Пока не подошел срок, считай, свободна. 24-я неделя — половину срока относила. Пишу вот. Пусть моей любимой героиньке будет много-много лет, а еще артрит. Поглядим, что она придумает. Чай, мое альтер-эго)
Шабушка
Тонометр был один из самых надежных и дорогих, однако уверенности, что он показывает правильные цифры, все равно не было. Другое дело, что чувствовала я себя и правда плохо. Как ни занимайся йогой, какой водой ни обливайся, сколько утюги по утрам не таскай – а возраст есть возраст. Я была старая. Два дня назад мне исполнился девяносто один год. Мое давление было уже всегда пониженное, и ничего я с этим не могла поделать.
В остальном жизнь была прекрасна и удивительна. Несколько лет я безвылазно жила на семейной подмосковной даче, куда регулярно наведывались многочисленные родственники.
Был август. Стоял вечер. Сегодня дети и внуки, наконец, разъехались, поддавшись на мои уговоры свалить от меня заниматься своими делами. Ну, что со мной может такого случиться? Инсульт? Если сразу не парализует, обещаю позвонить с мобильного. Воры? Полиция в трех километрах от поселка, приедут максимум за десять минут. А сплю я чутко. И мало. Мне уже давно было достаточно четырех часов в сутки. И вообще самое страшное, что со мной могло случиться – забуду дорогу в туалет на собственной даче. Склероз, батенька, старческий склероз. Надо было в молодости стихи чаще учить. Говорят, помогло бы в старости память сохранить.
Я свернула тонометр в чехол, посмотрела, выключены ли электроприборы на кухне, и погреблась в свою комнату спать. Любимый четвертый муж умер семь лет назад. Мне оставалось заниматься внуками и воевать со своими издателями. Если бы не мои больные колченогие от артрита ноги, я бы еще и козу завела на участке. Козье молоко, как говорила моя любимая бабушка Люба, дожившая до ста девяти лет, – лучшее лекарство от всех болезней.
Замигал индикатор нового письма на мониторе. Мой литагент. Прислал новую схему борьбы с пиратскими онлайн-библиотеками. Я села писать свои ответные соображения. Спать, как всегда, не хотелось.
Сидя в гостиной с ноутбуком на коленях, я вдруг совершенно отчетливо услышала, как в замке входной двери кто-то скребется.
— Петенька? – проскочило в голове. Петенька был мой младший внук, который намеревался сегодня приехать, но задержали дела. – Передумал, решил ехать в ночь?
На часах на стене гостиной было начало второго.
С мыслью «Надо встретить Петеньку» я, кряхтя, вылезла из своего кресла-качалки и погреблась к выходу. В гостиной горел ночник, создающий уют, но ничего толком не освещавший. По дороге я услышала, как входная дверь открылась, гость вошел на веранду, а потом и в дом. Первая комната в дом была кухня. Из кухни можно пройти в гостиную, где я сейчас находилась, и спальни первого этажа. В гостевые спальни, что на втором этаже, можно было попасть только через веранду.
Неожиданно я услышала совершенно незнакомый мне голос:
— Столы, кухня. Отлично!
И тут же второй:
— Может, и пожрать чо есть.
Я окаменела у выхода, держась за ручку двери. «Воры!!!»
«Но я же закрыла входную дверь на оба замка!» «И ворота заперты.» «Видать, вскрыли отмычкой…» «И что же мне, старой, теперь делать?» «Что они ищут? Золото?»
Отродясь мы не хранили драгоценности на даче. И вообще золотых украшений лично у меня никогда не было. Я любила этнографические, вовсе не драгоценные, побрякушки, которые обычно покупала в своих поездках по миру.
Несмотря на то что я всю жизнь писала книги, тема бандитов и вообще детективов прошла мимо меня. И как там, в воровской реальности, обстоят дела, я была совершенно не в курсе. И что можно вынести из дома, кроме драгоценностей, которых совершенно точно не было, я не знала.
В это время воры (я надеялась, что их было действительно двое, а не больше) продолжали копаться на кухне. Один, как я уже поняла, пытался украсть еду (сейчас сожрет мое рагу на завтра!). Второй, судя по звукам, открывал шуфляды и шкафчики с кухонной утварью. Вдруг я поняла: мельхиор! Сдадут мои ложечки, доставшиеся от бабки, в цветмет! Сволочи! Мне захотелось ринуться на кухню и уничтожить злодеев голыми руками.
Однако я быстро себя одернула. В этот момент надо было думать о своей безопасности, а не спасать бабушкины столовые приборы.
Как себя уберечь в доме с двумя бандитами, я не имела понятия. Может, прикинуться спящей, не тронут? А если тронут? Кто их знает, отморозков… Станут эти люди гадать, опасен ли спящий человек? Оглушат на всякий случай… Позвонить в полицию? Услышат. Хлопнут по голове чем-нибудь тяжелым (мне и чем-нибудь легким хватит, чтобы вырубиться уже навсегда), и обнаружит полиция по приезду труп глупой бабки, которая не додумалась, как себя защитить.
Нет, надо было решать иначе. Я вернулась в кресло.
Может, спрятаться? И куда? В шкаф? Но мебель все равно, судя по всему, будут обшаривать. Да и не смогу я влезть в шкаф без шума со своим артритом. Кроме шкафа в комнате был подпол, но залезть туда, накрыв за собой ковром люк, мне точно не удасться. Остается или уничтожить налетчиков, или убедить их в том, что вреда от меня никакого быть не может. Ну, или готовиться к смерти. К смерти я была готова со времен инсульта, который случился десять лет назад, так что этот вариант я решила отбросить. И побороться за жизнь. Обезвредить бандитов – это, как я понимаю, тоже не про меня. Ни пол не тот, ни возраст. И оружия нет. Оставалось последнее – быстренько найти способ выглядеть абсолютно безобидной старой ветошью. А что если прикинуться паралитичкой?
Я не знала, сколько у меня времени. Может, полчаса, а может пара секунд до того, как воры оставят в покое кухню и примутся за гостиную.
Паралитики сидят в своих креслах, так? Ходят под себя, так? Эээ… Ну, видимо, не совсем под себя, а в памперс, или какой-нибудь мочеприемник. И еще паралитиков всегда обвивают какие-то медицинские трубки. А рядом на тумбочке должна стоять батарея лекарств. Я вспомнила паралитика Гектора Саламанку из сериала «Во все тяжкие». Вполне безобидный тип. Отлично, образ готов. Я сходила к себе в комнату, выгребла из домашней аптечки все лекарства. Увы, их было немного: вот что значит нелюбовь к медицине и йога. Пришлось добавить несколько баночек кремов, авось, сойдут за лекарства. Я вывалила все собранное добро на компьютерный столик рядом с креслом.
В гостиной я беспомощно оглянусь вокруг. Комната как комната. Старая мебель, вывезенная из городской квартиры, мое кресло-качалка с клетчатым любимым пледом из икеи. На окне недопитая бутылка белого вина: не убрали после празднования дня рождения. На диване валяется тонометр. На тумбочке – еще один, который был заменен на новый, потому что врал. Я прокралась за диван, где хранились банки для консервации. Слава богу, Маришка их так и не унесла в сарай, как грозилась. Трехлитровая посудина мне подошла. Выбулькала туда вино из бутылки. Получилось около литра желтой жидкости. Стараясь не скрипеть половицами, сходила к тумбочке за старым тонометром. Сердце дико колотилось от страха и напряжения. Давление давным-давно было в норме, голова работала ясно. Уселась в кресло, опустила в вино провод с циферблатом, а манжету и нагнетатель засунула под свою пятую точку. Банка стояла рядом и красноречиво намекала, что ее содержимое – моча. Так, своим мочеприемником я довольна. Что еще? Обернула второй тонометр вокруг руки, один из проводов закинула на шею. Получились медицинские трубки. Накрылась пледом, постаралась придать лицу максимально тупое выражение, попыталась пустить слюну. Во рту было сухо. Вставать было уже нельзя – разрушится созданный образ. Я хлебнула из банки стоялого вина. Кислятина, но зато слюна потекла рекой. Живот возмущенно забурлил на непотребное питье. «Как бы судно не понадобилась наряду с мочеприемником», в страхе подумала я. «Достаточно ли у меня безобидный вид?» А ну-ка, добавим идиотизма. Я содрала с диванной подушки чехол и напялила его на голову. Теперь я натуральная выжившая из ума старая развалина. Регулярно пуская слюну, я замерла в ожидании своей судьбы.
Не знаю, сколько прошло времени. Наконец, дверь в полутемную гостиную открылась и они вошли, светя фонариком перед собой. «А если они в темноте не заметят мой паралитичный камуфляж и решат меня убить?» «Вот не судьба было включить верхний свет?» Луч фонарика вдруг остановился на моем «мочеприемнике», потом пополз вверх по креслу, пледу и мне. Я быстро зажмурила глаза и пустила очередную порцию слюны себе на подбородок.
— Серый, тут кто-то есть, – прошептал один из воров.
Я издала горлом негромкий сиплый звук, который должен был свидетельствовать, что особь в кресле не представляет ровно никакой опасности.
— Ты ж говорил, что все чисто, дача пустая! – злобным шепотом прошептал Серый. – А если тут еще кто есть? Где твоя монтировка?
— На кухне оставил.
— Идиот, быстро за ней! И свет включи!
Второй вор на цыпочках быстро ушел на кухню и вернулся с монтировкой. Я сидела ни жива, не мертва. Вспыхнул свет, и я предстала перед своими зрителями в полной красе: неподвижная морщинистая старуха с залитой кофтой слюнями и непонятным сооружением на голове. Главное было не смотреть на воров и продолжать корчить идиотскую рожу. Оба бандита стояли молча, видимо, изучая фигуру в кресле.
— Она вообще жива? Что у нее на голове? Идиотка… Спит или уже того?
Не открывая глаз, я дернула губой. Как можно некрасивее.
— Не трогай ее, давай работай. Только тихо. Начни со шкафа и, кажется, подпол именно тут: ковер неровно лежит.
— А если заорет?
— Не похоже, что она вообще что-то соображает. Лучше молись, чтоб в доме больше никого не было. Пошел давай! Я посмотрю, что за дверями, — сказал Серый и двинулся в мою комнату. Однако не дошел. Споткнулся о мой мочеприемник. Банка разбилась, вино растеклось по полу. Серый заматерился, потом в испуге замер. Прошла еще минута.
— Слушай, вроде тихо. По ходу в доме никого нет. Только эта маразматичка.
— Что ты там разлил?
— Ее мочу!
— Чтоб тебя… — второй вор, имени которого я пока не слышала, тихо ухахатывался. Я стала обретать надежду, что останусь жива. – Шабушка, похоже, того… совсем больная.
— Лезь в подпол за консервацией, пока тут все мочой не завонялось!
Больше они на меня не обращали внимания. Из подвала были вытащены картошка, банки с помидорами, огурчиками, домашнее варенье, все это было перенесено на веранду. Из шкафов было беспорядочно высыпано все содержимое. «Давайте, ищите свое золото, ага», радовалась я.
— Ноутбук! И мобильник у бабки должен быть, пошурши там рядом с ней.
— Фу, тут же моча! Да какой мобильник, ты посмотри на нее…
Вор сгреб мою любимую тошибу. Сволочь… Там же все мои тексты! И начатый новый роман, за который я уже получила аванс! Мне стало грустно. Опасность потерять жизнь вдруг для меня затмилась перспективой остаться без любимого девайса. А ведь еще и ложки унесут! И картошку… Я была готова расплакаться. И что делать?
Воры переместились в другие комнаты, утащив содержимое погреба на веранду. Я осталась в гостиной с включенным светом и лужей на полу.
Достала из кармана домашних брюк мобильник. Услышат или нет мои переговоры по телефону? И почему нельзя полицию смс-кой вызывать? Слать смс-ки родственникам, судя по всему, было бесполезно. Нормальные люди, в отличие от старух и воров, ночью спят.
«А кто, собственно, мешает мне выйти на участок? Там вряд ли услышат мои переговоры», подумала я и, не снимая диванного чепчика, о котором забыла, аккуратно пошла к выходу. Воры гремели шкафами наверху. На веранде я, корячась, перелезла через консервацию и мешки с картошкой и вышла на улицу.
Стояла чудесная теплая ночь. Я сидела на садовых качелях и вела переговоры с полицией. Как мое полное имя, прописка, цель звонка ментам… Оказывается, не так просто вызвать полицию в этой стране. Но воздух был свежий, а мои воры пока не собирались покидать территорию преступления. Наконец я услышала «Вызов принят, бригада выехала».
Но расслабиться не удалось. Меня мучила мысль о ноутбуке, который вот-вот вынесут. Полиция может и до утра не приехать. «Думай, Антоновна, думай!»
А как они собираются тащить всю эту гору награбленного? Вряд ли в руках-то… У них должна быть машина! Я обошла дом сзади, проскользнув к воротам. Ворота закрывались изнутри на засов, который, естественно, был отодвинут. На улице и правда стояли незнакомые жигули. Как же мне сделать так, чтобы машина не завелась? Я подергала двери, капот. Все было заперто. Предусмотрительные воры оказались. Может, проткнуть колеса? Ага, чем? И вообще, ты, старая, свои силы не переоценивай, а… Тоже мне мститель-паралитик… Как жаль, что я не автослесарь! Вот был бы жив мой Игорек… Механик был от бога. А вот в каком-то советском фильме про войну герой засунул в выхлопную трубу грузовика картофелину, чтобы тот не ехал… Однако мысль, что надо вернуться на веранду и вытащить пару картошин из мешка в пяти метрах от урок, меня не вдохновила. Вдруг мне в голову пришла идея. Палочки, мне нужны тонкие палочки! Я лихорадочно начала искать и обрывать колючки у стоявшей рядом с забором облепихи, благо улица хорошо освещалась фонарем. Исколов до крови пальцы, я стала запихивать добытые колючки во все замки дверей, помогая себе камешком. Сделав свое пакостное дело, я хотела было вернуться к качелям, однако, мозг, запущенный на креатив, как всегда, не желал останавливаться. Собственно, креатив – это был мой заработок более шестидесяти лет. Мне пришло в голову, что ворота неплохо бы закрыть. Намертво. Надеясь, что у меня есть время, я двинулась в сторону сарая, где хранились хозяйственные инструменты. Вернулась я с несколькими тюбиками суперклея. Задвинула засов, залила, что смогла, клеем. Пошла в палисадник. На душе было светло и тихо. С большим удовольствием посмотрю, как эти нехорошие люди попытаются уехать. Захотелось пообщаться.
— Привет, старый. Не спишь?
— Антоновна, ни в одном глазу. Чо хотела?
— Давай проверим твое ружье.
— На ком?
— У меня на участке воры.
— Что??? Антоновна, виршеплетка линялая, ты в порядке? – Николай Иванович, а точнее, мой друг и сосед по даче Николаша, дед семидесяти шести лет, не на шутку разволновался.
— Воры, говорю. Я в саду у дома.
— Немедленно уходи! Уже бегу!
— Ружье захвати! – бросила я напоследок, но сосед уже бросил трубку.
Через несколько секунд я услышала, как хлопнула дверь дома Николаши, а потом и сам Николай Николаевич влетел через калитку на мой участок. Добежал до качелей, схватил меня за руку и поволок на свою территорию.
— Быстро с участка, старая! Приключений ей захотелось… Ах ты ж молью траченая старуха! Бегом в дом! Хоспади, а что у тебя на голове, ненормальная?
Я стянула с головы подушечный чехол и с сожалением зашкандыбала за перепуганным соседом к его даче.
Через десять минут мы пили чай на втором этаже дома Николаши; я – за столом, Николаша – на посту за подоконником, держа наизготовку ружье.
— Долго они там еще? У тебя в доме что, склад золотого запаса страны?
— Мне больше интересно, где менты, и приедут ли они вообще, печалясь о своем ноутбуке и бабкиных ложках, сказала я.
— Дай я позвоню. – Николай набрал на своем телефоне короткий номер вызова полиции и принялся рассказывать, кто он, как зовут, адрес своей регистрации, по какому поводу звонит… Через пять минут, наконец, положил трубку.
— Фуф, сказали, наряд выехал.
— Ну, будем ждать.
— А они вооружены? – дед все волновался.
— Менты? Ну, надеюсь, не забыли пистолеты в штаны засунуть перед выездом.
— Да нет! Воры твои вооружены, не знаешь?
— У одного монтировка, у второго фонарь.
— Как это ты их видела и жива осталась?
Дверь моего дома вдруг открылась, и на улицу задом выпятился один из бандитов, таща за собой мешок картошки.
— О. Уже награбили. Сейчас будут в машину загружать. – Я с предвкушением ждала сцены погрузки и последующих попыток открывания дверей.
Ментов все не было. Николай вскинул ружье, но тут же опустил.
— Чай, не сорок первый-то…
Следующие десять минут мы наблюдали, как воры, помыкавшись с калиткой (суперклей не подвел!), пытались перекинуть награбленное через высокую, метра два с половиной, качающуюся рабицу, огораживавшую мой участок. Было им тяжко. Что они говорили по поводу вдруг ставшего закрытым засова, нам было не слышно, однако свою затею они не бросили.
Полиция, наконец, подъехала. Увы, я так и не увидела, сработала ли моя идея с блокировкой дверей. Воров быстро сгрузили в УАЗик.
— А собачка бы не помешала на участке, как думаешь, Николаич?
— Ты, авантюристка, еще козла заведи. Чтоб не так скучно жить было.
И то дело. Завтра же еду покупать козу. И возьму-ка я охранную собаку себе на воспитание: сидеть в кресле и жаловаться на старческий артрит мне, видимо, еще рано.
