Мы вовсе и не тела.

Я своим вниманием снимаю с мира слои деталей: слой за слоем.

Покормила собаку. Вышла из вольера, в темноте дошла до сетчатого курятника, в котором временно живут морские свинки и встала посреди поляны не успев поставить вторую ногу рядом с первой. Она так и осталась позади, с пяткой над землей. Нельзя было нарушить то, что уже началось. Шел процесс впитывания окружающего мир.

В отсветах дочкиного фонарика светился джип, припаркованный у дома. Свет фонаря выхватывал фару, поэтому джип казался вроде бы живым, не от мотора работающим, а как бы по своей воле, со светящейся фарой.

И дочка гладит морских свинок. Они у нее дресированные, встают на задние лапки за еду. Дочь думает, что я с собачкой, поэтому тоже наблюдает за пространством, тянет время, еду свинкам не дает. Они встают попеременно на лапки, она чешет им подбородочки.

На большое дерево прискакала древесная лягушка. Год ее не было. И вот, снова стрекочет. Это смена цикадам. Цикады – днем, лягушка – ночью. Вечная природная песня держит наш дом над землей.

В кроне дерева, что поближе, шуршат птицы. Они именно шуршат, тревожа друг друга. Попискивают что-то сонными голосами. Мне кажется, что это наши цапельки, что днем всегда пасутся на дорожке.

И сова вдали. И все это поочередно: сначала машина, потом, свинки на ножках, потом лягушка, темнота, цикады, темнота, птицы, черные кроны, фонарь далеко за закрытыми деревянными, разбухшими от недавнего ливня воротами и мы... люди, которые вовсе не тела, а простирающееся повсюду сознание... осознанность...