Мои невесёлые мысли… Погано на душе…

На улице солнышко, весна пришла, я работаю, сегодня еду на обучение… Как я его ждала...
Но суббота подкосила… Суть в предыдущем посте, если что.
И вот сижу я и думаю, как же всё по-дурацки изначально сложилось… Если бы...
Он же был совсем неплохим. Но водка… Стала его бичом. Нет, он не куролесил, рук не распускал, меня на моей памяти наказал всего один раз, а так… А так он меня по-своему любил и немного побаивался. Видимо, потому, что дочь. И наверное потому, что мамина.
А как он обожал Аркашку. Его обожание доходило до идиотизма. Приедем мы на каникулы, а он нас встречает, тащит в магазин и накупает гору всего-всего, что мы любим. Мне-то для счастья надо шоколаду плиток 5-6 на неделю, а Аркашке он покупал апельсинов, чипсов, газировки, белого шоколада… Аркашка закрывался в комнате с телеком и всё это радостно сжирал. За один присест. Т.к. дома мама не давала, мы оба мучаемся желудком. Так вот, он всё это сметал, потом его рвало, а отец стоял рядом, охал и причитал, мол, нельзя же столько есть!!!!
До смешного.
Покупал Аркашке нежно любимые конфеты ментос, которыми тот через раз давился, а потом тряс его за ноги напротив Храма Христа Спасителя, куда мы только что сходили на экскурсию...
Он был неплохим. Не злым. Он был по-своему несчастным...
За плечами 2 неудачных брака. 3 детей, одну из которых он последний раз видел, когда ей было 2 года. Как моя дочь сейчас. Его внучка. У неё его уши.
Его поздняя любовь. Она его и подкосила. Женщина ушла за полгода до него. Рак желудка. Конец. Он не выдержал. Из холеного хмельного мужчины он превратился в худого как жердь, со взглядом побитой собаки пьяницу. Тихого.
Папа. Папка. Прости нас. Прости, что мы фыркали, когда ты хотел поговорить. Прости наше пренебрежение. Нашу предвзятость. Прости за то, что мы не подумали, что ты можешь просто лечь и умереть на полу в чисто убранной квартире...
Он был сама аккуратность и пунктуальность. Если он сказал, что встречаемся в 11, то можно было быть уверенным, что в 11 он уже будет ждать.
Всегда выглаженный, надушенный, подстриженный солидный мужчина с прищуром желто-зеленых глаз, на которые так похожи мои глаза.
Папка. Прости нас. Мы жили, не зная, что тебя уже нет.
И он уже не позвонит. Не поздравит. Не спросит, как Аришка. Не поговорит с ней. И это самое жуткое, когда понимаешь, что всё, конец, как ни плачь, о чём ни мечтай, а человека уже не вернуть...
Что бы я не сделала сейчас, чтобы знать, что он ушел спокойно, без боли, без обиды. И не в этом жутком одиночестве!