Непридуманные рассказы

Православная писательница из Тбилиси Мария Сараджишвили рассказывает о простых людях — неважно, кто они, грузины или русские…

Слово участия

Ученик-разгильдяй опаздывал. Его любящая бабушка села развлекать меня беседой.
Сперва говорили о тяжести современной жизни, о всеобщем безденежье. Потом перешли на нестабильность браков.
— Вот что произошло у меня на работе 25 лет назад, — вспоминала бабушка моего ученика. — Я тогда работала бухгалтером в одном учреждении. Работала под моим началом одна женщина, вела свободный образ жизни. То с одним, то с другим по ресторанам ходила. Но денег не брала, так как считала, что все это у нее происходит по любви. Было ей лет сорок. Несмотря на возраст, никак не могла успокоиться… Каким-то образом сошлась с парнем на пятнадцать лет младше себя и забеременела.
Как-то во время работы осталась я с ней один на один в комнате, она вдруг у меня спрашивает:
— Хочется мне знать твое мнение. Как ты скажешь, так и поступлю, — и рассказала подробно о своих колебаниях, оставлять ребенка или нет.
— Конечно, — отвечаю, — оставь. Раз тебя Бог хочет сделать матерью, надо ею стать.
— Но мой возраст! — возражает она мне. — И я никогда не рожала.
— Ну и что, — говорю, — это не проблема. Ты еще и внуков успеешь вырастить.

Она задумалась и согласилась. Первым делом объявила своим подружкам, которые у нее по вечерам собирались, что с этого дня все эти их сборища с сигаретами и выпивкой прекращаются. Я, говорит, должна родить здорового ребенка, и не тот у меня возраст, чтобы рисковать. Подруги сперва надулись на нее, но она на это внимания не обращала и быстро их от себя отвадила. Потом расписалась с тем парнем, чтобы у ребенка был официальный отец. И вообще очень изменилась в лучшую сторону.
Родилась прекрасная здоровая девочка. Все мы очень обрадовались. Все, кроме ее свекрови. Свекровь решила, что она этого ребенка родила специально, чтобы покрепче ее сына к себе привязать, и задумала отравить ребенка. Пришла в роддом и передала ей мазь (с ядом), чтобы смазывать грудь перед кормлением. Ребенок, если возьмет такой сосок в рот, тут же умрет. Стоит свекровь в вестибюле и ждет результатов действия мази.
Хотела уже моя сотрудница употребить полученную передачу, как ее что-то остановило. Запах не понравился. Позвала она тут же санитарку и говорит: «Отнесите в лабораторию». Там выяснили, что мазь содержала сильнодействующий яд.
Когда все вскрылось, не стала она мстить своей свекрови и заявлять в милицию, только сказала:
— Раз ты моего ребенка из-за своего сына чуть не убила, тогда забирай его, он мне не нужен. Главное, моя девочка законная и ее потом никто не оскорбит.
Вышла она из роддома и подала на развод. Муж ее, хоть и плакал, просил помириться, но она настояла на своем. Главное, говорит, у меня есть дочь.
Вырастила она одна эту девочку, выдала ее замуж. Недавно встретила я ее на улице с внуком, и она мне говорит:
— Права ты тогда была — удалось мне и дочь, и внука вырастить.
— Да, вот как в жизни бывает, — вздохнула бабушка, вновь устремляясь к окну — выглядывать своего ненаглядного отпрыска. Во дворе по-прежнему было тихо. Значит, все мальчишки лазили вне пределов видимости. Я, воспользовавшись паузой, попрощалась, унося с собой еще одно доказательство милости Божьей каждому своему созданию.

У кого не бывает депрессии

«Если хочешь избавиться от печали, не привязывайся ни к чему и ни к кому. Печаль исходит от привязанности к видимым вещам».
Преподобный Никон Оптинский

Как это бывает после долгой разлуки, мы встретились и забросали друг друга вопросами: тот как, эта как. Добрались, наконец, и до одной нашей общей знакомой.
— А у нее какие новости? — спрашиваю.
— Она вторично вышла замуж очень удачно, за «нового русского». Купили четырехкомнатную квартиру в Москве. Сделали евроремонт. Родился ребенок. За ребенком ухаживает няня, учит его французскому. Приходит еще и домработница.
— Значит, живи и радуйся.
— Совсем наоборот. У нее недавно была жуткая депрессия. Настолько, что смогла выйти из этого состояния только с помощью довольно дорогого невропатолога, который назначил ей курс лечения…
Потом разговор перекинулся на другую тему.
Когда я попыталась проанализировать эту нелогичность — депрессию у человека, у которого все есть для счастья, — мелькнул в памяти пятилетней давности эпизод…
Зашла я как-то в гости к рабе Божьей Н. Это определение к ней подходит как нельзя лучше. Одинокая интеллигентная женщина в возрасте, измученная многочисленными болезнями, все свое время посвящающая церкви.
Н. знакомит меня со своим гостем. Гость, тем более мужчина, у нее большая редкость. Н. ведет очень уединенный образ жизни: дом — церковь.
Сидящий в кресле худой, невысокий человек пытается приподняться мне навстречу, хватаясь за два костыля, стоящих рядом.
В разговоре выясняется, что ему 45 лет, инвалид с детства, живет во Мцхета, преподает эстетику в школе.
— Представляешь! — радостно объясняет мне хозяйка. — Нодарик как узнал по телефону, что у меня стекло ветром разбило, достал новое, привез на своем «запорожце» из Мцхета сюда, на край города, и поднял его ко мне домой по лестнице. Вон все руки изрезал; и костыли, и стекло одновременно держал.
Нодар смеется и отмахивается от дифирамбов — все, дескать, ерунда. Он с удовольствием рассказывает о своей работе, учениках, вспоминает, как в детстве свалился с дерева и стал инвалидом — отсохли ноги. Говорил, как ухитряется жить на смехотворную зарплату и инвалидную пенсию.
— Я всегда по жизни шел легко, — говорит Нодар. — Стараюсь многое делать сам. Почти всегда у меня хорошее настроение. Профессия у меня подходящая: эстетика — наука о прекрасном. Пытаюсь научить моих ребят видеть красоту жизни во всех ее проявлениях. Они все хорошие, но немного трудные. Всегда чем-то недовольны. Я с ними о Боге говорю, хотя я и не такой верующий, как ты, дорогая, — кивает он хозяйке. — И в церковь я редко хожу… Но я люблю Бога и молюсь Ему по-своему, как умею.
Тут Н. стала ему с энтузиазмом объяснять, как надо правильно молиться и что говорят по этому поводу святые отцы. Нодар слушал ее рассеянно и то и дело кивал
— Да, да… конечно, ты права. Все это так… — потом встрепенулся. — Знаешь, а ведь Господь слышит меня. И мне очень хорошо от этого. Радостно…
Н. стала предлагать ему духовную литературу. Нодар, не проявляя особого интереса, что-то взял из вежливости.
Нужны ли были ему эти книги на самом деле? У него было в избытке то, чего не нашлось у многих ее знакомых, спокойно слушавших долгое время о выбитом стекле в доме у одинокой пожилой женщины, хотя жили они рядом и имели здоровые ноги.
Потом мы вышли на балкон. Розовый от заката и умиротворенный, лежал перед нами весь Тбилиси. Нодар обвел его взглядом и сказал:
— Сколько, должно быть, здесь хороших людей живет. Господи, помоги им всем.
Пора было уходить. Нодар предложил меня подвезти. По дороге рассказывал о своей мечте:
— Очень хочу жениться. Я бы жену на руках носил. Не смотри, что я такой худой, у меня от костылей руки очень сильные. И дома я все могу делать… Только как вспомню, что жене столько придется со мной мучиться, всякое желание пропадает. Лучше уж одному оставаться.
На этом мы и попрощались. Больше он мне не встретился.
Была ли у него когда-нибудь депрессия? Думаю, что вряд ли.

Мария Сараджишвили