Молодец, Тоська!

В год, посвященный великой победе, нам с Эмилей пришла мысль написать рассказ о Сережиной бабушке.
Антонина Васильевна не единственный герой нашей семьи, но ее история ближе юному автору, потому что особый патриотизм и мужество она проявила будучи девочкой 16-ти лет.
Сегодня Эмилия получила вторую награду за этот правдивый рассказ, который ненадолго погружает нас в атмосферу *** времени, где почти каждый, от мала до велика, был готов к подвигу.
Победа в этот раз во всероссийском конкурсе им. А. Лиханова. 🏆
Рассказ:
Молодец, Тоська!
— Да куда ж она запропастилась? Где её носит? — беспокоится мать. То присядет на край сундука, то резко вскочит и к окну подойдёт. Вглядывается в лица прохожих с надеждой, отгоняя, как назойливых мух, тревожные мысли. Сев за стол и подперев рукой подбородок, взглянула на часы. — Уж сутки как нет её. Авось, у Лёльки заночевала? — но ответа нет, только глухой стук маятника и мурлыкание кошки, беззаботно развалившейся на печке-мазанке, нарушали тишину. Подошла к выцветшей фотографии на белой стене. — Эх, был бы ты жив, Василий, скоро бы нашу дочку отыскал, ты в ней души не чаял!
— Да если он даже был бы жив, то сейчас на *** фашистов бил! — подал голос мальчик тринадцати лет, сидящий за книгой.
— А ты помолчи лучше, Саша! Учи уроки, да не отвлекайся! — хмуро сказала мать и, отвернувшись, пошла снова к окну.
— Мам, все мальчишки сейчас на завод устроились, помогают, чем могут, а я тут за книгой сижу, да время понапрасну трачу! Теперь нужнее фронту помогать. Можно и мне на завод пойти? — собравшись с духом, выпалил мальчик.
— Ишь, чего выдумал! Читай, и без тебя сдюжат.
— А если не сдюжат? Кому сейчас нужна эта грамота? Вон, Петька снаряды делать пошёл! — не отступал Саша.
— Школу окончишь, тогда и пойдёшь, а теперь довольно разговоры разговаривать. Петька, Петька! Ты лучше скажи, куда Тоська, сестра твоя, запропастилась? Время, вон, обед уже скоро, — кивнув на часы, сказала мать.
И, вспомнив, что у неё готовится обед, подошла и подкинула дров в голландку. Потом снова кинулась к окну.
— Моть, полно колготиться, пойдём чай пить, — вдруг предложил ей брат Павел Никитич, приехавший погостить. Мужчина средних лет, с густой каштановой бородой, с пробивающейся сединой в волосах. Все это время он молча наблюдал за происходящим, пил чай вприкуску и читал газету.
— Куды она денется? Девка бойкая, не пропадёт. — Павел Никитич, хромой с детства, проскакал пару шагов к буфету за еще одной чашкой и вернулся за стол, на котором стоял испускающий пар самовар. Он налил чай сестре, заглянул в газету и оживлённо продолжил — Смотри-ка, что пишут! В Куйбышеве по пятнадцать штурмовых самолётов в день делать стали!
Матрена Никитична присела за стол, отхлебнула и отодвинула чашку в сторону:
— Не до чая мне нынче, братец.
Вдруг скрипнула дверь. Мать, прижав руки к груди, обернулась. Но на пороге она увидела не дочь, а взволнованную соседку. Та с надеждой спросила:
— Лёлька не у вас, случайно? Её со вчерашнего дня дома не видно.
— Как, она тоже пропала? А я как раз хотела справиться, не у вас ли Тоська… Её тоже со вчерашнего дня нет.
— Может, случилось что?
— Уж не знаю, что и думать.
— Да на фронт они ушли. Сейчас все туда идут. — прервал их Павел Никитич.
— Как на фронт? — испуганно прошептала мать — Так не взяли бы ещё! Тоське всего-то шестнадцать!
— Погоди, Матрён, — Проговорила соседка, присев на стул, рядом с Павлом Никитичем. — А ведь точно. Лёлька последнее время только про фронт и говорила. Уйти порывалась, но я ей, понятное дело, не позволяла.
— Да приписала себе пару лет, и дело с концом! Кто проверять-то будет? — догадался Павел Никитич.
— Ах, Тоська, Тоська! Горе-то какое! — воскликнула мать. И предстал пред ней вдруг образ дочери: её русые волосы до плеч, озорные глаза и улыбка искренняя, добрая. Вспомнилось, как качала ее в зыбке когда-то и пела колыбельную. Как маленькая Тося брата своего жалела и дула ему на ушибленную коленочку. А посмотрела на сундук, и сердце защемило. Вспомнила, как готовила все года любимой дочке приданное. Подступил ком к горлу, на глаза слезы навернулись. Не заметила, как и соседка ушла, не успела утешить.
— Ничего, сестрица, не убивайся! Дождемся мы нашу Антонину. Как фашистов победим, так и вернется. И на ее свадьбе погуляем! Внуков еще нянчить будешь!
Матрена кивнула в ответ, встала, утерла слезы. Собравшись с духом, подошла к образам, перекрестилась и прошептала — Спаси и сохрани!
А Саша смотрел в окно и думал:
— Эх, был бы я чуток постарше, тоже бы ушёл! А не дома сидел, как трус какой-нибудь. Молодец, Тоська!
Посвящается моей прабабушке Тощевой Антонине Васильевне, которая ушла добровольно на фронт в 16 лет, служила радисткой и внесла свой вклад в Великую Победу, которую встретила в Вильнюсе.
Алпатова Эмилия (13 лет)