Постоянно развлекая детей, родители лишают их будущего.

Полгода назад ко мне на приём пришла женщина и попросила совета. По её словам, в её семейной жизни всё вроде бы хорошо: полная семья, сама женщина и её муж с высшим образованием, работают по специальности, 12-летняя дочка неплохо учится в престижной питерской гимназии, между родителями и девочкой хорошие ровные отношения, есть достаток. Живи и радуйся? Они как будто так и делают: кроме работы и учёбы много и разнообразно отдыхают, ходят в музеи и театры, в клубы и рестораны, на выставки и всякие интересные мероприятия, катаются на горных лыжах, много путешествуют всей семьёй, но недавно мать столкнулась с проблемой.

– Посоветуйте, пожалуйста, как мне заинтересовать дочку Италией?

– Заинтересовать Италией? – глуповато переспросила я, внутренне изумившись. Италия представлялась мне одной из интереснейших стран мира хотя бы в силу древности своей истории. Не говоря уж о том влиянии, которое Рим оказал на всю европейскую, да и мировую цивилизацию.

– Ну да, – подтвердила женщина. – Мы собираемся туда на каникулы вместе с ещё одной семьёй, хотели арендовать машину, разработали интереснейший маршрут, и я, и муж уже много всего попутно об этом прочитали (и нам было очень интересно), а она отказывается. Откровенно говорит, что лучше бы осталась дома на диване, поиграла бы в планшет, посидела бы в «ВКонтакте», поболтала с подругами. Не хочет смотреть никакие достопримечательности. Не хочет ничего узнавать. Мне совсем не хочется тащить её с собой насильно и две недели видеть ребёнка, который со скучающим лицом ходит за нами и ждёт, когда всё это кончится и можно будет лечь на кровать в отеле и включить планшет (тут я поняла, что эта картина ей уже знакома). Как мне её правильно заинтересовать? Наверняка ведь есть какие‑нибудь психологические методики?

Я с ходу таковых не вспомнила. Просто рассказать о том, что тебе самому интересно? Наверняка мать с отцом это уже пробовали.

– Но, может быть, она просто устала? – предположила я. – Напряжённая и насыщенная учёба в гимназии, много информации, ответственности, и ей не хочется какой‑то познавательной программы ещё и на каникулах. А если Италия без программы, просто смотреть и впитывать атмосферу?

– Мы предлагали просто отдых – поехать и покататься на лыжах. Она ничего не хочет, понимаете? Вот что меня пугает.

– Так и оставьте тогда ребёнка в покое, – простодушно предложила я. – Поезжайте сами и познавайте от души, на полную катушку. Её оставьте с бабушкой или ещё с кем‑нибудь, кто согласится за ней присмотреть. Это же её каникулы, в конце концов, пусть отдохнёт так, как ей нравится. А вы зато будете свободны и не увидите ни одного скучающего лица.

Мать задумалась, потом покачала головой.

– Вы понимаете, мы ведь во многом для неё всё это делаем. Чтобы она побывала, увидела… Только для себя нам это как‑то странно и как будто даже и не нужно. А скучающее лицо мы всё равно увидим. У друзей, с которыми мы едем, двое детей. Девочка маленькая, а вот их мальчику уже 15, и там уже не только вежливая скука, как у нашей, но и такое великолепное презрение ко всему и ко всем на фоне ничегонеделания… Они не только не хотят ничего знать, они вообще не хотят взрослеть – вот что тревожит.

Я вспомнила, что на самом деле эта мама далеко не первая, кто приходит ко мне с этой проблемой: у нас всё есть, мы всё делаем для детей, а им не надо. Я, если честно, иногда от этой проблемы на фоне всех других ко мне обращений просто отмахивалась, как от несуществующей или несущественной. Я однозначно была неправа. Но ведь и сами родители часто подменяли эту проблему другой, выпячивая вперёд компьютерную зависимость: ему бы только играть, ей бы только в телефоне с подружками…

– Где уже побывала ваша девочка?

– Греция, Турция, Египет, – мама начала загибать пальцы. – Австрия, Хорватия, Испания, Таиланд, Болгария, Париж – мы там Новый год встречали, в Лондон она по обмену от гимназии ездила, в Германию – в лагерь. В Финляндию мы ездили на выходные.

– Ещё Прага, там у наших друзей квартира. И в Голландию два раза ездили, но это она ещё совсем маленькая была, хотя и говорит, что лебедей, тюльпаны и велосипеды помнит.

– Понимаете, – задумчиво сказала я матери. – Есть такой термин «сенсорная депривация». Он означает…

– Я знаю, что он означает.

– Хорошо. Как вам, может быть, тоже известно, сенсорная депривация часто развивается у детей, которые долго лежат в больницах и смотрят в белый потолок. Отчасти недостаток впечатлений мозг умеет компенсировать. Когда я была маленькой, нас, в общем‑то, не особо развлекали. И телевизоры были не у всех. Но зато мы почти все видели лица, зверей и даже целые картины в рисунках на обоях. И носили гаечки, цветные стекляшки и осколки чашек в карманах. Это называлось «сокровище». Я специально пару лет назад опрашивала современных детей: большинство не видят и не носят. Зато их невероятно много, постоянно и практически непрерывно развлекают.

Нам, признаюсь, довольно скучно жилось. Мы и мечтать не могли поехать в Париж. Развлекали мы себя преимущественно сами. Довольно примитивно, с элементами двигательного автоматизма. Часами стучали мячиками об стену, прыгали на резиночках или нарисованных мелом «скачках», бросая туда банку от гуталина, наполненную песком. Любой выход «в свет» был событием. Я помню, как в 18 лет впервые сама поехала путешествовать, первый раз в темноте увидела горы с горящими в высоте огоньками пастушьих хижин и услышала шум горной реки. Это меня потрясло, я помню этот миг до сих пор. Вы догадываетесь, что бы со мной было, если бы 12-летней мне предложили посмотреть Италию?

– Да! Нас у мамы троё, я младшая, а папа умер, когда мне 10 лет исполнилось. Мы за всё моё детство только один раз в Сочи ездили. Я, может, потому и завожусь теперь. Вы полагаете, что у них у всех теперь нет «депривации», а есть, наоборот, такая «перепривация» или «сверхпривация»? – усмехнулась мама. – Слишком много впечатлений, слишком много развлечений? Переедание просто? Тошнит? Поэтому они и прячутся?

– Да, что‑то в этом роде. Но не только это. На мой взгляд, обязательно должен быть градиент, вектор. Только тогда жизнь кажется идущей правильно. Было хуже, беднее, неинтереснее, станет лучше, богаче, интереснее. Вот я вырасту и узнаю… Вот я стану большим и научусь… Вот я дорасту и поеду, и увижу, и попробую… Что? Что такого интересного, захватывающего, неожиданного должен хотеть, должен будет увидеть, узнать тот 15-летний мальчик ваших друзей, которому уже совсем пора становиться взрослым?

– Развлекая их непрерывно, мы навсегда отнимаем у них «правильное будущее»? Поэтому они не хотят взрослеть?

– Боюсь, что да. Вот это ощущение «вырвался из коротких штанишек», которое так часто описывали в литературе и которое осуждается всеми поклонниками «счастливого детства» (в том числе и специалистами‑психологами), – так ли уж оно неконструктивно в психологическом смысле? Чёткое ощущение движения вперёд, от скуки, депривации, несвободы, зависимости, безответственности – так ли это плохо?

– Но что же делать? Я же не могу отправить свою дочь во двор с коробочкой из‑под гуталина! Она там просто никого не встретит. Все катаются на горных лыжах или сидят дома с планшетами.

Я не знаю, что делать. Я только чувствую, что здесь есть проблема. Учиться должно быть интересно. Знания должны подаваться детям непременно в игровой, увлекательной форме. Ребёнку с самого начала нужно всё показывать, объяснять – непременно доброжелательно и терпеливо. Ему нужно показать мир. Учить нужно всему, желательно как можно раньше и в самом лучшем месте, до которого сможешь дотянуться. При этом ребёнка нужно увлечь, ему не должно быть скучно, на него нельзя «не обращать внимания», с ним нужно заниматься, «всё лучшее детям». Всё это хорошо, приятно звучит и для моего уха. Когда я вижу современные познавательные возможности, предоставляемые детям, я до сих пор иногда завидую («вот если бы у нас в детстве такое было…»). Но я вижу и оборотную сторону. Дети, которые привыкли, что их развлекают, уже не могут сами себя занять ничем, кроме мультиков или игр в планшет (но ведь про эти занятия никак нельзя сказать «сами себя»). Дети, не умеющие преодолевать реальные трудности (а зачем это?), ждать и бороться со скукой. Подростки, которые вообще ничего не хотят и которым ничего в реальном мире не интересно. Ранние депрессии. Нежелание взрослеть.

Что вы думаете по этому поводу, уважаемые читатели? Лично меня тут вот что больше всего интересует: индивидуальный родитель явно имеет в этом вопросе некоторую степень свободы (хотя, реши он сейчас не усердствовать со «счастливым детством», ему явно придётся идти «против потока»). А вот общество, общественное сознание в целом – может ли оно в связи с вышесказанным как‑то конструктивно модифицировать концепцию «счастливого детства», или это не в его силах?

Катерина Мурашова