Мне сегодня прислала письмо моя тетя из Новосибирска. Говорит для Ванечки). Я читала его и думала: а какие у меня первые воспоминания, ощущения? Ведь глядя сейчас на своего сына я частенько задумываюсь: а что же чувствует он в данную минуту, а какие эмоции он испытывает и запомнит ли этот миг или хотя бы останутся какие-нибудь ассоциации? Он родился в другом городе, а растет на моей родине, гуляет по тем паркам и дорожкам, где возила в коляске меня моя мама. И я представляю, что он – это я. И мне так интересно, окунувшись в него, как бы оказаться в прошлом. в своем детстве...
«Вологда – в сердце моём.
Нельзя, наверное, такое тривиальное название давать самым дорогим своим
воспоминаниям, но что делать, если каждый раз при слове Вологда я чувствую
прилив крови к сердцу, и становится как будто душно и хочется глубоко вздохнуть, и
одновременно какой-то простор и несоизмеримое ни с чем значение чего-то важного и
Настоящего. И это при том, что прожила в Вологде я всего восемь детских лет, да ещё год
проработала в деревеньке учительницей после института.
Что делает родину Родиной?
А очень просто – родился ребёнок – и пошла записываться информация на «чистую
доску». Пока что только пять чувств дают нам эту информацию.
Мы видим белую грудь матери, дающую нам жизненные силы, её серые глаза, смотрящие
на нас с любовью, тревогой и заботой, а над ними – небеса – всегда разные, но всегда одни
и те же, – голубые и высокие, и серенькие и тёплые, как материнский платок, и синие и
чёрные – глубокие, необъятно широкие и горящие звёздами.
Всё! Отпечатался образ родины!
Уже никакие другие прекрасные небеса не будут так нужны!
Но и ещё мы нежным свежим нюхом чувствуем запахи – главный из них – запах
мокрого дерева – мытых деревянных полов, старых досок деревянного сарая,
смолистый запах свежераспиленных и расколотых дров, поленниц и дымный и озоновый
запах дерева, сгорающего в огне. Это потом уже, попозже придут запахи цветущих лугов,
отдельно запахи полыни и крапивы, клевера и ландышей, запахи свежего сена и речной
воды, леса, прогретого солнцем, только что прошедшего стада, свежевыпавшего снега..
А пока что, в младенчестве, – запахи Дома, тепла, свежих пирогов.
А ничего пока не понимающие уши уже слышат родную речь, и в головёнке происходит
колоссальная работа – слышим слова, которые каким-то чудом, ещё до понимания их
смысла, укладываются и распределяются в грамматические формы, и никогда никакой
язык мы не выучим так легко и просто, как выучиваем родной. И будем знать от
рожденья, что – дом, дома, дому, домой, что – идёт, шёл, пойдёт, что – окно – оно,
а река – она, и какая музыка у речи, и как надо правильно интонировать вопросы или
радость. И никаких трудностей, на которые жалуются иностранцы, в родном языке
нет, и мы говорим, как дышим, и не сказать что-то бывает труднее, чем сказать.
Всё это у всех людей так. У каждого своё небо, свои запахи и звуки.
А у меня – Вологда.
Вот я еду в поезде – из Москвы ли, из Сибири ли – смотрю в вагонное окно –
и вроде такие же дома и поленницы в Ярославской или Косторомской области, но-
вдруг что-то ворохнулось в сердце – А ведь это уже Вологда!
И Вологда – это не только сам город – это вологодская земля, вологдский воздух,
вологодское небо. Как будто какие-то невидимые стеклянные стены отделяют
её от всего мира, как будто стоит она в огромном хрустальном стакане,
и в небе у неё есть свой небесный участок только её, вологодского неба.
Как-то счастливо и гармонично спаялись в ней еловые леса и болота,
потаённые речки и угоры, какой-то незлобивый дух простоты и затейливого
мягкого юмора, несуетливого, но спорого труда.
Кажутся абсолютно естественными, как трава, плетение кружев и выделка
льняного полотна, произрастание рядом сереньких домишек и белых церквей.
И пусть в городах понастроили многоэтажных домов, а по улицам грохочут и воняют
огромные грузовики, – это всё – так, оскомина времени, вологодская земля всё
принимает, но остаётся – земля, и она, пока Земля не перевернулась, всё будет своей
для людей, даже для тех, кто и не думает об этом, и не собирается думать, а собирается
наоборот уехать куда-нибудь, в других краях поискать счастья, и возвращаясь, видит, что
мало что изменилось, и, может быть, досада его берёт, но где-то в укромном уголке
сердца чувствует успокоение и порядок – Всё хорошо, я – дома!
Что за тайна в этом? Почему так? Не знаю.»
