Нужна критика. Очень много букв.

Написала рассказ на конкурс. Тема конкурса «7 смертных грехов». Каждую неделю посвящают какому-то одному греху. Тема афигенная, решила поучаствовать, но блин, как-то ссыкотно. Там люди такое пишут, прям аж чувствуешь себя днищем, перечитывая свою писанину. Решила вот попросить у вас адекватной критики и стоит ли мне вообще участвовать.

Эта неделя посвящена «Гневу».

— Почему ты не такая, как все?- Злобно выкрикивала она — Все дети, как дети, а ты недоразумение. Выродок. - Резко повернувшись к своей дочери, женщина влепила ей очередную пощёчину. — Позор.
От удара голова девочки резко повернулась в сторону, а хрупкое тельце дернулось и чуть не упало со стула. Все эти приступы злости, побои уже стали привычными в жизни маленькой восьмилетней Кати. Чуть ли не каждый день она вынуждена вот так вот сидеть в углу комнаты, выслушивать оскорбления и терпеть рукоприкладство своей матери. Сначала она пыталась сопротивляться, оправдывалась, громко плакала, умоляла мать не бить её, но от этого женщина ещё больше зверела и простые пощечины перерастали в избиение, а в ход шло все, что под руку попадалось. В итоге взбесившаяся женщина лупила, наносила со всей силы удары по хрупкому, сжавшемуся возле стены детскому тельцу.
Катя не понимала за что её так? Почему? Зачем? Чем она заслужила такое обращение. Её детский мозг постоянно искал ответа на эти вопросы, но не находил и все эти постоянные унижения выплеснулись в неимоверный букет комплексов. Но постепенно чувства её притупились, и девочка стала принимать каждый всплеск материнского гнева, как должное. Но со временем, пока девочка росла, злость матери передалось и ей. С каждым разом это чувство сжигало её, выедало её душу, душило её в бессильной злобе. И этот яд копился в ней годами, отравляя организм подростка и ожидая подходящего момента, чтоб выплеснуться наружу. И этот час пробил.
В один из дней придя домой после школы и, увидев недовольное и перекошенное злобой лицо матери, Катя все поняла, но в этот раз она не была намерена терпеть, и была настроена дать этой женщине отпор, впервые за столько лет унижений.
Первая пощёчина обожгло кожу огнём, вторая была остановлена цепким перехватом.
— Не смей меня больше бить. — Прошипела девочка в лицо своей матери.
Удивленный взгляд был ей ответом. Женщина явно не была готова к сопротивлению, но удивленное выражение тут, же сменился взбешенным.
— Ах ты, сука. Да как ты смеешь? Я твоя мать, что хочу с тобой то и делаю.
— Значит, я должна молча терпеть твои побои?
— Да. Ты должна быть благодатной за то, что я тебя родила.
— Лучше бы вообще не рожала. — Злобно процедила Катя сквозь зубы.
— Ах ты, тварь. — Выкрикнула женщина и свободной рукой, ухватив подростка за волосы, резко потянула вниз.
От внезапной резкой боли, рука Кати дрогнула и выпустила кисть матери, но чтоб вцепиться в другую конечность, что держала её за волосы, стараясь разжать цепкие пальцы.
— Отпусти. — Закричала девочка.
— Я тебя сейчас научу, как уважать старших, сука. — Будто не слыша воплей своей дочери, женщина потащила сопротивляющееся тело на кухню.
Поняв, куда тащит её мать, Катя начала сопротивляться с удвоенной силой. Нет, она не должна была попасть на кухню, не должна была дать своей матери завладеть этим орудием пыток. С самого детства девочке внушал ужас этот предмет, и она не хотела снова ощутить на теле его свойства, мучиться от каждого соприкосновения с ним, слышать этот ужасающий, вгоняющий в панику свист с которым он опускается на её тело и даже одежда не спасала от его обжигающего жала. После него по всему телу девочки обычно оставались бордовые полосы, страшные кровоподтеки, но самое ужасное это то, что шрамов на теле оно не оставляло и следы сходили быстро, вписывались и оставляли свой не заживающий след на психике маленькой девочки. Поэтому Катя сопротивлялась, как могла. Неимоверными усилиями она извернулась, покинула своё хрупкое тело вверх и вцепилась в ответ матери в волосы, но на пороге споткнулась и вот уже два тела с глухим ударом распростерлись на холодной кухонной плитке.
— Шлюха. — Заорала, брызжа слюной, в бешенстве женщина.
Так началась драка, вцепившись друг в друга, мать и дочь катались по полу, но куда худому подростку против взрослой женщины и девочка стала сдавать позиции, а скоро и совсем затихла, глотая бессильные слёзы и размазывая влагу вперемешку с кровью из разбитого носа по лицу.
— Вставай. — Поднявшись и тяжело дыша, приказала мать. — Поднимайся, тварь.

Молча, девочка с трудом поднялась на ослабевших ногах.
— Ты сука, решила поднять руку на собственную мать? — Схватив подростка за предплечье, больно сжала.
— М-м-мам б-больно. — Всхлипнула Катя. — От-т-пусти.
— Теперь «мама», да? — Презрительно сплюнула под ноги дочери. — Мразь. Не благодарная дрянь. Как ты посмела вообще на меня руку поднять? Только я имею право тебя бить, сука. — Отпустив заплаканную девочку, женщина ударила ее по лицу и сильно толкнула. От толчка Катя сделала шаг и поскользнувшись на плевке, ранее оставленной матерью, налетела на стол и больно ударилась лопаткой. Охнув, девочка осела на пол и попыталась восстановить дыхание, но вдруг её взгляд упал на нож, лежащий в пару сантиметров от неё. Похоже, он упал со стола, когда подросток на него налетел.
— Вставай мразь. Лучше бы я тебя убила, тварь.
Внезапно в голове Кати, что-то щелкнуло и вся злоба, весь гнев, что копился в ней, поднял свою уродливую голову, подобно змее и оскалила свою пасть, с клыков которой капал яд. Не помня себя, не соображая, что делает, девочка одним движением схватила нож, с нечеловеческим рычанием вскочила и, налетев на свою мать, вогнала ей своё оружие в живот.
— Заткнись! Заткнись! Заткнись! — Кричала девочка, снова и снова вгоняя лезвие в уже бездыханное тело матери. Слёзы текли по её лицу. — Заткнись! — На последнем издыхании прошептала девочка и выпустила из своих окровавленный рук нож. Выплеснув весь свой гнев, Катя вдруг почувствовала вселенскую усталость, мышцы, как-будто налились свинцом и отяжелели. Кинув безразличным взгляд на труп женщины, которую она столько лет называла матерью, подросток слезла с её тела и сев тут же, не неподалеку, спрятала лицо в испачканных ладонях, горько разрыдалась от переполнявших её эмоций. Она все ещё не осознала всю тяжесть своего поступка, сейчас ей было все равно, сейчас она испытывала облегчение, а змея внутри нее, выплеснув свой яд, удовлетворенно зашипев, свернулась клубочком и блаженно прикрыта глаза с видом сытого кота, замерла.