Я в кухне, сижу на низенькой скамеечке и перебираю лук. Мне нравится это спокойное занятие.
Я легонько сжимаю луковицу в ладони, верхний грязный слой с тихим треском отваливается,
и у меня в руке луковичка – чистая, золотая и шелковая.
Подошел сын, я вижу его ноги.
И с места в карьер, голосом человека решившегося на отчаянный жест, он задает мне вопрос:
– мама, зачем люди е*утся?
Так… значит, рассказали во дворе в цветах и красках, как и мне в свое время...
Я тяну время, очищаю луковицу догола, потом говорю:
-ты прекрасно знаешь, как это называется, зачем нужно использовать грубое ругательство?
-хорошо, хорошо. ЗАЧЕМ?
Я стараюсь говорить спокойным будничным тоном:
-затем, чтобы женщина зачала ребенка. А иначе, каким образом семя дойдет до яйцеклетки
и оплодотворит ее?
Он молчит. Выражение лица – трагическое.
Следующий вопрос застал меня врасплох:
-и вы что ли с папой так делали?
Сопоставил… раз я родила ребенка, значит, мы с отцом должны были это сделать.
-ну да…делали. Но в этом нет ничего непристойного, люди разделены на две половины мужскую и женскую, и только соединившись, они могут дать жизнь новому человеку. Это – вершина любви, люди соединяются и душами и телами… Ты же читал книгу, помнишь? Сказал, что тебе все понятно, рисунки там были хорошие
– вид сбоку в разрезе…
Он молчит. Следующий вопрос:
-а эти…ну…резиновые…зачем?
Презервативы, догадалась я.
– затем, чтобы женщина не зачала ребенка. Я же тебе говорила о нежелательной беременности, о пагубности абортов и что мужчина обязан нести за это ответственность.
Он криво усмехается:
-чтоб удовольствие получить, а ребенка не зачать…
-да, именно так.
Он, наконец-то, взглядывает мне в глаза:
– а я не понимаю, какое в ЭТОМ может быть удовольствие?
-так тебе еще и не дано этого понять, потому что…
Он перебивает меня:
-вот только не надо, не надо говорить, что я маленький и что у меня не наступило половое созревание!
-тебе двенадцать лет, ты не маленький, но половое созревание у тебя действительно еще не наступило.
Он молчит.
-ну вот смотри, затарахтела я, – в каждом возрасте свои удовольствия. Когда ты маленький был, сисю сосал и вкуснее моего молока для тебя ничего не было, а дай тебе сейчас этого молока, так тебя пожалуй вырвет. А машинки? В прошлом году ты машинки из бумаги складывал и часами стоял у подоконника, подкидывая их. А сейчас они тебе нафиг не нужны, тебе нужен только скейт.
Он молчит.
-если очень грубо и примитивно объяснить, то у тебя в мозгу еще не вырос кусок, который за ЭТО удовольствие отвечает. Ты же еще растешь. А вот когда этот кусок у тебя в мозгу вырастет, так я тебя уверяю – ты это удовольствие хотеть и искать станешь.Ну там…уже другие проблемы начнутся…. А пока тебе рано париться на этот счет, лет шесть еще впереди есть, я надеюсь.
-ой, ну мам, ты скажешь, буду я хотеть, откуда я узнаю…
-будешь, будешь.
Я встаю со скамеечки, отодвигаю корзинку с луком. Открываю холодильник,
-мороженое будешь есть? Хочешь мороженого?
-конечно, хочу
-а откуда ты знаешь?
Он наконец-то улыбнулся.
Прошло не шесть, как я предполагала, а семь лет.
В один прекрасный вечер сын вышел ко мне на кухню и спросил:
-мам, можно Таня останется сегодня у меня ночевать?
У меня в голове, как будто вспух и беззвучно лопнул пузырь. Мыслей – ноль, а с языка рвались слова – чтоооо? еще чего, больше ничего не придумал?!!! но вслух я выдавила: хорошо, пусть останется…
Потом добавила – но имей ввиду, что когда я утром выйду на кухню, чтобы чайник стоял на плите! Я не намерена скрестись к вам комнату и просить чайник, понял?!!
Он положил мне руку на плечо и сказал тихо и участливо своим красивым голосом:
-мама, я обещаю тебе, что утром чайник будет стоять на плите. Скорее всего, мы вообще его не будем брать. Ну, зачем нам чайник?
