Настал мой самый ненавистный день. Я ждала его и отчаянно боялась. Отсчитывая год за годом, меняя месяца и недели, я никогда не жила спокойно. Что бы ни происходило, мой разум всегда занимало мое предназначение.
Едва рожденная, я была забрана у матери.
Хотя, возможно, она и сама отдала меня, почитая это, как великую честь. Не знаю, как было на самом деле, но мне всегда внушали мысль, что я — Избранная.
Вообще все было проще некуда. Наш мир — одна большая страна со множеством городов и деревень, вокруг которых разлеглись пустынные земли — скалистая местность, сухая почва, вечные горячие ветра, все это не лучшие условия для жизни, но в них таилось и кое-что гораздо более ужасное — немыслимые ужасы, монстры, низшие демоны. И оберегали нас от них Создатели. Силой веры, молитвами и определёнными ритуалами храмовники поддерживали хрупкое равновесие и монстры не могли прорваться через границу. А еще каждые двести лет люди приносили кровавую дань Создателям.
На этот раз нас было тринадцать и все мы знали об уготованной участи.
Как я уже упомянула, нас забрали из семей едва рожденными, выбрав каким-то неизвестным способом среди тысяч других. Нам было запрещено общаться друг с другом. Только с учителями и храмовниками. Чтобы хоть чем-то занять время, нас обучали разным наукам и рукоделию. Хотя, может и лишь мне выпала такая честь, я не знала. Учителя были строгими в основном, но некоторые бывали и добры.
Наверное, я бы должна была вырасти слепой фанатичкой, с учетом того, как в меня вдалбливали все эти молитвы, заветы, законы… И я почти стала таковой — послушной и смиренной, почитающей своих Создателей и честь оказать всему миру услугу, взойдя на алтарь. Но все изменилось, когда в один из дней, мне было тогда всего восемь лет, в мою келью тайком забралась группа мальчишек. Как оказалось потом, охрана в храме была не ахти, а нас просто держали под замком, рассчитывая, что при должном воспитании нам в голову не попадет мысль сбежать через окно. Да и тем более идти то было все равно некуда.
А вот мальчишкам стало любопытно посмотреть на одну из Избранных. И с того дня моя жизнь переменилась. Мы продолжали тайком видеться и подружились спустя какое-то время. Храмовники ни о чем не догадывались, что было не мудрено, потому как надышавшись священных благовоний по вечерам они еле соображали, и ночью монастырь казался вымершим.
Благодаря своим вылазкам я смогла узнать внешний мир. Узнать людей. Умело играя свою роль днем, я оставалась в храме, а ночью вместе с друзьями отправлялась за приключениями.
Но время шло, один за другим менялись дни. Неоднократно мне предлагали сбежать. Я и сама часто думала об этом.
Но я решила, что не имею на это никакого права. Не из-за веры, а из-за того, что не хотела подставлять под удар тех, кто мне дорог. Что будет, если одна из тринадцати отобранных исчезнет. Создатели могут разгневаться… и что тогда? Я не знала, было ли все то, о чем нам рассказывали и чему учили правдой, но я не хотела, что бы кто-то из близких мне людей подвергался опасности. Потому я продолжала жить в храме.
До этого дня.
Оторвавшись от воспоминаний из своей жизни, я поняла, что нас уже ввели в церемониальный зал.
Тихий и монотонный шепот, создаваемый храмовниками, слышался здесь совершенно отчетливо. Они будто бы пели или читали что-то нараспев, голоса их звучали в унисон. Дрожащее пламя многочисленных свечей, расставленных прямо на полу, вырывало свет клочьями из окружающей тьмы, заставляя тен извиваться. Я пригляделась и смогла уловить какой-то узор, общую линию, по которой были расставлены свечи, но так и не смогла понять, что означал этот символ.
Я старалась подавлять страх и волнение, которые пронизывали меня. Каменные стены давили, будто бы мешая даже дышать. Я бросила взгляд на других девушек, которых привели сюда со мной, и поняла — они тоже боялись. Я не знала, какую жизнь вели они, насколько фанатичны были, но страх перед смертью был виден на лицах многих из них.
Но у нас не было выбора. У нас был лишь долг.
А потому, я продолжала стоять там, где меня поставили. И теперь была не в силах сделать и шага, от внезапно сковавшего меня ужаса. Я начала понимать. Они приближались. Слабость навалилась на меня так же внезапно, как минуту назад та невероятная сковывающая сила. Я рухнула на колени и краем глаза заметила, что и остальные девушки последовали за мной. Двое или трое даже были без сознания, и теперь лежали на каменном полу.
Голоса, до этого гулявшие в стенах этого жуткого зала, стихли. Храмовники замолчали и, упав на колени, склонились, вытянув вперед руки, и уткнулись лбами в пол.
Сквозь мутную пелену, которая постепенно затмевала зрение, я уже практически не видела ничего вокруг.
Давящий страх душил. Ожидание того, что будет дальше, тянуло за нервы. Но вместе с тем раздражало мое положение, я неимоверно хотела подняться с колен.
Я ненавидела этот день всю свою недолгую жизнь, понимая тогда, что он еще не настал, но уже всей душой стремясь стереть его из памяти. И сейчас эта ненависть грела изнутри, отгоняя слабость, хоть и не очень успешно.
В одно мгновение все свечи погасли, но лишь для того, что бы загореться вновь ровным, уже не дрожащим, светом. И теперь пламя было не совсем обычным, тёплый рыжий сменился на кроваво-алый. Ровный красноватый свет расстелился по полу и стенам.
В следующий миг накатила волна удушающей боли, казалось, что весь воздух исчез, оставалось лишь недоуменно пытаться вдохнуть, окунаясь еще глубже в страх. Непослушными пальцами, я пыталась разодрать ворот балахона, будто бы это он душил меня, но ткань была хоть и простая, но весьма прочная.
Я начала понимать, что задыхаюсь, кровь шумела в ушах, каждым толчком отдаваясь в голове тупой болью.
«Неужели это конец? Неужели все произойдет именно так..?» Отстраненно думала я, не понимая, зачем же это было нужно.
Но уже в следующий миг, осознала, что прекрасно и спокойно дышу. При том, что дыхание даже не сбилось.
«Что же это было? Иллюзия? Глупая шутка? Или какое-то испытание напоследок?»
Я наконец смогла отчетливо видеть и поняла. Нет, это была не шутка. Двое из девушек раздирали ногтями грудь, пытаясь унять иллюзорную боль. Они кричали, сходили с ума, рассудок покинул их. Осталось лишь желание покончить с этим любым путем. Я с содроганием поняла, что и сама еще секунду назад была почти готова к тому же. Все что угодно, только бы все поскорее закончилось.
Кинулась было помочь им, успокоить, объяснить, что это только иллюзия, что никакой боли нет, что они могут спокойно дышать. Но что-то держало на месте. Неведомая сила будто бы завладела мной, заставила оцепенеть. Мое тело как будто вовсе не принадлежало мне. Я не могла не то что пошевелиться, но даже просто моргнуть без разрешения неведомого хозяина.
Следующим же этапом этого адского спектакля был антракт. Будто кто-то опустил занавес на четверых из тех, кто еще не сошел с ума окончательно, и справился с болью. Таких, как я. Однако, меня этот жуткий занавес не коснулся.
Я с ужасом наблюдала, как из этих столбов тени, окружающих четырех своих жертв, один за другим вылетают окровавленные куски ткани. Один за другим… А еще вопль. Непереносимый крик отчаяния, боли, ужаса. А я даже не могла отвести взгляда.
Тени рассеялись, оставляя на том месте, где раньше стояли едва знакомые мне девушки… бесформенные, растерзанные и изуродованные до неузнаваемости, тела. Нет. Не тела. Куски плоти. А я должна была смотреть...
Если бы кто-то или что-то не сдерживал меня и мое тело, весь мой организм, я бы тот час рассталась бы с тем, что ела на сегодняшний ужин. Но меня продолжали держать, даже головокружение не помогало провалится в обморок. Это был жуткий адский балаган, и я не понимала, чем мы заслужили участие в нем.
Слезы уже подступали к глазам, но я зажмурилась, сдерживая их. И, наконец, осознала, что постепенно, оцепенение начало проходить. Я с усилием подняла правую руку, приблизив ее к лицу, ощущая невероятное сопротивление, будто бы перемешивала голыми руками почти застывшую патоку. Еще несколько секунд ошалело ее оглядывая, я начала подниматься на ноги.
Я злилась на тех, кто устроил это. Не так представлялся мне сегодняшний день. И готовили нас совершенно к иному. Обида и гнев заставили меня выпрямиться. Все это было неправильно. Мы исполняли свой священный долг, двадцать лет ожидая исполнения незаслуженного смертельного приговора. И вместо того, что бы получить свою тихую смерть, были вынуждены участвовать во всем этом.
О том, как будет проводиться ритуал нам никогда не рассказывали в подробностях, говорили, что от нас будет нужно лишь смиренно стоять на месте, что все действо не займет много времени. Но как я могла безмолвно стоять и равнодушно смотреть, как убивают мне подобных. Жестоко и незаслуженно. С этими мыслями я смогла-таки выпрямиться во весь рост и осмотреть зал.
Кроме храмовников и нас — жертв, здесь, как оказалось, находились еще четверо. Высокие силуэты угадывались в пламени свечей.
Я тяжело дышала, так как этот подъем и преодоление чужой силы дались мне безумно трудно. Я будто поднялась вверх по бесконечной лестнице. Мышцы по всему телу ныли, спину и поясницу ломило от боли. Дыхание было громким, особенно в наступившей тишине.
— Зачем вы мучаете нас? — Сорвалось с моих губ прежде, чем я поняла, что говорю.
— Ее. Одну. Остальные безвольны. — Услышала я тихий мужской голос. Его тембр будто бы обволакивал своим звучанием. Вкрадчивость его рычащих мягких нот, прозвучавших всего в нескольких словах, поражала, притягивала.
Но до меня с острой жгучей ненавистью стали доходить произнесенные незнакомцем слова. Да они просто выбирали здесь куклу, как на базаре. Или он?
Из четырех имевшихся различаемых силуэтов, оторвалось трое и вихрем пронеслись по залу. Я могла лишь смотреть с открытым ртом, снова пораженная неведомой силой, не в силах дрогнуть ни единым мускулом.
В тот миг я молилась. Мысленно умоляла Светлейшего Создателя, что бы все это оказалось ночным кошмаром. Но въедливый и отрезвляющий внутренний голос подсказывал — все наяву. Тени метались между храмовниками, не трогая тех, уничтожая лишь оставшихся девушек. Несколько раз и мимо меня проносился этот темный вихрь. Но лишь мимо. К новой жертве. Снова и снова. В эти мгновения мое сердце замирало. А рыдания, которые не могли вырваться наружу, сжимали меня изнутри.
Не знаю, сколько длилось это безумное представление, и для кого оно было предназначено, но, наконец, все завершилось. Три тени вернулись к четвертой, которая до этого стояла неподвижно. Сейчас же он направлялся ко мне.
— Спать. — Я так и не увидела лица или хотя бы примерного облика того, по чьей вине все это происходило. О, а я была уверена, что он был здесь главным массовиком-затейником. Только голос. Властный. Низкий, хрипловатый. Мужской. Но его слово, одно только слово, возымело надо мной необъяснимую власть, и я провалилась в забытье.
Кровожадно, но интересно)
начало интересное))