Жизнь моя жестянка )

Решила и о себе написать. Вобщем то, при всем моем постоянно работающем мозге, я еще та авантюристка! В своей жизни попадала в разные ситуации.

Первое мое воспоминание относится к 1,5 — 2 годам, когда я сижу на кровати рядом с папой и читаю букварь. Буквы все уже я знаю, а слога мне отец выкрикивает. П и а это па! М и а это ма! П и а и п и а — это как будет? Как будет, я спрашиваю? Шлепок по голове — па-па! Я сижу и понимаю, что нифига не могу понять, но ведь это так просто, но не получается!

Папа вообще в моей жизни — существо мифическое, обожествляемое. Мы жили в разных городах. Жили отдельно от папы, потому что им жить было вместе негде. Он терпеть не мог город У., откуда была мама родом и в котором не было моря. А в городе Н., где вырос он, не было квартиры, а его мать невзлюбила невестку с первого взгляда. Впрочем, любила она только младшего сына и нового мужа, остальные она считала, должны уже ей помогать. Папа при том очень гордился своими 2 высшими, английским и кучей корочек, он непрерывно учился. И остальные на работе не могли оценить его амбициозность, он не чувствовал ситуации и легко переходил с места на место. Дольше 2-3 лет нигде не работал, поэтому квартиру ему не давали. И поэтому мы жили отдельно.

Мама была в декретном, и ей не разрешалось работать, а папа был молодым подающий надеждыинженером. У папы были удлиненные кучерявые волосы, джинсы клеш, гитара и мотоцикл Ява(?). А еще он увлекался спортом — качался, йогга его интересовала… Все девушки в институте были от него без ума, а вышла за него моя мама. Когда родилась я, маме было 20, а ему 28. И он был не готов к моему рождению. Я была беспокойным ребенком с кучей энергии, сильным и упрямым. Поэтому папа считал, что мой характер надо переламывать. А маме было меня все время жалко. Когда он меня порол, мама накрывала меня своим телом. Любые промахи и проказы наказывались ремнем.

Вот и сейчас, сидя над букварем и ничего не соображая, я начала плакать и от этого мысли мои не поворачивались в эту сторону. Я просто вообще перестала соображать. Распаленный отец кричал и потом заставил снять штаны, достал ремень несколько раз ударил ремнем по попе. Я расплакалась еще сильней, мама начала меня утешать.

Я помню, все детство меня чему-то учили — в 3 года я знала уже все биографии русских писателей. В 4 года я уже умела читать, в 6 — писать и считать и вообще всю программу первого класса. Когда я чего то доьиваласью меня х валили. За каждый промах я получала ремнем. В школе у меня к слову, были две оценки — 5 и «меня убьют родители». За другую оценку меня гнобили, мать устраивала скандал, отдала, отец неодобритнльно качал головой.

Но наказания папы были более или менее справедливы, в них можно было у смотреть логику.

Мать меня начала наказывать не сразу, а только после рождения младшей сестры. Мне было в тот момент 9 лет. И из обожаемой ею дочки я превратилась в человека, который «портит ее жизнь», «должна быть старшей и во всем помогать». После рождения сестры у одителей был скандал, во время которого мать истерила на отца и он первый раз ее ударил. Она побежала вешаться на стопку. Взяла бельевую веревку и побежала босиком. Я за ней, плакала и умолялавернуться. Папа разбил маме бровь, и до сих пор этот шрам и небольшой птоз, даже спустя уже 25 лет, хорошо виден на ее лице. Это был первый и единственный раз в жизни, когда он это сделал. все же он занимался боксом. Больше мать так не пилила его.

Скандалы были часто в моей жизни — каждый день, после рождения сестры меня наказывали каждый день. Без крика я уже никого не слышала, а без подзатыльника — ничего не делала. С детства я привыкла обзываться, драться, кусаться, убегать от матери вокруг дома, запирая ее снаружи, чтобы избежать наказания.

У папы при всех его несомненно положительных качествах были за… е… бы — на мой характер, был бы у меня такой муж, я б долго не выдержала и послала б его уже через пару лет. Но мама прожила с ним до самой его смерти, 15 лет. Папа не разрешал покупать одежду — считал это покупкой тряпок, которые вносятся за 1 сезон. На что он считал нужным тратить деньги — так это на технику. Поэтому красивой одежды и вещей у меня совсем не было. Более того, в начале 90х городов, когда всем покупали мойки и белые тапочки, мне тоже купили. И мы их прятали. Потому что папа считал, что это некрасиво. И от этого портятся ноги. Увидел их он только при бабушке, его тёще. При ней он старался сильно не командовать, его бесило, что она никогда его не поддерживала и грозилась забрать меня насовсем из за того, что они меня били.

Я помню, отец моего однокоассника был моряком и привез ему целую коробку иностранных ручек. Я купила нескоько у него. Это был праздник — тонкий наконечник красиво вырисовывал буквы и цифры. Когда отец увидел эту ручку первый раз, он забрал ее с криком, что это портит почерк и кривит руку. Я начала прятать эти ручки. Сверху у меня лежала обычная русская, а на коленках — японская, красивая. Как только отец заходил в комнату, я прятала японскую и делала вид, что пишу русской. Однажды папа заметил обман и заставил отдать все ручки, а потом сломал на моих глазах. Через неделю я купила другие и спрятала получше.

Надо сказать, что касается еды отец всегда любил вкусно поесть. И маму заставлял готовить 3 блюда минимум и компот. В тот момент мы переехали в дом его друга и целых три года жили вместе. Это было и счастливое, и одновременно тяжелое время. Отец требовал идеальной чистоты от матери, чтобы она носила не грязный халат, а аккуратную чистую одежду. При этом он совсем не помогал таскать воду и уголь. Она одна, маленький грудной ребенок, я, куры и поросенок и папе еще 4 блюда приготовь ежедневно — все это было на ней.

Ей было наверное тяжело. И срывалась она на мне. Я всегда была виноватая. Ярко отпечатанна в моей памяти сцена. Я сижу за столом читаю как всегда. Рядом сестра. Ей год. Заходит мама с 2 тарелками борща в руках, смотрит на сестру и на меня, запинается об порог, падает, борщ весь разливается, тарелки бьются. Она подбегает ко мне и бьет меня кулаком по голове — это из за тебя, с… ка такая! Я в ответ, ору, обзываю, убегаю. И потом опять ор, крики, слезы весь вечер — из за разбитых тарелок. Она до сих пор такая — разобьет что нибудь и звонит плачет и орет в трубку. Слава богу, что сейчас мы живем в разных городах… И чтобы избавиться от ее эмоций, мне достаточно повесить телефонную трубку.

Единственное что меня спасало — это чтение книг. Это единственное время, когда мне было хорошо. Я проглатывала целые книги за 1 день, с 6 лет. там были приключения, фантастика (папа очень любил фантастику), история. Когда родители сильно меня доставали, я плакала и брала очередную книжку и убегала читать на крышу, в сарай, делала тайник на деревьях. И там набрав фруктов и ягод, сидела читала.

У меня с детства не было друзей, я почти ни с кем не общалась, только в школе, по учебе. Я училась в прогимназии. И была наверное лучшей ученицей в классе.

Продолжение следует....