22 глава

Дочь моя как чувствовала и спать не хотела упорно ложиться. К 3-м ночи еле уложила. Я не знала, что мне делать. Потом взяла его телефон и планшет и сбросила себе всю эту хрень. Утром он вел себя, как положено себя вести вчерашнему алкоголику. Приехала его мать. Я не находила себе места, надо было нацепить улыбку и думать , что делать дальше. Заботы о дочке, конечно, отвлекали, но все равно внутри все болело и жгло. Днем мы собрались на прогулку, я позвала мужа погулять с нами. Он тянул, ленился, но согласился – сделал одолжение. Погода была такая же мерзкая, как и мое настроение, зябко и моросило. Я готова была часами ходить по парку, лишь не возвращаться к свекрови, ее почему-то я вообще ненавидела на тот момент еще больше, чем мужа. Она всегда молчала, когда сын чудеса вытворял, покрывала его и говорила мне: смирись, он у меня такой. Я думала, что во время прогулки сумею с ним поговорить, но слова не шли в голову. Хотелось просто дать по морде и послать туда, откуда не возвращаются. В парке мы встретили мою подружку с коляской, с сыном и мужем. Она мне тихонько сказала, что мы хорошо смотримся всей семьей, потом спросила, чего я такая замученная. Я чуть не разревелась, сказала, что созвонимся и поспешила уйти. Дима игриво спросил, почему вместе с моей подружкой не погулять, я съязвила, чтоб шел с ними и двинула дальше. Поплелся за нами. Я спросила, будут ли у него еще такие далекие и длительные командировки, как тогда, в октябре. Сказал, что нет. Я думала, что он понял, куда я клоню, но нет. Я не знала, как себя вести, не знала, что говорить. Было больно. Я была обижена на всех. На следующий день решила, что разберусь с его работой для начала. Позвонила директору фирмы, где он работал (директор – женщина, очень умный и рассудительный человек, мы иногда общаемся) и попросила встретиться. Встретились мы, я у нее стала спрашивать про ту самую командировку. Не поверите – ни в какую командировку его не отправляли, никаких командировочных не перечисляли, никаких новых партнёров мой не приводил. Тогда я рассказала ей всё, что я знала (она старше меня и я ей доверяю, человек уже не один пуд соли за свою жизнь съел, а маме я такого не хотела говорить, ее ответ я и так знала наперед – будет говорить, что я такая же несчастная, как и она и мужики все одинаковые). Она просила разрешения поговорить с ним, сказала, что уже такие ситуации видала и знает, как надо разговаривать. Мне же сказала поберечь нервы и молоко для дочки. Вечером пришедший домой супруг ходил вокруг меня кругами, лез во все дела, совался со своей помощью куда надо и не очень надо. Но ничего не говорил на ЭТУ тему. Когда я укачивала дочку, сидел рядом и виновато смотрел в пол. Разговор начала я. Он оправдывался, что на самом деле ездил по работе, что очень любит нас и из семьи не собирался уходить, что любовница не в курсе его двух женатостей и двух детей, просто одноразовая. Потом сидел у меня в ногах, в глаза он мне не мог смотреть. Ночью я не могла нормально спать – он подрывался, начинал обнимать, к себе прижимать. Во мне боролись противоречивые чувства – как так он ездил хрен знает куда не знаю сколько раз к одной и той же, и тут сквозь сон хватается за меня, как будто боится чего-то. Я думала. Через неделю на его день рождения я увидела, что ему звонит номер, подозрительно похожий на номер этой бабы (понятно, что ее номера уже удалили). Он побледнел, а я взорвалась. Сказала, чтоб катился к черту, а я собираю вещи. Дима выскочил из дома, а я набрала ее номер. Я же, наивная идиотка, хотела бедной девочке открыть глаза – она же не знала, что он женат!