ребёнок! — глаза психолога почему-то налились влагой, я совершенно растерялась, не могла понять, что происходит с нашим диалогом, куда он закатился, и почему она не слышит меня, да ещё и реагирует на мои вопросы так бурно… Бурно и… непрофессионально....
— Ну почему сразу бить, Господи? Я не предлагаю ничего, я хочу у вас спросить, что вы можете предложить? Наказать — это же не значит бить! Может быть, как-то в чём-то его ограничить? Например, в мультиках??? Ну я не знаю, я как раз и спрашиваю у вас совета, как у психолога???
— Ограничить в мультиках? И сделать этого ребёнка несчастным? Если у него имеются какие-то сложности, он и без того ощущает себя некомфортно в этом мире, а вы смогли бы взять и ещё и лишить его любимого мультика???
— Да Боже ж ты мой, ну я только примеры привожу, я же всё пытаюсь ОТ ВАС конкретики услышать!!! Ну что, позволить ребёнку и дальше продолжать ТАК себя вести и не принимать никаких мер по его ВОСПИТАНИЮ?
— Я и говорю, что такого ребёнка мама должна любить, а не наказывать! — у неё явно глаза заплыли слезами, я была в ужасе… — У меня самой такой ребёнок! Но мы с ним преодолеваем все эти моменты и....(далее она что-то с огромной нежостью и любовью рассказывала о своём сыне-подростке, говорила, как они вместе делают уроки, как она пытается ему объяснить то, что он не допонял по причине невнимательности, и ещё много чего… А я уже потеряла всякий смысл нашей с ней беседы, на душе у меня было мерзотно, я чем-то невольно задела человека, она чуть не расплакалась, при этом я не смогла выполнить своё журналистское задание — выудить из неё интересный материал с практическими советами по ВОСПИТАНИЮ детей… Я была в замешательстве, расстались мы с этим человеком как-то сухо. А чуть позже я по телефону сообщила ей, что статью по интервью я писать не буду, ибо мы не поняли друг друга и её точка зрения мне совершенно не ясна… Думаю, ей было неприятно, да и мне тоже).
Сложно теперь, через три года вспоминать об этом. Ведь тогда я только слегка ёжилась от этих мыслей, а теперь я в них заглядываю глубоко-глубоко и меня саму, как и тогда мою собеседницу, они ранят.
Кто бы мог подумать, что на момент того самого разговора с психологом о том, что мне совршенно не известно, я уже была беременна, хотя узнала об этом лишь неделю спустя. И кто бы тогда сказал мне, что через некоторое время я попаду в такую ситуацию, в которой самым лучшим, самым ПРАВИЛЬНЫМ, самым мудрым способом БОРЬБЫ с проявлениями детской «НЕ НОРМЫ» станет мамина ЛЮБОВЬ?!
МОему ребёнку два с половиной года. Она ещё слишком мала, чтобы кому-то сильно насолить своими «отклонениями» в поведении, она никого не била, не кусала, не выводила из себя учителей и воспитателей (их у дочки ещё не было). Она ещё часть меня, мы с ней гуляем вместе, я пристально наблюдаю за каждым шагом и движением ребёнка, чтобы она невольно никого на детской площадке не обидела (к счастью, она очень добрая и обижать никого не хочет, может лишь нечаянно сделать что-то, в общем-то, как и все дети). Она не остаётся без присмотра на площадках, я не самоустраняюсь, не отхожу, чтобы с кем-то поболтать, я всегда начеку. Потому что это дети, в их отношениях может случиться всякое — не моя дочка кого-то обидит, так обидеть могут её саму. Ну да ладно, это лишь небольшой экскурс в наши с дочкой способы прогулок и общения с внешним миром)) Думаю, многие делают именно так, как я, и ничего здесь особенного нет.
Дело лишь в том, что в тех сслучаях, когда мой ребёнок «взрывается», сладить с ним невероятно сложно. Из-за сложностей с пониманием речи и чрезмерной возбудимости. На данный момент у ребёнка имеются предварительные диагнозы ЗПРР и моторная алалия, которые, конечно же, пока ещё не прописаны ни в одном документе красной линией, но всё-таки обнажают сущность некоторых особенностей маленькой девочки. Она очень слабо понимает обращённую речь (это не даётся ей легко, как другим детям, каждому слову нашей речи мы долго УЧИМ дочку, пользуясь жестами, указаниями, контекстами ситуаций; она не из тех детей, что «впитывают новое, как губка»). Из-за этого ей совершенно невозможно объянить какие-то вещи, которые можно было бы объяснить обычному ребёнку словами. Например, что нельзя садиться на чужой велосипед. Что нельзя лезть на аттракцион для больших деток, ведь она ещё мала и может оттуда упасть. Что нельзя гулять по краю конструкции фонтана самой, без поддержки мамы или папы. Нельзя лупасить дворовую таксу пластмассовой лопаткой, потому что собачке от этого не смешно, а больно. Нельзя лезть в сумку чужой тёти в коридоре поликлиники, потому что она чужая и нам не принадлежит. Нельзя выбегать в центр футбольного поля, где подростки отчаянно пинают тяжёлый мяч и могут ненароком снести им маленького ребёнка. НЕЛЬЗЯ падать на колени и биться в истерике в людных местах, ибо это ПРИЗНАК ПЛОХОГО ВОСПИТАНИЯ. И всё-всё-всё, что только может вздуматься и захотеться ребёнку из серии запретного — нельзя… А где нет понимания этих слов и объяснений — там яркая, триумфальная прямо-таки, оглушающая собой добрый километр истерика. Да не простой плач малыша, а настоящая истерика, на которую с подозрением косятся окружающие, от которой фыркают особо приближённые… То есть истерика, которую НУ НИКАК НЕ УНЯТЬ!
И не так подозрительно выглядит эта истерика в тех случаях, когда речь идёт о простых «нельзя». Тех, что из области социальных отношений или безопасности во время прогулок. В общем-то, редкий ребёнок этим не грешит, когда чего-то ну очень сильно хочется. Куда сложнее окружающим осмыслить, почему ребёнок так себя ведёт в совершенно иной ситуации, где нет никаких ограничений воли. А ведь в случае, когда ребёнок делает свои негласные выводы из конкретной пустяковой ситуации и не может понять объяснений или слов утешения матери, происходит именно это. Тогда, когда я, забывшись, запела песню, которая не входит в перечень любимых у Ули. Когда я указала в книжке на цыплёнка в то время, когда ребёнку, видимо, хотелось просто вертеть сказку в руках. Когда я забрала у дочки кукольную коляску, чтобы перенести её и ребёнка через дорогу. Когда мы приходим на автобусную остановку и вынуждены стоять на месте и ждать транспорта. Вот примерно в таких ситуациях Уле становится до крика и боя некомфортно.
О том, что дочка и сама может страдать от подобных состояний своих, мне стало ясно совсем недавно. На любимой детской площадке дочку сопровождали я и мой муж. Она весело каталась с горки, смеялась над проделками какого-то мальчика, который также гулял на площадке с мамой, радовалась жизни и временами поглядывала на родителей. Но тут муж решил сходить в магазин, что в двух минутах ходьбы от площадки. Съехав с горки, Уля увидела фигуру удаляющегося папы и громко, со всей силой своих чувств к отцу заплакала. Я подсела к дочери на корточки и обняла её, она обняла меня в ответ, но продолжала плакать. Потом я встала в надежде, что ребёнку стало легче, но истерика усилилась. И мальчик, и его мама, находившиеся с нами, смотрели на нас удивлённо. Мама попросила своего сына пожалеть плачущую девочку, рассмешить её. И мальчик правда пытался, он говорил: «Не плачь! Девочка! Не плачь!», стал как-то забавно танцевать перед нами, падать (специально), чтобы вызвать улыбку у несмеяны. Но, к сожалению, истерики со всеми попытками успокоить ребёнка лишь усиливались. Я объясняла дочери, что «папа скоро придёт, он ушёл в магазин, а давай мы с тобой пойдём и догоним его в магазине». Но, по большому счёту, объяснения эти были только для публики, для тех, кто мог бы не понять истерики, осудить меня за плохое воспитание, за бездействие. Слов моих дочка не понимала. ДЛЯ НЕЁ в ту минуту были — мои объятия, моё спокойствие, моя ЛЮБОВЬ. Я видела, что она устала кричать, она уже даже почти согласилась пойти со мной «искать папу» (слова «искать папу» ей знакомы, благодаря домашним играм в пряткки), но после двух шагов она усилила крик и остановилась. Она попыталась приблизиться к горке и, наверное, покататься на ней, но на подступах у неё снова произошёл взрыв эмоций и она осталась внизу в состоянии возбуждения и рыдания. Она будто потеряла контроль над собой, то хотела, то переставала что-то хотеть, то шла, то останавливалась и рыдала ещё громче, падала на колени. И тогда я сердцем почувствовала, как ей сейчас некомфортно, как сложно ЕЙ. На пути к чему-то желаемому её останливало что-то неведомое, что-то, с чем у неё нет сил бороться самостоятельно.
Представьте, что бы получилось, если бы в тот момент я попыталась её ВОСПИТАТЬ? Если бы заверещала на весь двор о том, что так НЕКРАСИВО, если бы шлёпнула по мягкому месту или дёрнула бы за руку в порыве сумасшествия, как это делают очень-очень многие??? Только представьте! Ребёнка, который так страдает в минуту своего бессилия перед ситуацией, шлёпнуть, накричать на него, публично унизить, приструнить, пришпорить, указать ему его место и моё превосходство над ним!!! Не чудовищно ли это для человека, которому ребёнок больше всего в жизни доверяет — для его родной мамы? И главное — какой УРОК я таким образом ПРЕПОДАЛА бы ребёнку? Что вести себя ТАК в общественных местах некрасиво? Или же всё-таки что при первой твоей — ребёнка — слабости, ошибке, попытке волеизъявления мама непременно предаст тебя и сделает больно?...
Ведь окружающие очень часто ждут от нас — мам вот таких вот неслухов, крикунов, валятелей и сумасбродов — именно такой реакции. Тот, кто стал свидетелем подобной сцены, потом рассказывает об увиденном: «Ой, сегодня один ребёнок там такую ужасную истерик устроил, а мать и усом не ведёт, нацеловывает его! Да мой бы уже давно за такие вещи „поджопник“ получил! Нечего растить чудовище и позволять ему садиться на свою голову, воспитывать надо! Дура эта мамаша!»
Очень часто и сами мамы придерживаются такого мнения о чудовищности любых шалостей ребёнка и ведут себя так, как от них этого якобы требует общество (конечно, им это только кажется).
Как-то в автобус, где мы ехали с Улей, вошла мама с девочкой лет порядка трёх с половиной или четырёх. Это была самая обычная девочка, она умела разговаривать и слышала мамину речь, она способна была воспринимать мамины просьбы, но она всё-таки хотела что-то в этом мире напыщенной «правильности» изменить. Сначала девочка стала что-то рисовать на стёклах автобуса, за что мама её резко отчитала. ПОсле этого недружелюбного «рыка» девочка продолжила своё рисование и получила оклик ещё строже и громче (она же руки пачкала о стекло, понимаете?!). Когда малышка смирилась с мамиными требованиями, ей стало бесконечно скучно и она начала елозить по сидению, пыталась встать на коленки и быть выше. Эмоции мамы взорвались хлёстким шлепком и каким-то очень неприличным криком. Орущая на весь автобус женщина вещала ребёнку о том, что та НЕКРАСИВО себя ведёт, что ВОКРУГ ЛЮДИ, что она уже ВСЕХ здесь ДОСТАЛА… А я, как представитель «ВСЕХ», сидела и думала, что «ДОСТАЛА» как раз мама, которая психует и нервничает по совершенно странному для взрослого и мудрого человека поводу — здоровой активности и любопытства дочери.
Всё чаще и чаще я в последнее время вспоминаю разговор с той женщиной-психологом, что говорила только о любви к ребёнку и даже не понимала моих вопросов о каком-то привитии нормы. Но теперь, когда я уже не беззаботная девчонка, а мама, вопросов об этом у меня прибавляется и прибавляется… Но не тех вопросов, на которые сможет тезисно и конкретно ответить психолог, а вопросов, на которые отвечает или всё ещё ищет ответа (будет искать ещё долгое-долгое время) моё собственное сердце.
Когда за первой консультацией к психологу (разумеется, к другому, не думаю, что к той женщине я смогу прийти) я обратилась со своей дочкой, работа специалиста сразу же направилась на меня. Не на ребёнка. Первым советом, что был мне дан, осмыслен и принят, было изживание из себя чувства НЕУДОБСТВА перед окружающими за «НЕ НОРМАЛЬНОЕ» поведение ребёнка. Понятие «нормы», говорилось мне тогда, размыто, гибко, никто не может указать на его конкретные грани. И мне — маме -прежде всего велено было научиться контролировать саму себя, сохранять спокойствие в сложные моменты, не терять самообладания и не избегать встреч с обществом.
Фактически, то, что ребёнок ОТЛИЧАЕТСЯ от других, не даёт мне права высекать из него эти отличия, перепахивать его натуру своими высокоморальными «нормальными» ценностями. Это было бы насилием над природой ребёнка, всё равно, что тумаками заставлять одноногого идти красивой походкой! И если кто-то такое корчевание «не норм» считает способом БОРЬБЫ с проблемами ребёнка, то он в корне ошибается. Это будет БОРЬБА С САМИМ РЕБЁНКОМ, а проблемы его никуда не денутся, разве что на них может нанизаться множество новых травм, с которыми человеку придётся хромать по жизни.
В конце концов, где и кем написано, что в людном месте категорически запрещается кричать и падать на землю?.. Почему родитель должен любыми насильственными (раз мирные не действуют) методами ОСТАНОВИТЬ выплеск эмоций своего чада, дабы общественности было спокойнее в этом месте? Почему мама страдающего малыша должна принимать в стрессовой ситуации сторону «нормального» народа, действуя вразрез с интересами собственного ребёнка? Потому что это была бы «норма» поведения? Постраивание отдельной личности под общепринятые стандарты взаимовежливости?
Я давно отказлась от понятий о «нормах». И несмотря на то, что мои усилия в сложные для Ули моменты по-прежнему направлены на её успокоение, я делаю это ДЛЯ НЕЁ. Я даю ей понять, что я рядом и я могу сесть и «поплакать» вместе с ней хоть посреди людной улицы, хоть на автобусной остановке… Знаете, от этого ей становится легче.
Другой вопрос, который мы, тем не менее, не можем снять с обсуждения — так как же всё-таки ВОСПИТАТЬ, ПРИВИТЬ, ПРОУЧИТЬ ребёнка тогда, когда его сложные моменты серьёзно мешают кому-то… Это касается уже такой щепетильной области сравнения маминой любви и спокойствия с так называемой ВСЕДОЗВОЛЕННОСТЬЮ. Собственно, это всё тот же вопрос, который я задавала психологу три года назад и на который, как мне кажется, ответ надо всё-таки найти!
Пока мой ребёнок мал и я всегда рядом с дочкой, она никому не может так уж помешать. А когда речь идёт о детях постарше, которые уже вхожи в коллективы детских садов, как быть с ними? Ведь они могут кусаться, драться, толкаться, ломать чужие игрушки, рвать чужие поделки, безудержно бегать и переворачивать всё вврех дном. Если у воспитателя не хватит глаз, чтобы усмотреть за такими вечными прыгателями, кто-то из деток может получить синяк, чьё-то имущество может быть разбито, чей-то сон встревожен… И тогда уже такое поведение ребёнка станет не просто «не нормой», а настоящим дискомфортом окружающих и предметом вполне обоснованных жалоб матерей других детишек… Ведь помните, я как раз именно об этом спрашивала у психолога, а не об истериках на улице. И она всё равно толдычила мне одно слово — ЛЮБИТЬ, ЛЮБИТЬ, ЛЮБИТЬ. И ни одного совета...
И вот теперь, наконец-то, я смогла посмотреть на этот СОВЕТ иначе, понять его истинный смысл и увидеть его масштабность. И совершенно верно, что специалист воздержалась от раздачи каких-то советов-панацей ПО ВОСПИТАНИЮ, ведь представить, что всех детей воспитывают по одним и тем же инструкциям, просто невозможно! А любовь матери, безусловная (та, что не опускается до сравнений своего ребёнка с другими не в его пользу) и сильная любовь способна к рождению собственных способов уравновесить, успокоить, дать понять, привить… Только сердце любящей и внимательной матери знает, чем отвлечь ребёнка от стресса, как объяснить ему спокойно и мягко, что некоторые вещи делать нельзя. Только она, что знает своего малыша с пелёнок и внимательно изучает возможные рычаги благотворного воздействия на него, способна задеть струнки тонкой детской души своими уроками. Кому-то поможет сказка на тему добра и зла, хорошо разыгранная театром кукол; кому-то необходимо будет работать на успокоение и снятие ненужной агрессивности посредством рукоделия, лепки, рисования; кому-то яснее будет понять смысл запретов, просто поговорив с мамой по душам, без давления и угроз, нервов и криков. Кто-то придумает ещё что-то, абсолютно оригинальное и отлично подходящее конкретному малышу. Это, пожалуй, и есть самая настоящая практическая польза от простого совета ЛЮБИТЬ. ВЕдь до тех пор, пока ребёнок не принят мамой безусловно, со всеми сложностями своего развития, характера, мировосприятия, пока он не любим всей душою, несмотря ни на что, мама всё продолжает и продолжает искать ответы на эти коварные вопросы: как воспитать, как проучить, чем наказать, чем пригрозить? Искать — и испытывать их на своём малыше, ненароком раня его восприимчивую душу…
Если бы мне всё знать наперёд тогда, три года назад, если бы почувствовать сердцем ту любовь, о которой говорила мне собеседница на интервью, я бы не обидела её, выполнила свой профессиональный долг и набралась опыта на своё будущее — такое непростое и необычное — материнство. Но произошло иначе: чтобы понять эту истину, мне потребовалось пройти через время и личный опыт. Но тем она теперь более ценна для меня, что я пришла к ней сама, от всей души и со всей готовностью любить.
Сейчас в моём доме действует правило «обнимашек». Всякий раз, когда Уля взрывается от истерик, я говорю ей то, что она уже понимает и охотно принимает: «Давай мириться, иди к маме!» Она подскакивает с пола, об который только что сучила ногами и руками, бежит в мои объятия, и мы сидим так некоторое время. Я продолжаю не выполнять её неуместную просьбу (не даю то, что нельзя, не пускаю туда, куда нельзя и пр.), но при этом обнимаю её и успокаиваю. Этот способ мне сердце подсказало. Иногда мы добрую половину дня можем проводить в таких вот примирительных объятиях, но пока нам обеим они в радость и на пользу. А любящее сердце всё ищет и ещё долго будет искать ответы на многие-многие вопросы.